Каменные скрижали

— Ах, так это оно тебя заставило позвонить. А я думала, что ты сам, что и в самом деле соскучился по мне, — он скорее отгадал, чем услышал нотку разочарования в ее голосе.

— Так оно и есть, — Иштван облизал склеивающиеся, неожиданно отказавшиеся повиноваться губы.

— Что — так оно и есть?

— Соскучился, Маргит.

— Если это правда, то ты не звонил бы, а уже приехал ко мне.

— Но ведь я не могу.

— Видно, ты не очень соскучился. Тереи молчал, сраженный, она была права.

— Извини меня, — торопливо сказала она. — Я избалованная, капризная девчонка. Всегда получала все, что хотела. Знаешь, даже ожидание доставляет мне радость, которой я раньше не знала, Иштван, где ты? — неожиданно забеспокоилась она. — Алло, ты меня слышишь?

— Да, — взволнованно ответил он, — все слышу. Это прозвучало так, словно Иштван признался — твои слова западают в мое сердце, я понимаю, вбираю в себя, говори еще, говори.

Тут в трубке послышались мужские голоса, нетерпеливые, выговаривающие, они звали Маргит. Тереи стало неприятно, словно весь предыдущий разговор был просто хитрой уловкой.

— Подождите, я сейчас приду… Это Грейс, моя приятельница из Дели… У меня небольшой прием, слишком жарко, чтобы куда-то идти, мы сидим, слушаем музыку Бартока, — оправдывалась она перед Иштваном, — немножко выпиваем, но умеренно. Все свои, не ревнуй, профессор, доктор Конноли, которого я обещаю тебе привезти, раз уж ты его пригласил… Мне так ужасно хочется тебя видеть, — сказала она совершенно другим тоном. — А сейчас быстро скажи мне что-нибудь приятное, что я могла бы вспомнить перед сном.

Он заколебался, а потом, сам удивившись своему волнению, прошептал:

— Буду в субботу вечером.

— Это я уже слышала. Скажи еще что-нибудь.

— Это все, — ответил он и резко повернулся, потому что заметил на стене длинную тень повара и голову уборщика, склонившуюся низко, над самым порогом, они подслушивали, подсматривали. Его охватила злость. Но тут издалека донеслись слова, которые смягчили возмущение.

— Понимаю. Большое, большое спасибо. До субботы. Щелкнула положенная трубка, и сразу же раздался бесстрастный голос телефонистки:

— Вы еще будете говорить?

— Нет. Разговор закончен.

— Спасибо, — выдохнула она, и аппарат звякнул коротко, один раз, словно в звонке дрогнуло сердце. Иштван хватал губами воздух, как пловец, вынырнувший из глубины. Вытер ладонью пот с лица. Инстинкт предупреждал, что он находится во власти стихии, сила которой ему не известна. Ему необходимо сделать все, чтобы она забыла Стенли… Заставить его окончательно погрузиться в загробную тьму. Как с ним можно бороться? Естественно, не в смятой постели, где победить тень было бы легко.

На следующий день к вечеру, когда воздух стал густым от пыли, которая висела над самой землей, дышащей поглощенным зноем, желтая трава крошилась даже под напором ножек кузнечиков, а песни цикад жалобно звучали на вершинах почти безлистных деревьев, Тереи подъехал к посольскому гаражу. В его машине перестал зажигаться указатель поворотов, он не включался даже после того, как была заменена лампочка. Вместо толстого Премчанда он застал только Кришана, который светлым пятном выделялся на фоне стены, шофер сидел на корточках, как крестьяне вечером после трудового дня. Рука с дымящейся сигаретой почти касалась красной земли, казалось, он дремал с опущенной головой.

Кришан не шелохнулся, когда «остин» остановился неподалеку и советник вышел из машины. Желтый отблеск спрятавшегося за домами солнца омывал белизну узких штанов Кришана, темные опущенные руки, длинные пальцы, перерезанные белой сигаретой… Черная голова, покрытая волнами смазанных маслом волос, не поднялась, хотя шофер слышал, как Тереи поздоровался с ним.

— Добрый вечер, Кришан.

— Добрый вечер, сааб, — ответил мягкий девичий голос из темного помещения гаража.

И хотя девушка, застыдившись, не вышла за порог, Иштван, видя очертание ее фигуры, понял, что она молода и красива, что сложила перед собой ладони, поскольку был слышен звон серебра на запястьях. Тереи чувствовал, что этих людей что-то соединяет, хотя шофер не повернул головы, а девушка никак не подчеркивала свои права на него, а только заботливо смотрела огромными глазами, которые влажно блестели в полумраке.

— Кришан, что с тобой?

— Ничего, сааб. Я уже не работаю в посольстве. Я думаю.

Иштвану стало его жаль, он вспомнил поручение посла. Прислонившись к машине, Тереи закурил сигарету. Было слышно, как двигатель, хотя и выключенный, дышит, остывая, звенели цикады и сухо шелестели листья на взбирающихся по стенам посольства лианах.

— Мне очень жаль, Кришан, — начал Тереи, — мы все тебе сочувствуем…

Шофер приподнял голову, на темном, узком лице под коротко стриженными усами блеснули белые, ровные зубы в кошачьей гримасе, он беззвучно смеялся, так, что ходуном ходили его плечи.

— Поэтому вы меня и выгоняете.

— Мы знаем, кого ты потерял.

— Нет. Она ушла, потому что сама этого хотела. И велела мне жениться на своей младшей сестре, они бедные, и у них нет денег на второе приданое. У меня ничего не изменилось, была жена и снова есть жена, она даже просит, чтобы я ее называл именем покойницы, потому что очень ее любила. Только где я теперь найду работу?

Тереи с трудом понимал здешние нравы, смерть, у которой вырвано жало отчаяния, тут умирают, чтобы вернуться, тревожит лишь переход за черный занавес. Он чувствовал себя неловко, не знал, как говорить с Кришаном, как утешить его, не мог найти с ним общий язык.

— У тебя были расходы, связанные с похоронами, видишь, мы тебя ценим, я должен передать тебе деньги… Тебе надо отдохнуть, не стоит садиться сразу за руль.

— Сколько? — шофер взял банкноту кончиками пальцев, держа в левой руке так, словно собирался тут же с отвращением бросить ее, он глубоко затянулся дымом. В красном огоньке сигареты блеснул насмешливо прищуренный глаз. — Только сотня?

— Это немало, Кришан, — рассердился советник.

— Сааб, у меня один вопрос: если меня вызовет суд, вы выступите в качестве свидетеля?

— Но я ведь не был тогда с тобой, — напомнил Иштван.

— Я попрошу только, чтобы сааб был так добр и засвидетельствовал, кто подарил мне сто рупий, ничего больше, — Кришан быстро вскочил, худой и стройный, отбросил окурок и прихлопнул его ногой так, что посыпались искры. — А может, суда и не будет… Тогда вы заплатите мне больше, гораздо больше.

— Не понимаю, Кришан.

— Если бы вы понимали, то не пришли бы ко мне с этой жалкой сотней. Посол считает, что я глупец и дам себе заткнуть рот такой мелочью, но он сильно ошибается.

— Но кто на тебя подаст в суд? Даже страховой компании не сообщили, за ремонт заплатило посольство. Водитель снова захохотал, потом поднял палец к небу, на котором мигали падающие вниз крупные звезды.

— Кали, — прошептал Кришан. — Повторите это послу. Кали и я думаем о нем, — он положил темную узкую ладонь на грудь. И неожиданно обычным голосом воспитанного слуги спросил: — Что-то вышло из строя? Надо отремонтировать?

Иштван заколебался, не зная, принять ли предложение, но решил за услугу заплатить Кришану отдельно. Ему хотелось, чтобы все вернулось к обычным взаимоотношениям, у него было чувство, что он дал себя втянуть в какую-то нехорошую историю. Пронзительное стрекотание цикад раздражало. И девушка, стоящая в полумраке, похоже, сжимала ладони, потому что браслеты глухо позванивали.

— Левый сигнал не горит, может, ты проверишь электропроводку, а потом подгонишь машину к дому, хорошо?

Неожиданно Кришан схватил его влажными руками за опущенную ладонь, поднял ее, прижал к своей груди. Через рубашку Тереи чувствовал, как под ребрами бьется сердце, ему передалось волнение шофера.

— Сааб, если я плохой человек, то буду очень плохим. Нельзя останавливаться на полдороге… Гора лжи будет расти, даже если я не открою рта. Передайте это ему.

Советник вырвал руку, движение это было слишком сильным, тем более, что шофер ее сразу выпустил. Иштвану стало стыдно за свою несдержанность.