Страница 95 из 105
— Да, Воловод сказал, что Битюцкий вызывал ее.
— Вот, отлично. Наверняка он отпустил ее не за красивые глаза. Ее посещения и то, что он не возбудил уголовного дела по явному факту хищения золотосодержащих деталей — это очевидно. Мы не знаем, как поведет себя в дальнейшем Долматова, по поведение Битюцкого я предвижу — все отрицать. Поэтому мы должны арестовать его с серьезными доказательствами в руках. Полагаю, что и с Долматовой нужно поступить точно так же. Убийство мужа на ее совести, в этом я тоже теперь убежден. Нужно заставить ее говорить.
— Да так оно и есть, Иван Александрович. Раз выяснилось, что хищениями золота она занимается давно, то речь будет идти о соответствующей статье Уголовного кодекса.
— Ладно, Виктор Иванович, не будем опережать события. В Москву, на завод по переработке драгметаллов, кто поехал?
— Коняхин с Кубасовым.
— Хорошо. Как только будут результаты, немедленно сообщите мне. Немедленно. Тут счет пошел на часы и минуты, Виктор Иванович. Интуиция мне подсказывает, что мы тронули лишь верхушку айсберга. Нужно установить убийцу или убийц Рябченко, тех, кто плавил золото, кто его сбывал… Что, кстати, показывает этот уголовник, Дюбелев?
— Пока от всего отказывается. Признал, правда, что знает Щеглова, но, дескать, к взрывному устройству никакого отношения не имеет. Но это дело времени, Иван Александрович. Я просмотрел дела, которые вела в свое время судья Буканова, Дюбелев — ее «подопечный». Месть судье — вполне реальная вещь по нынешним временам.
— Вот именно, по нынешним, — вздохнул Иван Александрович. — Вы вот что сделайте, Виктор Иванович, пошлите кого-нибудь в колонию, где сидел Дюбелев. Пусть там поработают с заключенными, пообщаются с его бывшими дружками. С кем сидел-общался, чем интересовался. Могут всплыть интересные вещи.
— Понял. Сделаю, — кивнул Русанов.
…В кабинете Виктора Ивановича ждал сюрприз: ему позвонили из технической службы, сказали, что установлен автор анонимного звонка в управление, сообщавший о хищениях золота на заводе «Электрон».
— Кто она? — спросил Русанов.
— Фамилия ее Соболь, зовут Ниной. Они в дежурной части управления, внизу.
— Она что — не одна?
— Да, с какой-то подругой.
— Хорошо, я сейчас закажу пропуск.
А через несколько минут в кабинет Виктора Ивановича вошли Нина Соболь и Светлана Рогожина.
К разговору с Долматовой Виктор Иванович подготовился тщательно. В руках оперативных работников управления и следователя прокуратуры были теперь неоспоримые, веские доказательства вины Валентины. Вернулись из Москвы Коняхин с Кубасовым, привезли сопроводительные ярлыки, которые Долматова клала в ящики с отходами. Ярлыки эти сравнили с теми, что оставались на заводе, — они разнились по весу, подтверждали тот факт, что часть деталей и отходов Долматова оставляла, присваивала.
— Неужели там, на московском заводе, никому не пришло в голову проверить? — удивился Русанов.
— Так нечего было проверять, Виктор Иванович, — стал горячо рассказывать Коняхин. — Они перевешивали, конечно, ящики, проверяли вес, а он — копейка в копейку, соответствует тому, что написано в сопроводительном ярлыке. А здесь, на «Электроне», вес также соответствовал — проверяли же работники бухгалтерии! Долматова уже потом, после оформления документов, брала отходы и переписывала ярлыки, и никто этого не замечал.
— Но проверить же элементарно! — засмеялся, не выдержал Виктор Иванович. — Сверить, скажем, по итогам года, по общему весу: сколько килограммов отходов отправлено в Москву, сколько там получили. Ведь моментально обнаружится разница!
— В том-то и дело, что никто об этом не подумал. По отчетности и на том, и на другом предприятии все в порядке. Долматова на хорошем счету, честный и принципиальный работник, портрет ее на Доске почета, коммунист… Как тут заподозришь? А главному бухгалтеру конечно же надо было проверять приход-расход золота по «Электрону». Он бы Долматову на первый же год поймал.
— Вы ему сказали?
— Главному бухгалтеру? Конечно! — теперь и Коняхин рассмеялся, по-мальчишески озорно, заливисто. — У него и рот открылся. «Как?! — говорит. — Какая разница?! Не может быть». Ну, мы ему с Кубасовым те ярлыки, «московские», показали. Он и ахнул.
— Теперь по этим документам можно установить, с каких пор занималась Долматова хищениями, сколько всего похищено золота?
— Конечно, Виктор Иванович. Хотя работа предстоит очень большая. Это же на несколько лет придется проверять документы.
— Придется, Валера. Куда денешься! Мы создадим комиссию из специалистов, попросим их во всем разобраться. Но это уже дело техники. Нам же сейчас нужно с помощью Долматовой выявить всех участников этой преступной группы. Всех до единого! Золота, судя по всему, ушло с взвода много…
— И главбух нам также сказал, Виктор Иванович. Покидал костяшки, покрутил головой. Если, говорит, она на каждом ящике отходов «экономила» даже по сто граммов, и то в год получается… Сколько вы думаете, Виктор Иванович?
— Ну… килограмм, что ли?
— Три! Три килограмма золота! Представляете? В год!
— М-да-а…
Сейчас, вспоминая этот разговор, Виктор Иванович еще раз просматривал, сличал ярлыки, ждал звонка из прокуратуры. Василий Иванович обещал ему позвонить сразу же, как освободится — висело на нем какое-то срочное дело. Потом вместе они намеревались поехать в следственный изолятор, где содержалась Долматова.
Почитал Русанов еще раз и объяснительные Соболь и Рогожиной. Вот так известие будет для Сергея! И как ему сказать, с какой стороны начать? Пожалуй, надо во всем до конца разобраться, понять, что происходило на «Электроне», в изоляторе брака, где судьба свела этих трех молодых женщин. Судя по их первым показаниям, в прямых хищениях золота они не участвовали — Долматова им не доверяла. Да и совесть Рогожина с Соболь не потеряли. Светлана призналась, что она сама хотела позвонить и во всем признаться, но побоялась, тем более что голос ее могли узнать, а вот голоса Нины никто не знал. Соболь и звонила.
— Надо было раньше это сделать, Светлана, — сказал Виктор Иванович. — Мы бы помогли вам.
— Надо было, — Светлана опустила глаза. — Но мы сами не все понимали. И потом…
Она замолчала, а Виктору Ивановичу, в общем-то, и так все было понятно — женщины соблазнились «легким» приработком.
Виктор Иванович взял с них подписки о невыезде на период следствия, сказал, что они свободны. Видел, что Светлана мнется, явно желая остаться наедине с ним, поговорить… Но не осталась.
Допрашивали Долматову в довольно просторной, с зарешеченным окном комнате, где не было ничего лишнего, а только то, что необходимо для работы: стол, два табурета, настольная лампа, стопка чистой бумаги на столешнице.
Долматова вошла с серым, поблекшим лицом, смотрела на Русанова и Краснова настороженно, с опаской. В коридоре следственного изолятора она случайно увидела Сапрыкина, его вели по дальнему коридору два рослых надзирателя и сердце ее упало — Семен тоже теперь был в тюрьме! Она, разумеется, не могла ничего ему сказать, ей бы это не позволили сделать, да и видела его со спины. Настроение Валентины резко ухудшилось. Если Семен заговорит, то дела ее плохи. Что знают эти два человека, сидящие напротив нее с бесстрастными, казенными лицами? В чем они обвинят ее сегодня, какие представят доказательства?
Первым заговорил Краснов, из прокуратуры:
— Валентина Васильевна, мы еще раз вам предлагаем — расскажите правду. Добровольное признание облегчит вашу участь, поможет следствию. Судом все это также учитывается.
— Мне нечего добавить… Я все вам рассказала в прошлый раз.
— Жаль, — вздохнул Василий Иванович. — Вы женщина молодая, у вас, как говорится, вся жизнь впереди. Человек есть человек, может всякое натворить, всему есть причины и объяснения. Для суда и для следствия важно другое — как оценивает обвиняемый свои поступки.