Суд

И найдись тут мигом Хадбалла, все равно не успел бы возразить. Асессор уже перешагнул через окурки и банановую шелуху, во злобе накиданные обманувшимися искателями ночлега, отворил незапертую калитку и, обойдя клумбу, подошел к сидящему.

– Добрый вечер, – сказал он. – Разрешите побеспокоить?

– Вы же видите: закрыто, – вяло ответил сидящий.

– Вижу. Но я по поводу статьи Раффина.

Сидящий вздрогнул, неловко встал. Он был очень высок и тощ. Казалось, под серым свитером одни кости, да и те не в полном наборе.

– Вы Раффин? – спросил он.

– Нет, я не Раффин. Раффин приедет с минуты на минуту. Но ваш звонок Раффину интересует больше меня, чем его. Что вы можете сказать о Дроне Луще? – назвал наконец асессор имя «студента». – Предупреждаю вас: я иностранец. Я из… – и он назвал город, откуда прибыл. – По служебным обязанностям я занимаюсь делом Дрона Лущи и его отца, доктора Осипа Лущи.

Тощий пошатнулся, всплеснув руками.

– Господи! – всхлипнул он и вдруг перешел на родной язык асессора. – Наши! Милые! Я Осип Луща! Я! Я не самозванец, не сумасшедший, вам будут говорить, что я Бро, Уиллард Бро, но вы не верьте, не верьте! Дрошку надо выручать! Дрошку спасайте! Быстрее, как можно быстрее! Джамиля там уже сутки одна, а их двое…

Асессор очень хорошо знал Осипа Лущу по фотографиям. Крепенький, скуластый, курносый, гололобый, рост метр семьдесят – он был вовсе не похож на эту дергающуюся жердь с явно рушащимся обменом веществ. И родной язык асессора звучал в произношении тощего вовсе не как речь соотечественника.

– Имейте в виду, – сказал асессор, тоже перейдя на родной язык, – мне очень хорошо известно, как выглядит доктор Осип Луща. И довольно неплохо – как выглядит Уиллард Бро.

– Это все выяснится, выяснится, – торопливо ответил тощий. – Потом! Не до меня! Бежим к Дрошке!

– Он в опасности?

– В смертельной! Скорее! Я же говорил: приезжайте срочно, очень срочно!

– Спокойно, – сказал асессор. – Спокойно. Разберемся. Не надо кричать.

Он оглянулся. Через палисадник шел О'Ши, следом волок свой электронный чемодан Хадбалла. Черт, а где же «ремонтники»? Надо было вызвать сюда всю команду! Как же это он, асессор, не сообразил! А у них у самих где головы?..

– Шериф, – сказал асессор. – Этот человек заявляет, что он гражданин моей страны, и просит о защите. Он заявляет, что другой гражданин моей страны находится здесь и ему также угрожает опасность. Вы подтверждаете это? – обратился он к тощему.

– Да! – выкрикнул тот.

– Харп, будьте свидетелем. Шериф, я обращаюсь к вам как к представителю властей. Я требую обеспечить условия, в которых это заявление может быть непредвзято рассмотрено.

Хадбалла поставил чемодан на дорожку.

– Имею все основания утверждать, – звенящим голосом произнес он, – что перед вами находится гражданин моей страны Уиллард Бро, лицо без определенных занятий. Он неоднократно привлекался к суду за мелкие кражи, вымогательство, обман и бродяжничество, о чем вы были заранее предупреждены. Я отношусь к его словам безо всякого доверия. Это мое официальное заявление. Продолжаете ли вы…

Внезапный визгливый грохот словно прихлопнул слова Хадбаллы, мелькнула тень, из-за дома на бреющем полете вынесся вертолет, развернулся над палисадником, повис, по земле как гигантским бичом хлестнуло, прыснул гравий, чемодан Хадбаллы подскочил, разваливаясь на лету, отчаянно ахнули разлетающиеся оконные стекла в доме!

– За мной! – крикнул тощий, всем телом ударившись в дверь, распахнул ее и исчез внутри.

«Не защита! Картонная коробка!» – на бегу оценил асессор ненадежность укрытия, слыша, как ухают под пулями крыша, потолки и стены, и больше веря, чем зная, что топот за спиной – это О'Ши и Хадбалла.

Коридор, кухня, склад – гараж! Пустой! Крыша – пластик! Тощий распластался на стене, рука на кнопке, плита посредине пола всплыла, задралась. Лаз! Режущий вой нахлобучило на крышу, по закрытым воротам гаража снаружи мощно ударило. Раз! Другой! Адов пулеметик на этой вертушке, почище любого топора!

Тощий метнулся в лаз, асессор толкнул следом О'Ши, Хадбаллу чуть не сбросил вниз, чуть не сел ему на шею, ныряя следом по железной лесенке! За стенкой заурчал, зачавкал редуктор, плита над головой качнулась, ухнула вниз, лаз захлопнулся. Тускло освещенный низкий пустой зал. Тощий, зажав в резиновых перчатках лом, нетопырем прянул к стене, крякнула пластмассовая коробка, шипнуло зеленое пламя, редуктор рявкнул за стеной и умер. В угол! Перила! Черный квадратный колодец!

– За мной! За мной!

По железным скобам они спустились метров на двадцать и через темный коридорчик выбежали в большой наклонный туннель. Здесь царила гулкая тишина, светили редкие лампы, заделанные в стену через каждые пятьдесят метров. Асессор бежал, считал светильники: «Два, четыре, шесть», загибая палец за пальцем, чтобы не сбиться и знать, сколько пройдено – сто метров, двести, триста, – и силился понять, что же произошло.

Предположим, у Фочичей в «дорожном управлении» и впрямь есть кто-то, кто сумел в последнюю минуту предупредить своих, и это именно они нанесли ответный удар, не стесняясь в средствах. Почему не стесняясь? От спешки? От всесилия? Оттого что мы на ощупь ткнули во что-то очень важное и тщательно оберегаемое?..

– Бро, стойте! – звонким ломающим голосом внезапно крикнул Хадбалла. – Объясните, куда вы нас ведете! Слышите?

Остановишься тут, когда туннель их, разбежавшихся, ссыпает под уклон, как шарики! «Ремонтники» с воздуха были у этих как на ладони. Живы ли они? Успели ли они сообщить о нападении? Реальней считать, что не успели.

– Этот человек способен заманить нас в ловушку! – крикнул Хадбалла. – Осторожней! Держитесь у стен, будьте готовы лечь! Бро, стойте! Иначе я стреляю! Именем зако…

И тут в туннеле грянул гром, все прочие звуки смяло, заходили слепящие вспышки багрового света, пол побежал из-под ног! В растянутом падении, не успевая за собственными проваливающимися ногами, асессор покатился под уклон, вытянув вперед руки. Налетел на уступ – боль ожгла колено! – упал. Пластаясь на уступе, подобрался, встал на четвереньки, оглянулся и, обмирая от животного страха, увидел, как позади плавно задирается дыбом двадцатиметровая секция туннеля!

«Тифон»! Наверняка, это «Тифон», что ж еще? Мозгу ракетной системы полагалась сверхзащита, этим аукнулось, и вот в адмиральских мозгах откликнулось сооружением исполинской поворотной пробки-затвора», – наконец понял асессор. Но для этого потребовалось неимоверное усилие ума, затопленного громом титанического механизма, ожившего в лежалой бетонной толще. Обессилев, асессор сел на пол, опираясь на ватные руки, увидел выше и левей два знакомо мигнувших огонька – револьверные выстрелы! – и, не слыша сам себя, заорал:

– Шериф! Кончайте палить! Своих побьете!..

Как и почему получилось, что они оказались все вместе и побежали дальше, асессор не сумел бы объяснить, но они побежали. И туннель наконец плавно повернул, впереди открылся сияющий светом зал, едко пахнуло пластмассовой гарью, и замаячила фигура тощего с ломом в руках. Здесь гром затворного механизма был не всеподавляющ, но чувство было такое, что плывешь, не задыхаясь, в плотной густоте, не в силах подумать о чем-либо, кроме того, что плывешь.

Зал был не так уж велик и светел, как казалось из туннеля. Лакированным мамонтом загромождал его роскошный туристский автобус, в ряд с которым стояло несколько легковых автомобилей и пикапчик. Тощий исчез за распахнутой дверью на той стороне зала. Там был коридор, солидный учрежденческий коридор, выстланный ворсистым ковром, хорошо освещенный и отделанный панелями под дерево. В коридор с обеих сторон выходили двери с табличками, одна дверь была приоткрыта, оттуда валил сизый дым. Тощий ринулся туда.

Это был кабинет с книжными шкафами и роскошным письменным столом, на котором красовалось все, чему положено. За столом сидел человек, но в первый момент асессор его не рассмотрел. Взгляд перескочил на ряд дисплеев перед задней стеной, потом правее – на щит управления. Щит был огромен, правая часть его была издырявлена, сквозь дыры текли наружу серые струи дыма. Под ними на полу стоял на коленях человек – он обхватил живот руками, согнулся и низко свесил голову. Резко повернувшись еще правее, асессор увидел женщину в белом-халате и шапочке медсестры. Она стояла, прислонясь к стене и сжимая в руках автомат с торчащим кверху вбок рожком. «Стейн-хопфул двести первый!» – непроизвольно определил асессор. Пол был усыпан стреляными гильзами. Дым душил.