Любимцы фортуны

Что нашла в нем красивая, умная и внимательная Клэр? Чем он привлек ее к себе? И сможет ли удержать рядом с собой надолго? Единственным способом сделать это Пит считал брак, а потому не медлил с принятием решения.

После свадьбы все стало странным образом меняться. Пит перестал испытывать благодарность за искреннюю любовь жены, почти позабыв о ней, так как все его эмоциональные силы уходили на противостояние властному отцу. Вины Клэр в том не было, она оказалась бессильна изменить ход событий. Пит чувствовал ее растущее разочарование и боль, проклинал себя за невнимательность и грубость, понимал, что копирует модель брака собственных родителей, но все же шел привычной колеей. Гнев на отца копился и рос в нем, словно раковая опухоль, разъедая изнутри и подтачивая нервную систему. Появление в доме Каролин, а затем и рождение Хантера еще сильнее ожесточили Пита. «Опухоль» переродилась в злокачественную…

Но теперь, когда все так внезапно изменилось к лучшему, Пит пообещал себе стать более чутким и заботливым супругом для Клэр. Глядя на жену, раскинувшуюся подле него, обнаженную, соблазнительную и трогательную одновременно, он почувствовал, что счастлив, как никогда. Пит хотел искупить свою бесчувственность, доказать, что достоин быть рядом с любимой. Ее неожиданная беременность, а также подоспевший контракт со студией «Петерсон» немного примирили его с неизбежностью жизни рядом с Дьюком Макмаоном. Отныне он становился не просто сыном известного отца, но и начинающим продюсером. Жизнь постепенно налаживалась.

— Пит, милый, — прошептала Клэр, когда он коснулся ее волос, — я так счастлива! Мне очень повезло, что у меня есть ты, что у нас будет долгожданный ребенок. Скажи, ты не хотел бы переехать в Италию? Мы могли бы остаться здесь и никогда не возвращаться в Америку.

У Пита сжалось сердце. Жена так быстро простила его холодность, позабыла о годах непонимания, о боли, которую он причинял ей день за днем, срываясь на крик или обходя ее, словно зачумленную. Хватило одной недели, чтобы стереть воспоминания обо всем этом. i

— Я знаю, что тебе здесь нравится. — Он осторожно погладил ее живот и вздохнул. — В этом месте есть что-то волшебное, правда?

— О да! — с энтузиазмом откликнулась Клэр. Ее глаза сияли. — Мне так хорошо в Сиене. А какой здесь великолепный собор, а старинные улочки, площади! Помнишь фрески в той церквушке через дорогу? Я никогда не видела такой красоты! Мне всегда хотелось побывать в Сиене, но она оказалась еще лучше, чем я представляла. — Клэр покраснела. — Прости, я увлеклась. Но ведь и ты в восторге, не так ли?

— Разумеется, — кивнул Питер.

На самом деле он ни черта не понимал во фресках, а узкие улицы города раздражали его облупленными фасадами зданий. Ему просто нравилось смотреть на Клэр, когда она гуляла по Сиене, нравился блеск в ее глазах, губы, складывающиеся буковкой «О» от восхищения.

— Но боюсь, милая, нам все-таки придется вернуться в Америку, — осторожно добавил Пит.

Клэр вздохнула и прижалась к нему. Она и не подумала бы возражать. Несколько дней в Италии, беременность, которая так сблизила ее с мужем, — для счастья ей хватало и этого. Единственное, чего она опасалась, — это возвращения в семейное гнездо Макмаонов. Ей казалось, что в мрачной, нездоровой атмосфере Хэнкок-Парка Пит может снова превратиться в издерганного, раздраженного человека, и такая перспектива по-настоящему пугала.

Словно прочитав ее мысли, Питер притянул жену к себе.

— Обещаю, милая, тебе нечего опасаться. — У него был мягкий, баюкающий голос, и Клэр невольно улыбнулась, глядя на мужа. В ее глазах он прочел безоговорочное доверие и надежду. — Отныне наша жизнь станет другой. И никто не помешает нам быть счастливыми.

Седьмого декабря 1981 года у Клэр родилась дочь. Сиена Макмаон с истошными криками появилась на свет на шесть дней позже срока. Эти крики и привычка опаздывать стали впоследствии ее фирменными знаками.

— Она такая… бодренькая. — Таким был вердикт Питера, когда ему вручили белый сверток с розовой лентой, из которого торчала головка ребенка, сморщенная и малиновая, словно испорченная слива. Малышка надрывалась от рева. — А чего она так заливается? Гляди, с каким бешенством кусает одеялко!

— С бешенством? — вяло рассмеялась Клэр. — Вся в отца, значит. Ты же понимаешь, что у малышки выдался трудный день. Для ребенка роды всегда травматичны.

— Да, я тоже это слышал. — Пит с нежностью взглянул на жену. — Ты не представляешь, как я нервничал. За эти три часа я выкурил две пачки!

Клэр с улыбкой покачала головой, поправила свое одеяло и протянула руки за малышкой:

— Давай ее мне.

Питер с преувеличенной бережностью протянул жене сверток, хотя на лице отразилось явное облегчение. Клэр ослабила ворот ночной рубашки, достала одну грудь и приложила к ней ребенка. Пит с гордостью взирал на это зрелище. Едва уткнувшись в теплое материнское тело, малютка мгновенно перестала плакать и жадно зачмокала. Это было так умилительно и забавно, что Питер едва не прослезился.

Чмоканье длилось не дольше минуты. Голова Сиены, насытившейся молоком, отвалилась в сторону, крохотные глазки закрылись.

— Интересно, она все будет делать с такой молниеносной скоростью? — спросил Пит. — Нет, как она чавкала! Словно неделю не ела.

Они с Клэр засмеялись, разглядывая девочку. Обоим не верилось, что это они породили столь крохотное создание. Клэр осторожно развернула ребенка и положила рядом с собой. Даже во сне Сиена сжимала кулачки, словно готовилась к предстоящим битвам.

Девочка росла совсем не такой симпатичной, как сын Каролин. Хотя у нее был тот же цвет волос и глаз, что у Хантера, но если мальчик был смуглым, то Сиена скорее напоминала фарфоровую статуэтку с тонкой, прозрачной и очень чистой кожей. Все называли ее «хорошенькой» за ямочки на щеках и подбородке, пухлые губки бантиком были капризно изогнуты, густые кудри обрамляли личико, превращая Сиену в куколку.

Но если Хантер и Сиена были схожи внешне, то характеры их разительно отличались. Сиена вела себя капризно и нахально, считая, что весь мир должен лежать у ее ног, требовала внимания и могла довести до белого каления даже самого терпеливого человека. Если Сиена не получала желаемого, всем домочадцам приходилось зажимать уши от ее дикого крика, независимо от того, в какой части Хэнкок-Парка они находились. Две няньки Макмаонов, Лейла и Сюзанна, частенько вспоминали, какой спокойной была их жизнь, когда они приглядывали за маленьким Хантером.

Но и на этом различия между Сиеной и ее дядей не оканчивались. Равнодушие к судьбе Хантера со стороны взрослых превратило мальчика в независимое, самостоятельное создание, хотя и крайне осторожное и сдержанное. Он умел быть незаметным и никогда не путался под ногами. Сиена, напротив, росла шумной, непослушной. Девочка открыто радовалась и так же открыто огорчалась, она никогда не скрывала своих чувств и была влюблена в мир, который ее окружал. Она всегда получала то, чего желала, ее капризам потакали, и это казалось ей само собой разумеющимся. Но, несколько избалованная всеобщим вниманием, она не превратилась в тепличное растение, а быстро научилась следовать выбранным путем. У девочки всегда было собственное мнение о том, как поступать, а упрямство порой ставило в тупик. Упертая, как осел, она спорила по каждому поводу, тогда как Хантер всегда отличался покладистостью.

Когда Сиене было два года, она едва не довела Лейлу до истерики, напрочь отказавшись надеть новое платье, которое купила ей Клэр. Она топала ногами и визжала, дальше этого дело не шло.

— Боже, что за характер! — жаловалась нянька Питу, пришедшему взглянуть на происходящее. — Расставила руки и ноги вот так, головой машет… как тут надеть платье? Чем больше я ее уговариваю, тем больше она кричит. Только послушайте!

Девочка вопила так, словно ее резали на части. Сюзанна прыгала вокруг и пыталась отвлечь Сиену то игрушкой, то конфетой. Все было напрасно.