Страница 9 из 47
Спустя неделю похожую призрачную фигуру увидел уже вахтенный, за ним — второй помощник капитана, заметивший кого-то на мачте. А затем распустился парус, который не мог распуститься в штиль. Для того чтобы закрепить парус, на мачту был послан матрос; когда он долез до половины, то парус, до сих пор висевший неподвижно, хлестнул его по лицу и сбросил на палубу. Спустя несколько дней в схожей ситуации парус ударил другого матроса, который упал на палубу и разбился до смерти.
После того как похоронили первую жертву, воздух вокруг корабля словно сгустился, и вскоре судно было окружено неким «дрожащим, стеклянистым маревом, сквозь которое едва виднелся горизонт». Не об этой ли погодной аномалии, порождающей ужас, писал Колридж в «Сказании о Старом Мореходе»:
В поэме эта апокалиптическая картина становится все трагичнее и фантастичнее:
Хотя спустя некоторое время туман прояснился, драматизм событий на корабле продолжал нарастать. И уже не так легко было объяснить происходящее галлюцинациями — тем более когда число смертей, наступивших после падения матросов с мачт, увеличилось до четырех. К тому же участились случаи, когда словно кто-то нападал на матросов, поднимавшихся на ванты, как будто кто-то набрасывался на них, хватал за куртки и ботинки, пытался столкнуть, сбрасывал с головы шапки.
Рассказчик выдвигает свою теорию, объясняющую происходящие пугающие события. Земля населена двумя видами живых существ, носителей высшего разума: людьми и теми, кто лишь внешне похож на них. Обитают эти виды в разных измерениях, и обычно их миры не соприкасаются, между ними находится некая преграда, не дающая обитателям одного мира проникать в другой. Однако существуют места, где эта преграда достаточно тонка, чтобы произошло проникновение одного мира в другой. Иногда по какой-то причине преграда истончается или может даже прорваться. Так и произошло в случае с «Мортзестусом». Возможно, когда-то на его борту было совершено страшное преступление, и корабль оказался беззащитен перед вторжением пришельцев, которые появляются из морских глубин, точнее, из какого-то иного мира. Кто эти существа — не столь важно, важно то, что они жестоки (как свинообразные в романе «Дом на краю») и стремятся захватить человеческие суда; человеку они кажутся чем-то наподобие привидений, хотя сами для себя они вполне материальны, как люди для людей.
И далее, с ужасом повествует рассказчик, в полном соответствии с этой теорией появляются призрачные пиратские суда. Они возникли сначала похожими на тень «Мортзестуса», находясь под водой и следуя за ним. Потом возникает грязно-серый туман, заволакивающий горизонт, из этого тумана появляется исполинский корабль, надвигающийся на судно рассказчика, и на его палубу обрушивается толпа каких-то полупрозрачных существ, которые бросаются на людей. То, что случилось потом, мы видим и глазами рассказчика, и со стороны — глазами экипажа корабля, подобравшего единственного спасшегося с «Мортзестуса»: бушприт корабля стремительно стал наклоняться, волны захлестывали палубу, смывая матросов, и наконец корабль ушел под воду. Герои безуспешно пытались противостоять «дикой и темной стихии», но, несмотря на их усилия, она поглощает их, как то «глубокое и темное озеро», что «безмолвно сомкнулось над развалинами дома Ашеров».[53]
И еще одно произведение Э. А. По следует здесь вспомнить — рассказ «Рукопись, найденная в бутылке». В рассказе появляется гигантский корабль-призрак «цвета сажи», несущийся по волнам Южного океана навстречу предначертанной гибели.
«Пираты-призраки» — пожалуй, первая книга в истории английской литературы, в которой морская тематика была бы так тесно связана с тематикой потустороннего, а происходящее на море было результатом столь тесного соприкосновения двух миров: реального и ирреального, призрачного, «тонкого». Эти миры не только соприкасаются, но и проникают друг в друга — и при этом мир призрачный побеждает, завоевывает мир реальный, словно беря его на абордаж. Постепенно мир призрачный становится все более реальным, обретая физическую силу, побеждая его; потому-то нужно было автору оставить в живых одного героя — рассказчика, который смог донести до читателей правду о случившемся, рассказать обо всем «из первых рук».
Роман насыщен морской терминологией. Если вначале она воспринимается как дань морской традиции, то постепенно понимаешь: она необходима для создания ощущения реальности, вещественности мира, в котором начинается действие, — и чтобы подчеркнуть призрачность, ирреальность того, что происходило на корабле с начала плавания. И ощущение того, что с кораблем «что-то неладно», начинает получать подтверждение чуть ли не каждый день, «по нарастающей». Масштаб пугающей непонятности растет, и в происходящий ужас вовлекаются все новые и новые матросы.
Казалось бы, почему призраки, такие всемогущие, не захватывают корабль с самого начала, что было полностью в их власти? Наверное, прежде всего потому, что призрачный ужас, разлитый в море и сгущающийся по мере развития событий, придерживается определенного ритуала, определенного порядка, развивается по определенному сценарию, для того чтобы все соответствовало эстетике смерти. Призраки захватывают корабль, уничтожая поначалу по одному матросу, а потом потопив судно с экипажем. Для сил зла важен не конечный захват судна как материального объекта (в этом они не сомневались), а победа над душами людей, воцарение в их сердцах полного, всеобъемлющего ужаса. И победа для них важна не столько фактическая, сколько моральная, моральное уничтожение людей.
Корабль, на котором разворачиваются события повести, есть не что иное, как модификация готического замка, возникающая в результате изменения, как говорилось выше, готического пространства. При этом новый «замок» окружен со всех сторон водой, из него невозможно убежать. Люди оказались во власти сил зла, они обречены находиться здесь. Ощущение оторванности от берега, затерянности в водной пустыне усугубляет чувство обреченности. В какой-то степени эта идея замкнутого пространства близка детективной идее «убийства в закрытой комнате»,[54] которая не всегда бывает комнатой в прямом смысле слова. Примером тому может служить роман А. Кристи «Десять негритят», в котором герои оказываются на острове, откуда выбраться невозможно, и гибнут один за другим, в точном соответствии с рефреном детской песенки.
Корабль становится порогом иной реальности. И сквозь морские пейзажи проступает, если воспользоваться словами известного исследователя детективного жанра Д. Клугера, «мерцание инфернального мира, мира смерти, находящегося в двух шагах от нашего».[55]
51
Колридж С. Т. Сказание о Старом Мореходе // Английская поэзия в русских переводах (XIV–XIX века). М.: 1891. С. 279.
52
Там же. С. 279–280.
53
По Э. А. Падение Дома Ашеров. С. 199.
54
Карр Д. Д. Лекция о закрытой комнате // Как сделать детектив. М., 1990. С 86–89.
55
Клугер Д. Баскервильская мистерия. История классического детектива. М., 2005. С. 48.