Любимцы фортуны

— Да, прямые мышцы у тебя слабо развиты, — покачал головой тренер.

Дьюк развязал шнуровку спортивных штанов, отбросил их в угол и направился в душ.

— А у тебя плохо развито чувство вкуса, — беззлобно бросил он на ходу. — Тебе бы последить за своим гардеробом, парень. Не говоря о прическе, конечно. — Дьюк обернулся и взлохматил свои волосы, смеясь. — Ты похож на Шер, только у тебя щетина погуще. Найди себе приличного парикмахера!

Майки усмехнулся и выключил запись Мика Джаггера. Дьюк любил заниматься под «Роллингов».

Сегодня у клиента было какое-то особенно приподнятое настроение. Похоже, его новая любовница была настоящей профессионалкой. Майк понимал, что в таком человеке, как Дьюк, мало приятных черт, но все равно восхищался им. Конечно, старик был редким ублюдком. Он менял любовниц как перчатки и при этом обращался с собственной женой Минни словно со служанкой. Дьюк был нетерпим к гомосексуалистам, чернокожим и евреям, укрывал налоги и по натуре был потребителем, но его невероятная энергия, жажда жизни и обаяние все равно привлекали к нему людей. У Майки было немало богатых клиентов — хотя ни один из них не мог сравниться с Дьюком доходами, но он выделял сегодняшнего клиента из всех, очарованный его харизмой.

Выйдя из душа без одежды, Дьюк прошел к огромному окну и подставил мокрое тело теплым лучам калифорнийского солнца. Тренажерный зал располагался на первом этаже огромного дома, стоявшего посреди роскошного парка, обнесенного высоким забором. Дом был построен в двадцатых годах, когда Хэнкок-Парк был общественным местом, но Дьюк выкупил его и застроил по собственному разумению. Десятки садовников ухаживали за растениями, парк украсили скульптуры, был вырыт широкий бассейн, а у въезда в парк появились тяжелые чугунные ворота с охраной.

Минни, несчастная жена Дьюка, пыталась придать дому солидности и обставила гостиные и комнаты семьи в соответствии со своим безупречным вкусом, в староанглийском стиле. Словно пытаясь ей насолить, Дьюк оформил свою спальню, кабинет и зал совершенно иначе. Он предпочитал модерн, но и здесь ему недостало вкуса, отчего помещения являли собой дань всему кричащему, эклектичному и порой вульгарному. Тот же спортивный зал являлся тому иллюстрацией: огромных размеров музыкальная установка с колонками, размещенными по углам, зеркальные стены и потолок, на полу — какое-то невероятное лиловое покрытие с орнаментом из черных кругов, аляпистые рыжие кожаные маты, с потолка свисает зеркальный шар, какие подвешивают на танцплощадках.

— Бога ради, Дьюк, надень хоть что-нибудь, — взмолился Шеймус, старый дворецкий.

Шеймус был другом Дьюка с детства, а когда тот разбогател, получил свою должность. Он был правой рукой Дьюка, верным слугой и помощником, посвященным во все внутрисемейные дела Макмаонов, а также помогавшим Дьюку в работе.

Сейчас лицо Шеймуса было малиновым от смущения. Он стоял у двери с ежедневником.

— В одиннадцать у тебя встреча, ты же помнишь, — укоризненно сказал Шеймус. — Конечно, в Голливуде принято ходить на встречи в стиле casual, но я не уверен, что Джону Магуайру твой наряд придется по вкусу. Надень хоть штаны, Дьюк.

Тот обернулся через плечо и довольно ухмыльнулся. Шеймус и Дьюк были одногодками, но казались представителями разных поколений. Шеймус уже много лет выглядел «за шестьдесят», лысая голова была похожа на яйцо, тогда как его хозяин словно сумел подчинить себе время. Дворецкий вполне мог сойти за его отца, и это не переставало веселить Дьюка. Он никогда не подтрунивал над старым другом, прощая ему отсутствие силы воли, которой был щедро наделен сам. Вращаясь среди акул Голливуда, Дьюк научился ценить дружбу и поддержку Шеймуса.

— Отвали, дружище! — со смешком бросил он дворецкому и с вызовом почесал яйца. — Я любуюсь прекрасным видом.

Вид в самом деле открывался великолепный. Аккуратные лужайки с нежно-салатовой травкой, лабиринт из можжевельника, дорожки парка, усыпанные гравием, каменные лавочки под витыми фонарными столбами. Вдоль широкого бассейна гулял ветерок, потряхивая ветви апельсиновых деревьев и гоняя по воде рябь. На одной из аллей собралась целая павлинья семья, одна из птиц на мгновение веером раскрыла хвост, который засиял синим и зеленым. Трудно было поверить, что этот райский сад был результатом кропотливой ежедневной работы сотен рук, а не творением Бога. Больше всего в Голливуде Дьюк любил именно это: возможность превратить грязь в золото чужими руками. Если бы не он, Хэнкок-Парк так и оставался бы пустыней с редкими кривыми деревцами, изрезанной дорожками.

Почти у самого окна группа мексиканских рабочих оформляла клумбы и стригла кустарники. Если бы кто-то из них оглянулся на дом, то увидел бы обнаженного Дьюка в окне спортзала, но хозяину было плевать. Это был его дом. Он отработал каждую пядь земли, каждый камень в его основании и мог торчать у окна в том виде, в каком ему заблагорассудится. Кроме того, Дьюку попросту нравилось ходить по дому голым, потому что это сводило с ума Минни. Доводить жену до белого каления было одним из излюбленных развлечений Дьюка.

— В одиннадцать! — надтреснутым голосом повторил Шеймус, подняв вверх узловатый палец, и удалился, как только Дьюк кивнул.

— Посмотри, какой чудесный день! — провозгласил Дьюк, раскинув руки в стороны. — Просто удивительный день!

Майки рассмеялся:

— Мы в Калифорнии, дружище. Здесь каждый день чудесен. — Он застегнул молнию спортивной сумки и подошел к Дьюку. Спешить не хотелось. Следующий клиент Майки — толстая немолодая вдова с Беверли-Хиллз — наняла его только затем, чтобы пожирать глазами крепкое мускулистое тело и лишь изредка махать жирными ляжками в попытке изобразить упражнение. Общаться с Дьюком было куда приятнее. — Полагаю, твое радужное настроение связано с твоей новой подружкой… как ее, Кэтрин? Ведь ее так зовут, да?

— С любовницей, малыш. С моей новой любовницей. — Дьюк улыбнулся. — Я уже староват для подружек, не находишь? — К явному облегчению Майки, он натянул белые шорты и присел на скамью, предлагая присоединиться. — Подружка — эта такая девочка, с которой держатся за руки и ходят в кино. Потом, быть может, она становится женой и рожает тебе детей, если у вас все сладится. Вот что такое подружка. А любовница — совсем другое дело. — Дьюк сделал паузу и хищно прищурился. — Любовница — это твоя личная дырка, которую ты можешь трахать, когда тебе заблагорассудится, ясно?

— Боже мой! — Майки смущенно рассмеялся, шокированный подобным откровением. — Как ты можешь говорить такое! Что значит «личная дырка»? Ты же не хозяин, а она — не рабыня.

— Ах, малыш, как мало ты знаешь! — Дьюк покачал головой.

Он встал и взял со стула чистую одежду — белые брюки, белые туфли и водолазку шоколадного цвета с тугим горлом. Наряд был довольно теплым для Калифорнии, но Дьюк часто носил обтягивающие вещи, чтобы подчеркнуть бицепсы и грудные мышцы. Он положил руку на плечо Майки отцовским жестом, словно юный тренер был частью его семьи. Дьюк сожалел, что никогда не сможет общаться так же просто с собственным сыном Питом. Парень пошел в свою мать, разве что, в отличие от Минни, имел яйца, хотя порой Дьюк здорово сомневался даже в этом.

— Как бы то ни было, парень, но мое радужное настроение связано именно с Каролин.

— Ах да, с Каролин. Прости, что перепутал имя.

Дьюк довольно ухмыльнулся, словно пьяный, который попал в винный магазин с богатым выбором.

— Знаешь, — продолжал он, прищурившись, — она ведь особенная. Каролин не только трахается, как искушенная шлюха! — Эти слова заставили Майки покраснеть. — Она еще и весьма образованна. Ты бы слышал, как она говорит. Королева, мать ее! Если ты никогда не трахался с английскими штучками, тебе стоит попробовать.

— Я запомню твой совет, — выдавил Майк. — Спасибо.

— И самая главная новость! — с триумфом сказал Дьюк, и глаза его нехорошо блеснули. — Девочка переезжает ко мне. Навсегда. И прямо с сегодняшнего дня.

Майки подумал, что ослышался.