Кавказская пленница

Наблюдавший за этой сценой водитель вспомнил о сво­их проблемах, надвинул кепку пониже на глаза и снова уткнулся в мотор. Что-то там соединив, он достал из кабины рычаг ручного стартера и, вставив его в отверстие, принялся с ожесточением крутить.

Шурика это натолкнуло на мысль, что если не удается сдвинуть осла будучи всадником, то может, осел последует за поводырем. Главное — преодолеть роковую черту.

Шурик соскочил на асфальт, забежал спереди осла и потянул за уздечку. Осел не поддавался. Шурик потянул сильнее, а потом стал дергать уздечку, как в припадке, но результат был прежним.

Обливаясь потом, оба ездока сочувственно посмотрели друг на друга.

— Ну что, никак? — участливо спросил Шурик. Вместо ответа парень сорвал с головы кепку и стал ею отчаянно молотить по радиатору машины. В ответ на это в двигателе

что-то чихнуло, и машина, как бы обидевшись, выпустила клуб дыма.

Это внушило ее мучителю определенный оптимизм, и он снова принялся терзать стартер, но безрезультатно.

Он снова сорвал кепку, обтер ею лицо и обратился к Шурику:

— Слушай, друг! Помоги мне сдвинуть моего «Ферди­нанда» с места. Не погибать же нам в этом безлюдном месте, в конце концов, от жажды и диких животных!

— А что нужно делать? — спросил Шурик и с готовно­стью направился к машине.

— Попробуем толкнуть. Может, с наката заведется? Однако все их старания ни к чему не привели. Роковая невидимая черта оставалась непреодолимой.

Совершенно очумев, они бросили машину и принялись толкать осла. Осел, не вытерпев насилия, стал брыкаться, повалив обоих на землю, и чуть не разбил очки Шу­рика.

Лежа на земле, водитель машины заметил, что дверца кабины открыта. Это его очень рассердило. Он решительно встал и, подойдя к автомобилю, с силой хлопнул дверцей.

Дверца с ехидным скрипом вернулась в прежнее поло­жение.

— Ах, ты еще издеваешься! — сквозь зубы процедил водитель.

Его глаза остекленели, и он принялся хлопать дверью раз за разом.

Шурик, глядя на все это, взмолился:

— Слушай! Да оставь ты ее я покое! В таком возрасте у многих бывает прескверный характер

— Ну нет, так я этого не оставлю! Хватит! Натерпелся! Теперь будет по-моему.

И он полез в кабину, доставая оттуда какие-то инстру­менты.

— Что же ты собрался делать? — поинтересовался Шурик.

— Откручу дверь к чертовой матери! Буду ездить в от­крытой кабине. У нас климат теплый. Ничего, не замерзну.

Как только он произнес эти слова, дверца, как будто от дуновения ветерка, заскрипела и мягко захлопнулась.

Увидев это, водитель вскинул руки к небу и сокру­шенно произнес:

— Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого «пылесоса»!

Он соскочил с подножки на землю и с досадой пнул ногой заднее колесо.

— Ну, не отчаивайтесь! — попытался успокоить его Шурик и в знак солидарности также пнул это же колесо ногой.

Тут ему как-то стало немного стыдно за свой порыв, и он, как бы извиняясь перед старой машиной, украдкой погладил пальцами покрышку.

Водитель, оживленно жестикулируя, продолжал свою речь на повышенных тонах:

— Вот так все время! Недаром говорил великий муд­рый Абу Ахмат Ибн-бей...

Шурик вопросительно посмотрел на собеседника. Шофер, уловив его взгляд, учтиво пояснил:

— Абу Ахмат Ибн-бей — первый шофер, который ез­дил до меня на этой машине.

Шурик немного разочаровался, что это не местный акын, который «что вижу, то пою», или поэт. Он уже было собрался записать его слова себе в блокнот, но потом решил просто послушать.

— Так вот, он сказал,— продолжал водитель.— «Учти, Эдик». — Эдик —

И парень в кепке протянул руку для знакомства.

— Саша. —

— Так вот, — говорил он: «Учти, Эдик! Один Аллах ведает, куда девается искра у этого недостойного выродка в славной семье двигателей внутреннего сгорания».

Он снова вскинул руки к небу:

— Да отсохнет его карбюратор во веки веков!

— Аминь! — вздохнул, оглядываясь на машину, Шурик.

Вдруг выражение на лице Эдика радикально измени­лось. Гнев и досаду сменили удивление и блаженная улыб­ка. Его взгляд устремился куда-то вдоль дороги.

Шурик с удивлением посмотрел сначала на него, а по­том уже туда, куда был направлен взгляд нового знакомо­го, и сам, ахнув, блаженно заулыбался.

Навстречу им легкими воздушными шагами шла де­вушка прямо посередине дороги. Она была настолько кра­сива, что казалась видением, может быть, даже ми­молетным.

С гордо поднятой головой она шла прямо на незадачли­вых ездоков и, если бы они не расступились, наверное, прошла бы сквозь них, как сквозь пустое место.

Они обернулись ей вслед, не смея произнести ни слова.

Девушка прошла мимо осла и «Фердинанда» и, как только она пересекла ту самую невидимую роковую черту, осел сдвинулся с места и засеменил следом за ней.

В то же мгновение из выхлопной трубы «Фердинанда» с громким треском вырвался сноп искр и черного дыма. Машина медленно-медленно последовала за ослом и девушкой.

Опомнившись, ездоки бросились догонять свои транс­портные средства.

На ходу заскочив в «Фердинанд», Эдик нажал на газ и через мгновение скрылся за поворотом, послав на проща­ние воздушный поцелуй девушке.

Шурик тоже лихо по-ковбойски вскочил в седло, но скорость ему набрать не удалось. Ослик упорно следовал за девушкой, так что стук его копыт сливался с цоканьем ее каблучков.

В принципе, Шурика это вполне устраивало. Во-пер­вых, девушка шла довольно быстро, а во-вторых, лицезреть перед собой ее стройную фигурку и прелестные ножки в обрамлении горных пейзажей доставляло ему истинно эстетическое удовольствие.

Некоторое время девушка шла, не обращая внимания на своих попутчиков. Но, пройдя около километра, она заметила, что расстояние между ними не увеличивается и не уменьшается. Ей это показалось странным и даже неприятным.

Сначала она захотела резко обернуться и спросить, что нужно этому Санчо Панса на осле. Но мгновение спустя она изменила свое решение, подумав, что может незаслу­женно обидеть этого человека несправедливым подо­зрением.

Улучив удобный момент, она еще раз оглянулась и, убедившись, что преследователь никуда не делся, стреми­тельно побежала прочь с дороги прямо в густые заросли орешника. Пробежав несколько десятков метров, она снова выбежала на дорогу, надеясь оказаться позади своего пре­следователя. Она стала быстро отряхиваться от листьев и иголок. Оглянувшись вокруг себя, преследователя она не обнаружила. Но, услышав в кустах треск и шум, стала вглядываться в темень зарослей, и вскоре ее подозрения подтвердились.

Из зарослей галопом вслед за ней вылетел ее преследо­ватель. Правда, в седле он сидел почему-то задом наперед и вид у него был довольно растерянный.

Выскочив на шоссе, всадник поспешно покинул своего скакуна и, сдерживая дыхание, закричал вслед девушке:

— Простите! Постойте! Выслушайте меня, пожалуйста! Девушка резко остановилась и, повернувшись к Шури­ку, спросила:

— Да! Что вам?

Это было произнесено таким тоном, словно она админи­стратор гостиницы, а докучливый клиент колотит в окошко и не дает ей спокойно поговорить с приятельницей по телефону. Такой тон обычно давал понять, что «мест нет».

Шурик, почувствовав по отношению к себе явную не­приязнь, окончательно смутился. Ему казалось, что выгля­дит он крайне глупо, что и было на самом деле. Из волос у него во все стороны торчали сломанные веточки, что придавало ему сходство с не очень трезвым ежиком. А одно из стекол его очков было залеплено кленовым листом так, что на девушку он смотрел пока только одним глазом.

Однако на внешность обращать внимание ему не было времени. Девушка явно собиралась снова продолжить свой путь, а Шурику не хотелось повторять свои дикие скачки через лесную чащу. Поэтому он быстро и сбивчиво заговорил:

— Вы извините меня, конечно. Но у меня к вам боль­шая просьба!

Девушка удивленно приподняла брови и тем же адми­нистративным тоном спросила: