Страница 33 из 55
Прошло несколько дней.
Учитель встретил Машину маму. Он ей говорит:
— У вас такое несчастье. Вы придавили сына комодом. Мы все вам сочувствуем.
— Что вы, что вы! — сказала мама. — У меня нет ни комода, ни сына. У меня только дочка.
Сеня и его сосед по парте не заметили, как вошел учитель. Сеня нарисовал на ладони себя и показал соседу.
— Это я, — сказал он. — Похоже?
— Нисколько, — ответил Юра, — у тебя не такие уши.
— А какие же у меня уши?
— Как у осла.
— А у тебя нос, как у бегемота.
— А у тебя голова, как еловая шишка.
— А у тебя голова, как ведро.
— А у тебя во рту зуба нет…
— А ты рыжий.
— А ты селедка.
— А ты вуалехвост.
— А что это такое?
— Вуалехвост, и все.
— А ты первердер…
— Это еще что значит?
— Значит, что ты первердер.
— А ты дырбыртыр.
— А ты выртырвыр.
— А ты ррррррр…
— А ты ззззз…
— А ты… ы-ы! — сказал Юра и увидел рядом учителя.
— Хотел бы я знать, — опросил учитель, — кто же все-таки вы такие?
Иду я как-то по пионерлагерю и в такт напеваю что попало. Замечаю, — получается в рифму. Вот, думаю, новость! Талант у меня открылся. Побежал я к редактору стенгазеты.
Женька-редактор пришел в восторг.
— Замечательно, что ты стал поэтом. Пиши и не зазнавайся.
Я написал стихотворение о солнце:
— Сегодня с утра идет дождь, — сказал Женька, — а ты пишешь о солнце. Поднимется смех, и все такое. Напиши о дожде. Мол, не беда, что дождь, мы все равно бодры, и все такое.
Стал я писать о дожде. Правда, долго не получалось, но наконец получилось:
— Не везет тебе, — говорит Женька, — дождь-то кончился — вот беда! И солнце пока не показалось.
Сел я писать о средней погоде. Тоже сразу не выходило, а потом вышло:
Женька-редактор мне говорит:
— Смотри, вон солнце опять показалось.
Тогда я сразу понял, в чем дело, и на другой день принес такое стихотворение:
Хотя на дворе мороз и снег, я расстегнул на пальто все пуговицы и заложил за спину руки.
Пусть все видят мою рубашку, которую мне сегодня купили!
Я ходил по двору взад-вперед, поглядывая на окна. Шел с работы мой старший брат.
— О, — сказал он, — какая прелесть! Только смотри не простудись. — Он взял меня за руку, привел домой и надел мне рубашку поверх пальто.
— Теперь гуляй, — сказал он. — Какая прелесть!
Я бросил решать задачку и побежал в сад к ребятам. Бегу — навстречу идет наш учитель.
— Как дела? — говорит. — Догоняешь ветер?
— Да нет, я так, в садик.
Иду рядом с ним и думаю: «Вот сейчас спросит меня про задачу — какой ответ получился, — а я что скажу? Ведь я еще не успел решить».
А он:
— Хорошая погода…
— Ну да, — отвечаю, — конечно… — А сам боюсь: про задачу вдруг спросит.
А он:
— Нос-то у тебя красный! — и смеется.
— У меня всегда нос красный, такой уж у меня нос.
— Что ж ты, так и собираешься с таким носом жить?
Испугался я:
— А что мне с ним делать?
— Продать его и купить новый.
— Это вы шутите.
Он опять смеется.
Я жду, когда же он про задачу спросит. Так и не спросил про задачу. Забыл, наверное.
На другой день вызывает меня:
— А ну, покажи задачу.
Не забыл, оказывается.
В классе все пересказ писали, а я, как назло, в этот день заболел. Через пять дней только в школу явился. Анна Петровна сказала мне:
— Вот возьми домой книжку, прочти ее и напиши своими словами. Только не больше двух раз прочти.
— А если я не запомню?
— Пиши как запомнишь.
— А третий раз ни за что нельзя?
— В крайнем случае — можно.
Пришел я домой. Прочел два раза. Как будто запомнил. Забыл только, как слово «окно» писать — через «а» или «о». А что, если книжку открыть и заглянуть разок? Или это не крайний случай. Наверное, это не крайний случай. Ведь в основном я все запомнил. Спрошу-ка я лучше у папы, можно мне заглянуть в третий раз или нет.
Папа сказал:
— Этот случай не крайний. Есть правило о безударных гласных. И ты должен знать это правило.
Правило я забыл. Пришлось наугад писать.
Анна Петровна прочла рассказ.
— Что же ты слово «окно» через «а» написал?
Я говорю:
— Был не крайний случай. И я не мог в третий раз заглянуть в книжку. А то бы я правильно написал.
Старший брат мастерил приемник. А младший ходил вокруг и мешал.
— И я работать хочу, — просил он.
— Вот пристал, — сказал старший брат. — На тебе молоток и гвоздь.
Младший нашел кусок фанеры и приступил к работе.
Тут-тук-тук — вся фанера в дырках! Даже вся табуретка в дырках. Даже в пальце чуть-чуть не сделал дырку.
— Ну-ка, — сказал старший брат, — дай сюда. — И прибил фанеру к приемнику.
— Вот и все, — сказал старший браг, — готов приемник.
Младший вышел во двор и привел ребят.
— Это я сделал. Моя работа!
— Весь приемник сделал?
— Не весь, конечно, но главную часть. Без нее приемник бы не работал.
Сумку я спрятал под лестницу. А сам за угол завернул, на проспект вышел.
Весна. Солнышко. Птички поют. Неохота как-то в школу. Любому ведь надоест. Вот и мне надоело.
Иду, витрины разглядываю, во весь голос песни пою. Попробуй в классе запой — сразу выгонят. А тут пой сколько твоей душе угодно. Так до конца проспекта дошел. Потом обратно. Хорошо ходить! Ходи себе и ходи.
Смотрю, машина стоит, шофер что-то в моторе смотрит. Я его спрашиваю:
— Поломалась?
Молчит шофер.
— Поломалась? — спрашиваю.
Он молчит.
Я постоял, постоял, говорю:
— Что, поломалась машина?
На этот раз он услышал.
— Угадал, — говорит, — поломалась. Помочь хочешь? Ну, давай чинить вместе.
— Да я… не умею.
— Раз не умеешь, не надо. Я уж как-нибудь сам.
Что мне оставалось делать? Вздохнул и дальше пошел. Вон двое стоят. Разговаривают. Подхожу ближе. Прислушиваюсь. Один говорит:
— Как с патентом?
Другой говорит:
— Хорошо с патентом.
«Что это, — думаю, — патент? Никогда я про него не слышал». Я думал, они про патент еще скажут. А они про патент ничего не сказали больше. Про завод стали что-то рассказывать. Один заметил меня, говорит другому:
— Гляди-ка, парень как рот раскрыл.
И ко мне обращается:
— Что тебе?
— Мне ничего, — отвечаю, — я просто так…
— Тебе нечего делать?
— Ага.
— Вот хорошо! Видишь, вон дом кривой?
— Вижу.
— Пойди подтолкни его с того боку, чтоб он ровный был.
— Как это?