Проказница

— А то, умею! — сказал Лестер с полным ртом лакрицы, завязывая на двойном подбородке тесемки от шляпки. — Ты не забыла, как мы переставляли дорожные указатели?

При воспоминании о том бесподобном приключении Калли прыснула со смеху. Ей было почти четырнадцать, когда ее решили учить, как леди надлежит исполнять реверансы. Но, рассудив, что она вряд ли когда-нибудь приблизится к знатной особе на необходимое для этого расстояние, она не нашла никакого смысла в подобных занятиях, и в результате лондонская почтовая карета с новой гувернанткой направилась совсем по другой дороге.

— Насколько я помню, ты должен был сказать, что мы нечаянно свалили столб, а потом по ошибке расположили указатели не в том порядке, вот и все. А что сделал ты? Ты упал на колени перед отцом, каялся и вымаливал прощение: «Папа, прошу тебя, не наказывай меня. Это Калли меня заставила!» — Калли снова вздохнула. Опять она подбивает Лестера на обман. Видно, придется неделю сидеть на подушках! — Ну что ж, похоже, у нас ничего не получится. Не с твоим слабым сердцем.

Лестер остался глух к оскорблениям.

— И как же тогда? — сказал он наконец, откусывая кусочек излюбленной сладости. Он получал от этого огромное удовольствие, и хотя у него почернели губы, а шляпка выглядела безобразно, Калли не стала портить ему настроение. — Что нам остается делать?

Девушка пожала плечами:

— Придется рассказать все как есть. — Она содрогнулась. — О, это так унизительно! Я никогда не говорю правду, если хоть как-то можно этого избежать.

— Значит, сдадимся на милостыню виконта? — спросил Лестер.

— Да, сдадимся на его милость, — машинально поправила Калли и принялась расхаживать по ковру. — Да, в самом деле, у нас нет другого выхода, — заключила она и машинально начала расправлять шейный платок. В это время послышался звук поворачивающегося в замке ключа. Она взглянула на Лестера и сказала: — Ты просто продолжай жевать, а все объяснения предоставь мне. Хорошо?

Лестер послушно запихал в рот оставшийся хвост лакрицы, и тут открылась дверь, впуская слуг Броктона. Первый уверенно нес палаш, второй, с глазами жука, с любопытством взирающего на мир, старался держаться позади. Он словно боялся, что пленники обратятся в летучих мышей, пролетят через комнату и совьют гнездо у него в волосах.

Калли мгновенно оценила обстановку и приняла решение. Нужно вести себя надменно. Это казалось ей вполне достижимым, так как у нее имелся наглядный пример. Последняя гувернантка — та, что не заплуталась, несмотря на подмену дорожных знаков, — была высокомерием в миниатюре. Вторая дочь обедневшего барона, вынужденная сама зарабатывать на жизнь, могла дать уроки гордыни даже павлину.

Ничуть не смущаясь своих штанов и высоких сапог с отворотами, Калли вздернула подбородок и скосила глаза на свой нос.

— Ну, с чем пожаловали? — сказала она. — Подходите, подходите. Говорите же! Не тратьте время! Или вы окаменели?

Дворецкий довольно неохотно внял ее призыву, повинуясь привычке реагировать на авторитетный глас, даже если он исходил от крохи, облачившейся в мужскую одежду.

— Я… то есть мы… — начал он заикаясь. — Нет! Виконт… его светлость…

— Вроде не окаменел, — властно перебила Калли, входя в роль, — а во рту каша! Ну, давайте же! Хватит жевать, ведь ваше присутствие требуется внизу, не так ли? Мой отец наказал бы вас плетьми, служи вы в его полку! Как вас зовут?

— Эмери, сэр… гм… мэм… Эмери! — наконец выговорил дворецкий, на которого она явно произвела впечатление. — Виконт Броктон и виконтесса хотели бы видеть вас вместе с вашим… гм… с вашей спутницей у себя в гостиной. Если вы изволите… — закончил он прерывающимся голосом, переводя взгляд на ковер.

Калли захотелось улыбнуться или даже слегка подпрыгнуть, так понравилась ей реакция дворецкого. Но порыв пришлось подавить. Это всего лишь начало, виконта на испуг не возьмешь.

— Прекрасно, Эмери, — сказала она, протягивая руку Лестеру, который все еще метался меж двух ролей и не знал, то ли воспользоваться поддержкой, то ли самому предложить ее Калли. — Этого следовало ожидать, — продолжала она. — Можете, однако, надеяться.

Калли уже сделала шаг вперед, но затем остановилась.

— Вы сказали — виконтесса? Так Броктон женат? — Почему-то ветер покинул ее расправившиеся было паруса.

— Нет, сэр… гм… мэм, — заговорил второй слуга, выходя вперед. — Это мать его сиятельства. Редкая женщина, я бы сказал, если позволите. Я с ней очень осторожен, так как она остра, как гвоздь. Вы понимаете, что я имею в виду? О, я не представился. Меня зовут Робертс. — Он взглянул на Лестера: — И я с удовольствием вам помогу, сэр… гм… я имею в виду, мэм.

Эмери наградил парня убийственным взглядом, означавшим: «Стой на месте и закрой рот».

Но Робертс, видимо, считал, что ему есть что сказать.

— «Сэр» или «мэм» — какая разница? Я только сделал перестановку в их паре, ну и что? Все равно я прав.

А Робертс намного лучше Эмери, решила Калли. Дворецкий снова вытянул свой тонкий нос и посмотрел на них с Лестером будто на каких-то мерзких гадов, только что выползших из-под замшелого камня.

— Ну, так мы идем? — сказала она, прежде чем слуги второпях бросились помогать им с Лестером пройти в дверь. Двое мужчин расступились, освобождая им путь.

Калли слышала стук своего сердца. Ноги стояли не так твердо, как это могло показаться со стороны. Однако, ухватившись за темные перила из красного дерева, она с небрежным изяществом начала быстро спускаться по лестнице.

Лестер, придерживая свои юбки, скакал рядом, причитая сквозь набитый лакрицей рот:

— О, пожалуйста, не спеши! Ради Бога!

Они спустились на первый этаж. Громко стуча каблуками по бело-черной плитке, Калли миновала вестибюль. На полпути между лестницей и двустворчатыми дверьми, видимо, ведущими в гостиную, она остановилась и стала ждать, пока Эмери войдет с докладом. Ей подумалось, что сейчас перед дворецким стоит непростая задача. Интересно, как он их объявит, если все еще путается в вопросе их пола так же, как Лестер о свой подол!

Слуга, казалось, со скрипом ворочал мозгами, придумывая, как бы половчее вывернуться. Удостоив ее легким поклоном, он распахнул двери и сделал единственный шаг, чтобы ступить на обюссонский ковер. Прочистил горло и объявил протяжным зычным голосом — типичным для дворецких:

— Милорд, миледи, авантюристы доставлены. — И откланялся.

Калли оценила его находчивость.

— Отлично, — прошептала она, когда слуга прошел мимо нее.

Он снова ей поклонился, на этот раз расслабившись настолько, чтобы согнуться до пояса.

— Вы позволите дать вам небольшой совет? Ее сиятельство — виконтесса. Не вдовствующая виконтесса, а виконтесса. Помните это, если вам дорога жизнь.

— Ну спасибо, Эмери, — ответила Калли с лучезарной улыбкой. Нежданно-негаданно завязавшаяся дружба оставляла надежду на продолжение по прошествии следующего малоприятного часа.

Напоследок Калли стиснула слегка вспотевшую ладонь Лестера, вдохнула поглубже и, устремив подбородок в причудливый декор потолка, впорхнула в комнату.

— Как замечательно снова ощутить себя на свободе после этого нелепого заключения! — защебетала она. — Между прочим, благодарю за хлеб с маслом, было очень вкусно. А теперь, если кто-нибудь из вас будет так добр вернуть мне шляпу, мы отправимся домой.

Слева от нее раскатистый женский голос воскликнул с изрядной долей юмора:

— Какая наглость!

Калли чуть-чуть повернула голову вместе с верхней частью тела в том направлении. Все денди пользовались этим приемом. Частично из тактических соображений, чтобы произвести впечатление на собеседника, частично потому, что из-за лишнего пол-оборота потерпели бы неудачу, ибо уши застряли бы в крахмальных уголках слишком высокого воротничка.

Та, кого увидела Калли, вне всякого сомнения, была виконтессой. Женщина удобно расположилась в широком штофном кресле с высокими подлокотниками, упершись мысками домашних туфель в край тахты. Даже сидя леди казалась очень крупной и высокой — выше большинства женщин. В красивом платье и туго затянутом корсете выглядела она весьма импозантно — с телом скорее ядреным, нежели дебелым, и набирающим полноту, как случается в старости. У нее были живые ярко-синие глаза и просто кричащие волосы, поистине ужасного желтого цвета. А ее улыбка предупреждала об остром как бритва языке, который при необходимости без колебаний искромсает на мелкие ломтики любого оппонента. Калли сразу почувствовала к ней расположение.