Страница 40 из 47
Смертельно раненным упал мичман Г.С. Платонов, часть орудийной прислуги его орудий полегла тут же. Грохот разрывов на верхней палубе смешивался со взрывами в батарейной палубе, где находились все шестнадцать 152-мм пушек. Все чаще раздавались крики: “носилки давай”. Число тяжелораненных нарастало. Немало их, уже получивших первую помощь, скопилось в коридоре, ужасная смерть от разорвавшегося в конце боя снаряда ожидала многих из них.
Все же те, кому позволяли силы, спешили после перевязки на свой пост. Квартирмейстер Борис Мирошниченко в кормовом плутонге на верхней палубе, заменив двух погибших комендоров, принял на себя командование плутонгом и, вернувшись после перевязки, продолжал вести бой. Непрерывно, пока не были разбиты дальномерные станции, передавали под огнем дистанцию до противника дальномерщики Михаил Масликов (не покинувший свой пост и после ранения), Павел Сергеев, Александр Тихонов, Александр Трохин.
Решительно откатывая в стороны беседки, которым грозил неминуемый взрыв, тут же ликвидируя пожары, помогая заводить пластыри в разных местах корабля, действовали на подаче снарядов матросы Артемий Меньшиков, Михаил Пирогов, Николай Россов, Сергей Рыбаков, Федор Дорохов, Сергей Карпов, комендоры Тимофей Солодякнн, Борис Павлов и многие их товарищи, в большинстве получившие ранения. Справившись с повреждением лебедок и элеваторов, восстановили подачу в своем погребе гальванеры Иван Березнев, Григорий Нечаев и матрос Никита Неншин. Трижды раненный не покидал поста у пожарных насосов Стона матрос Митрофан Королев, безостановочную борьбу с огнем вели у насосов матросы Август Зегер, Артур Шель, кочегар Тимофей Аржанников и весь их боевой расчет. Они же не раз принимались тушить пожары. Бесстрашно в составе своего пожарного дивизиона боролись с огнем матросы Павел Бажанов, Владимир Вязьмин, марсовой Матвей Яковлев, кочегар Степан Аксенов – нигде на крейсере пожары не помешали вести бой. В недрах корабля под броневой палубой, не всегда, впрочем, из-за обширных люков гарантировавшей защиту, несла свою героическую вахту машинная команда.
Безотказную работу машин на полных ходах и все маневры в бою обеспечивали всюду поспевавшие машинные квартирмейстеры Карл Аболин, Сергей Воронин, Иван Бархатников и Владимир Архипов, в числе отличившихся в бою были и машинисты Никита Танков и Константин Дмитриев. Неустанно помогали машинистам назначенные в их боевую смену матросы 1-й статьи Иван Кушнарев, Григорий Борисенко, Александр Крылов, матросы 1-й статьи Михаил Большаков, Евгений Курепкин, Алексей Осипов и другие их товарищи. Не отходи ли от своих котлов раненые матросы 2- й статьи Василий Федотов, Алексей Комачанов, Дмитрий Быков, Федор Донцов. Кочегары Михаил Абрамов, Андрей Тулаков, Федор Имошин, Тимофей Ковшов, матросы Иоганн Блюменфельд, Герман Зельтин, Павел Комаров, Григорий Поляков вместе с другими товарищами, только что сменившимися с тяжелой боевой вахты, отказались от отдыха и вызвались подавать снаряды, тушили пожары, воодушевляли боевую смену работавших у котлов кочегаров. Среди отличившихся “неутомимой и бравой работой” был и кочегар Тимофей Кюстер. Невозможно даже просто перечислить всех тех, кто запертый в своих отсеках у машин, котлов, динамо-машин, насосов, холодильников, рефрижераторов, опреснителей и электродвигателей, подчас в одиночку, не зная толком о ходе гремевшего наверху и сотрясавшего корабль боя, героически исполнял свой долг. Весь экиг паж был в этом бою героем.
Едва успели потушить пожар на юте и пополнить прислугу кормовых плутонгов, как взрывом снаряда на баке перебило почти всю прислугу 203- мм орудия. Орудие вышло из строя. Осколками снаряда, проникшими, как и на “России”, через огромные (до 305 мм) визирные просветы боевой рубки, ранило в ней командира крейсера капитана 1 ранга Е.А. Трусова и старшего штурманского офицера капитана М.С. Салова. Два матроса упали рядом замертво. В боевую рубку, узнав о ранении командира, поспешил старший судовой врач Н.П. Солуха. Картина разрушений, открывшаяся перед ним с высоты переднего мостика, потрясла его. Вся верхняя палуба была завалена горящими и исковерканными обломками вперемешку с телами убитых. Воздух вибрировал от несмолкаемых разрывов, отдаваясь болью в ушах. Крейсер ежеминутно вздрагивал, сотрясаемый стрельбой своих орудий и разрывами снарядов. Первое время командир, потерявший много крови, продолжал оставаться на ногах, по вскоре силы стали покидать его, и он опустился на палубу рубки [22]. После оказанной врачом помощи он отказался покинуть рубку и, лежа на принесенном вестовым матрасе, продолжал отдавать распоряжения по управлению кораблем.
Матрос с крейсера “Рюрик” Евгений Дмитриевич Курепкин
Вскоре стоявший на руле в боевой рубке квартирмейстер Приходько доложил, что штурвал не действует. Рулевой привод оказался перебитым, колонка на переднем мостике согнутой, а сам штурвал сбитым. Управление рулем из боевой рубки стало невозможным. На кормовом мостике рулевые приборы также были уже разбиты, и по приказанию командира управление рулем было переведено в рулевое отделение на паровой боевой штурвал, куда и перешел Приходько. Команды на руль стали передавать голосом из боевой рубки… Сильно страдавший от ран командир начал впадать в забытье и, оставаясь в рубке, окончательно передал командование старшему минному офицеру лейтенанту Н.И. Зенилову, заменившему раненого Н.Н. Хлодовского. Сигнальный старшина Семен Фокин, раненный в голову, обливаясь кровью, настойчиво семафорил шедшим впереди крейсерам, чтобы сообщить о ранении командира. Фокина убило осколком снаряда.
Поворот в 6 ч, в результате которого отряд прорвался позади строя японской эскадры, чтобы уйти на север вдоль корейского берега, для “Рюрика” оказался роковым. Уже в начале поворота, выполнявшегося “от неприятеля” – кормой к нему (более безопасный способ – “на неприятеля” – мог, видимо, преждевременно, выдать замысел адмирала японцам), несколько крупнокалиберных снарядов пробили левый борт “Рюрика” в кормовой части. Вода, хлынувшая через две подводные пробоины, быстро затопила кормовой провизионный погреб и, прежде чем подоспели люди, начала через вентиляционные трубы поступать в румпельное отделение и отделение рулевой машины.
Трюмный механик поручик А. К. Тон немедленно пустил в ход водоотливные средства, а водяная партия приступила к заделке пробоин. Не имевшие средств для откачивания масляный погреб и малярное отделение уже были заполнены водой, поступившей через пробоины в левом борту. Новый снаряд, разорвавшийся в провизионном погребе, разбил крепившийся к его палубе рулевой привод и разрушил переборку, отделявшую погреб от румпельного отделения.
Пока под руководством старшего боцмана Александра Крюка заделывали первые пробоины в румпельном отделении, были получены новые пробоины с правого борта: по ватерлинии – в рулевом, ниже ватерлинии – в румпельном отделении, которое быстро стало наполняться водой. Появилась вода и в рулевом отделении. Попытки подвести пластырь не удались, так как цепные подкильные концы уже были все разбиты, а завести новые на большом ходу крейсера было невозможно. Водоотливные средства не брали воду из-за перебитых магистральных труб. Попытки откачивать воду вручную также были безуспешны. Рулевая машина стала, лишив крейсер возможности управляться с помощью парового боевого штурвала.
Стоя уже по горло в воде, боцман Александр Крюк, трюмный механик А.К. Тон, несколько рулевых и подоспевший боцман Дмитрий Петров пытались сообщить руль с ручным приводом боевого штурвала, но безуспешно – вода поднималась все выше, усилия боцмана Крюка, нырявшего в глубь затопленного отсека, также окончились неудачей, и так как двери были уже задраены, то людям пришлось выходить через шахту аварийного выхода, добираясь до нее вплавь. Обслуживавший рулевую машину машинист 2-й статьи Василий Никонов после затопления отсека перешел на подачу боеприпасов в корме.