Страница 10 из 15
— Да, ему это определённо не понравится, — согласилась Леночка, подхватив эту априори бесспорную мысль. — Как и самой Рыбе. Знаешь, если уж совсем честно, то ведь это она меня к тебе сегодня отправила. Просто в какой-то момент исхитрилась и шепнула, вроде как прозрачно намекнула, чтобы я постаралась тебя сегодня не выпускать из поля зрения. В общем, приложила бы максимально усилий, чтобы убедить тебя упасть в это дело. С ней, разумеется. Она вообще-то с головой, этого у неё не отнимешь, быстро сообразила, что к чему. И поняла, что если не ты, то дело не двинется куда надо или даже вообще не пойдёт. Просто никто другой этого не потянет, не наберётся столько креатива в сочетании с таким, как у тебя, чумовым талантом повара-рационализатора из фильмов ужасов.
— Стоп! — изумился я и резко отодвинулся от Ленки на полметра, так, чтобы удалось заглянуть ей в глаза. — Ты хочешь сказать, что… что всё это… что сегодня… что сейчас было между нами… вся эта твоя пустыня… ветер в лицо… что так не бывает и всё остальное…
Она прикрыла мне рот ладонью и улыбнулась:
— Не сходи с ума, так бы я тебе в этом и призналась, если бы просто отрабатывала номер. — От ладони её исходил едва ощутимый запах моих любимых пачулей. Надо сказать, что пачулям, к моему огромному сожалению, в отличие от прочих любовных творений природы с тёплой аурой вроде осоки, розы, салата-латука и тмина, я так и не сумел найти применения в каком-либо блюде — даже семенам их, а не только росткам. Слишком специфичен аромат, слишком поражает воображение сам букет, окончательно делающий вас заложником ваших же вкусовых рецепторов, и потому он не соединим ни с чем и ни в каком варианте. К слову добавлю, что даже практически несъедобной осоке я умудрился однажды найти применение, добавив основания её молодых побегов в свежие щи пополам с крапивой и ранней капустой. Просто потребуется заложить её несколько раньше, предварительно мелко нарубив, и дать хорошенько покипеть, чтобы снять некоторую жестковатость в том случае, если вы опоздали выдернуть её раньше конца апреля. Что касается вкусовых качеств, то с этим у неё всё в порядке: кто-то не заметит вовсе, кто-то прицокнет языком, выискав для себя в ощущениях нечто новенькое при попадании таких щей в ваш рот. Да, и по возможности больше моркови — вместе с недостаточной по сладости осокой смесь прозвучит чуть симфоничней, нежели при малом количестве…
Глаза же Ленкины, по крайней мере то, что мне удалось в них рассмотреть при свете луны, чуть смеялись, и никакая насмешка в мой адрес там не прочитывалась, как не присутствовал и любой дурацкий розыгрыш. Ничего не было в них, кроме нежности и тепла.
— Просто если бы она меня к этому не подтолкнула, я бы наверняка подтолкнулась сама. — Она откинулась на подушку и повернула голову ко мне: — Что я и сделала. И, надо тебе сказать, не без удовольствия. Не жалею ни одной секундочки. А на подсказку её, кстати, начхала бы, если б сама этого не захотела.
— То есть… другими словами, это означает, что я действительно настолько нужен ей, что она даже, плюнув на собственную гордость, готова идти на подобные ухищрения, так, что ли, получается? — искренне удивился я, тут же отбросив в сторону все дурные мысли насчёт Ленки. — Но это же замечательно, это значит, можно выдвигать условия и начинать уже совсем другую жизнь! — я даже чуть хохотнул, ободрённый своей неожиданной идеей. — Смотри, я сочиняю самые разные гастрономические проекты «не для всех», шокирующие воображение толстосумов, и осуществляю их на плите, ты, в свою очередь, изобретаешь им всякие чеканутые названия и соединяешь их с созданными тобой же крутейшими интерьерами из фильмов ужасов. Вместе мы работаем на единство цели и вместе потребляем плоды нашего труда — как тебе такое? Остаётся только сделать выбор между Гамлетом и Рыбой, и все дела. Правда, тому, кто возьмёт нас под своё крыло, придётся нам же выдать охранную грамоту от посягательств другого.
Ленка слушала меня внимательно, не делая попытки вклинить в мои слова свои встречные соображения, давая мне простор обозначить мои же благие намерения, всласть напитав воображение картиной будущего преуспевания в деле, о котором ещё несколько часов тому назад я не имел ни малейшего представления.
— Всё? — улыбнулась она и приникла ко мне.
— Всё, — в ответ я пожал плечами и притянул её к себе, — тебе остаётся лишь собрать пожитки и перебраться из Апрелевки ко мне сюда. Так нам будет гораздо удобней вместе добираться до места извлечения прибыли. И вообще, я уже плохо себе представляю, как стану теперь без тебя жить.
— Что, любовь с первого взгляда?
— Скорей с первого рецепта. Для этого берётся девушка, одна штука, малой жирности и высокой стройности, лучше парна́я, без признаков любой отмороженности, затем она быстро, пока не съёжилась от смущения, очищается от одёжной кожуры, смазывается елеем, после чего, не дав елею засохнуть, кладём полуфабрикат на матрас, добавляем в уши сахар, по вкусу, и чуть-чуть острого перца, в ходе предварительного ознакомления с продуктом. То и другое регулируется в процессе приготовления блюда к употреблению. Употреблять, кстати, нужно сильно разогретым, если не натурально горячим. Остужается блюдо уже само, по исполнении всех необходимых предписаний. Вкус, правда, оценивается не сразу, а по прошествии некоторого времени, когда он уже отстоится на ваших рецепторах и те выдадут анализ послевкусия. Только таким образом можно реально узнать, насколько адекватно это блюдо поставленной тобой цели, поскольку существует определённый риск перепутать вкусовую гамму с другой, похожей на эту. Впрочем, все они в процессе употребления поначалу кажутся почти одинаковыми, но лишь потом понимаешь, в чём состоит особенность истинно высокой кухни. И когда это, наконец, происходит, можешь с уверенностью брать тот самый исходный основной продукт и уже всегда держать его при себе. И будет гарантированно вкусно, даже если в доме отсутствует соль, сахар, перец и любой прочий елей в качестве необходимой приправы.
— Так я, выходит, и есть тот самый полуфабрикат, который ты искал? — усмехнулась Лена. — Получается, ты его нашёл и готов теперь употреблять в натуральном виде, даже без ничего?
— Нашёл, — без малейшего намёка на иронию в голосе твёрдо ответил я, — и готов. А ты?
— Вот что, Гера, — она приподнялась и поменяла позу, оседлав мою ногу, затем просунула подушку между плечами и спинкой кровати, совсем как-то по-домашнему, и подтянула одеяло под подбородок, — ты мне нравишься, не стану скрывать. Даже, пожалуй, очень. И я была бы готова и дальше слушать эти твои холостяцкие байки про то, какой ты по жизни девичий гурман. Но ты гораздо лучше того Германа, которого сейчас всеми силами пытаешься изобразить. Ты просто хороший и, безусловно, одарённый человек, хотя талант твой довольно своеобразный, тот, какой встречается не часто. Твои безудержные фантазии, обработав их надлежащим образом и слегка пригасив, вполне можно направить в нужное русло, пристроить к реальному делу, настоящему, без этого идиотического расчёта на людей непонятных, пресыщенных, обладающих больным или просто извращённым умом. Именно на это запали и Гамлет, и Рыба как люди, чьей единственной целью стало деланье денег из всего чего можно и нельзя, без особой оглядки на всякую там мораль и здравый смысл. Кстати, не побрезгуют и тем, что уже само по себе дурно пахнет, как в твоём случае. — Она мотнула головой, как бы избавляясь от допущенной ею оговорки. — Прости — как в нашем, разумеется, в нашем общем случае.
— И что ты в этой связи предлагаешь? — Я вникал в её слова, лишь только теперь осознавая, что причиной всему как пить дать явился мой дурацкий запал в паре с хроническим безденежьем, плюс желание понравиться Леночке Грановской в те самые минуты, когда я, находясь в рыбьем пентхаусе, сдуру и во всеуслышанье рисовал всё новые и новые картинки одна заманчивей другой. Именно это сочетание безнадёги и выпендрёжа подтолкнуло меня туда, куда вход приличным людям изначально не рекомендован.