Страница 57 из 63
Итак, я поклялась, ты, Холли, свидетель. Отныне, Калликрат, мы с тобой муж и жена, брачным шатром для нас будет эта темная пещера; что бы ни случилось, мы пребудем мужем и женой до скончания времен; мы начертаем свои свадебные обеты на залетающем сюда ветре, и он вознесет их в небеса, где им суждено вращаться вместе с вращающейся вселенной.
Мой брачный дар — усыпанная брильянтами звезд диадема моей красоты, долгая жизнь, безграничная мудрость и несметное богатство. Великие мира сего будут ползать у твоих ног, а их прекрасные жены будут прикрывать глаза, ослепленные сияющим великолепием твоего облика; блеском своего ума ты посрамишь мудрейших. Сердца всех людей будут для тебя открытой книгой, и ты сможешь подчинить их всех своей воле. Как этот древний египетский сфинкс, из века в век ты будешь восседать на престоле; люди будут снова и снова молить тебя открыть тайну твоего непреходящего величия, но ответом им будет твое насмешливое молчание.
Еще раз целую тебя: этим поцелуем я дарую тебе власть над морем и сушей, над селянином в его убогой лачуге, над монархом в его дворце, над городами, увенчанными башнями, и всеми, там живущими. Повсюду, где солнце потрясает огненными копьями, где пустынные воды отражают в своем зеркале луну, где бушуют ураганные ветры и в небе воздвигаются многоцветные арки, повсюду от далекого, облаченного в снега Севера и — через срединные просторы мира — до любвеобильного юга, возлежащего, как невеста, на голубом морском ложе, Юга, чьи вздохи напоены сладостным ароматом мирт, — повсюду будет простираться твоя власть и могущество, повсюду раскинутся твои необъятные владения. Ни недуг, ни страх с его ледяными пальцами, ни печаль, ни постепенное угасание души и тела, которому подвержено все человечество, не коснутся тебя даже тенью своих крыльев. Ты будешь подобен Богу, держащему в деснице и Добро и Зло, и даже я, я буду смиряться перед твоей волей. Такова сила Любви и таков мой тебе брачный дар, о Калликрат, возлюбленный самим Ра, мой господин и господин всего мира.
Наш брачный союз заключен, и что бы ни случилось, в горе и радости, в добре и зле, в жизни и смерти, — этот союз навеки нерасторжим. Ибо то, что существует, подлинно существует, и то, что свершается, подлинно свершается, изменить его уже нельзя. Я сказала. А теперь пошли отсюда, и пусть все, что суждено, осуществится должным чередом. — Она взяла светильник и направилась в дальний конец пещеры, прикрытый качающейся каменной плитой; там она остановилась.
Подойдя к ней, мы увидели отверстие в каменной стене: за ним начиналась лестница, если это слово применимо к грубо обтесанным каменным выступам. Айша начала спускаться по ней, перепрыгивая со ступени на ступень с грациозностью серны; мы последовали за ней, естественно, с куда меньшим изяществом. На пятнадцатой или шестнадцатой ступени лестница закончилась: дальше большим зигзагом — сперва наружу, потом внутрь — шел каменистый склон. Склон был крутой и местами даже обрывистый, но с помощью светильников мы спустились по нему без особого труда, хотя спускаться в мертвое сердце вулкана не такое уж приятное занятие. И все же я старался запоминать дорогу, что, впрочем, было не так уж и трудно, ибо ориентирами мне служили необычные, самой фантастической формы, обломки скалы, которые в тусклом мерцании светильников походили на мрачные головы, изваянные средневековыми мастерами.
Так мы шли довольно долго, с полчаса, как я думаю, и за это время спустились на много сотен футов и достигли самого низа конусообразной скалы. От большой каменной воронки начинался проход, такой низкий и узкий, что нам пришлось пробираться по нему гуськом. Через пятьдесят ярдов проход раздался вширь и перешел в пещеру, такую огромную, что мы не видели ни потолка, ни стен. Только по звонким отголоскам наших шагов и неподвижности спертого воздуха мы поняли, что это пещера. В течение многих минут мы шли в полном безмолвии и страхе, какой, должно быть, испытывают потерянные души в самой глубине ада, следом за призрачной белой фигурой Айши; пещера снова сузилась и превратилась в проход, который привел нас во вторую пещеру, гораздо меньшую, чем первая. Мы хорошо различали сводчатый потолок и стены, и по их рваной зазубренной поверхности поняли, что, как и тот первый длинный тоннель, который через толщу горы вел к дрожащей каменной шпоре, и эта пещера была образована гигантской силой какого-то взрывчатого газа. Далее начинался третий проход, в его конце брезжил неяркий свет.
Я услышал облегченный вздох Айши.
— Наконец-то, — сказала она. — Сейчас мы войдем в лоно Земли, где начинается сама Жизнь, проявляющаяся в людях и животных, в каждом дереве и цветке.
Она поспешила вперед, а мы, спотыкаясь, потащились за ней; чаши наших сердец были переполнены смешанным чувством смятения и любопытства. Что мы увидим? Мы шли через тоннель, а вспышки неведомого света — они напоминали лучи, которые маяк бросает на темные воды, — становились все ярче и ярче. И это было еще не все, ибо вспышки света сопровождались ужасающим шумом, похожим на гром или грохот рушащихся деревьев. Наконец тоннель — позади, и… О силы небесные!
Мы стояли в третьей пещере, футов пятьдесят в длину и высоту и тридцать в ширину. Она была, как ковром, устлана тончайшим белым песком, и стены здесь были гладкие. Пещера была не такая темная, как предыдущие, ее заполняло мягкое розоватое сияние; трудно вообразить себе что-либо более прекрасное. Вначале, однако, мы не видели вспышек и не слышали громоподобного шума. Пока мы рассматривали эту удивительную картину, недоумевая, откуда струится розовое сияние, случилось нечто, вселяющее одновременно страх и восхищение. В дальнем конце пещеры послышался громовой скрежещущий звук — звук этот наводил такой ужас, что мы все задрожали, а Джоб рухнул на колени, — и в тот же миг там появилось огненное облако, или, вернее, огненный столп, многоцветный, словно радуга, и ослепительный, словно молния. Примерно секунд сорок он ярко пылал и грохотал, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, затем мало-помалу ослабел и прекратился, одновременно куда-то исчезло и пламя, оставив после себя все то же розоватое свечение.
— Подойдите ближе, ближе! — закричала Айша ликующим голосом. — Вот он, Источник Жизни, ее Сердце, бьющееся в груди всего мира. Вот она, субстанция, дарующая энергию всему живому, вот он, Дух, без которого наша Земля остынет и умрет, подобно Луне. Подойдите ближе, омойтесь в живом огне и ваша убогая суть обретет истинную жизнь во всей ее девственной силе, не ту жизнь, что сейчас еле тлеет в вашей груди, профильтрованная через тысячи промежуточных существований, а ту, что бурлит здесь, в источнике и гнездилище Земного Бытия.
Следом за ней мы прошли сквозь розоватое свечение в глубь пещеры, пока не достигли места, откуда вырывалось пульсирующее пламя. Мы все чувствовали прекрасное дикое одушевление, такую необыкновенную в своем великолепии полноту жизни, по сравнению с которой наибольшие приливы энергии, что мы когда-либо испытывали, казались незначительными, ничтожными. То было воздействие пламени; хотя само оно и исчезло, его невидимая эманация продолжала на нас влиять, мы ощущали себя могучими исполинами, стремительными орлами.
Здесь мы и стояли, переглядываясь в этом дивном свечении и громко смеясь — смеялся даже Джоб впервые за всю эту неделю; у всех нас было необыкновенно легко на сердце, ум переполняло божественное опьянение. Я ощущал в себе разнообразные гениальные способности. Я мог бы говорить белым стихом, не менее прекрасным, чем Шекспир; меня осеняли всевозможные великие идеи; мой дух как будто бы сбросил с себя тяжкие оковы плоти и свободно парил на недосягаемой прежде высоте. Описать мои ощущения было невозможно. Во мне ключом била жизненная сила, клокотала невероятная радость; мысли получили небывалую тонкость и глубину. Я как будто переродился, мое «я» обрело неожиданное величие; и все пути возможного были открыты для шагов Реальности.
Пока я радовался замечательной энергии моего новообретенного «я», откуда-то издали донесся устрашающий гул — гул становился все громче и громче и наконец обратился в грохот и рев, который воплотил в себе все самое ужасное и в то же время великолепное, что только может быть в звуке. Грохот и рев все ближе и ближе, совсем уже рядом и кажется, будто это катится колесница грома, влекомая конями молний. И неожиданно перед нами возникло ослепительно-яркое многоцветное облако, оно медленно поворачивалось, а затем, сопровождаемое все теми же громовыми раскатами, удалилось неизвестно куда.