Страница 79 из 105
Виктор Иванович невольно подумал о Зое, о том, что он видел в ту страшную ночь на станции Лысуха, и кулаки его сжались. Ему понадобилось несколько минут, чтобы справиться с собой, погасить гнев. Он выкурил подряд две сигареты и только потом позвонил в гараж, вызвал машину.
…Через полчаса он сидел в кабинете командира части полковника Ажаева. Тот сказал ему, что факт этот для них — серьезнейшее ЧП, весь личный состав полка взбудоражен. Кто бы мог подумать, что в их части и вдруг такое может произойти!
Ажаев говорил в таком духе еще некоторое время, и Русанов не выдержал. Извинившись, он сказал, что все это эмоции, хотя и уместные, а ему нужны факты! кто конкретно отвечает в полку за оружие, где и как оно хранится, что могло способствовать хищению автоматов и пистолетов?
— Понимаю, понимаю, — кивал Ажаев склоненной черноволосой головой и, вызвав дежурного по штабу, приказал ему найти подполковника Черемисина.
— Это мой заместитель по вооружению, — пояснил он Русанову.
Черемисин скоро явился — моложавый, подтянутый офицер, — вытянулся у порога кабинета, доложил о прибытии, кося при этом глаза на Русанова: кто такой и по какому случаю сидит у командира?
— Присаживайся, Николай Алексеевич, — пригласил Ажаев и представил Русанова! — Вот товарищ из управления КГБ.
— А, ясно! — сказал Черемисин и сел к столу, ждал вопросов. Лицо его — чисто выбритое, с правильными и строгими чертами — было хмуро, карие глаза встревожены.
— Виктор Иванович интересуется, как и где хранится у нас оружие, кто за него отвечает.
— За оружие несу ответственность прежде всего я, — сказал Черемисин и опустил голову. — И, разумеется, мои подчиненные. А храним, как это и положено, в складах.
— Сколько у вас складов?
— Несколько. Но вас интересует прежде всего тот, из которого похищены автоматы и пистолеты?
— Да, конечно, — подтвердил Русанов. — Кто конкретно отвечает за этот склад?
— Прапорщик Рябченко… Виктор Иванович, вы меня извините, но там, — Черемисин показал рукой за спину, — прибыли уже из военной прокуратуры, майор Таранчук. Может, вы присоединитесь к нам, а? Я должен там быть.
— А что, пожалуй, — согласился Русанов и вопросительно глянул на Ажаева.
Командир полка также одобрил эту идею!
— Там, на месте, все и посмотрите, Виктор Иванович. Я был на складе, видел… Если какие вопросы возникнут — прошу ко мне.
— Хорошо, договорились.
Русанов и Черемисин вышли из штаба, направились в дальний угол военного городка, к старым, приземистым постройкам. Встречные солдаты и офицеры отдавали честь, и Черемисин занято и торопливо отвечал им.
— Каким именно способом похищено оружие?— расспрашивал Русанов на ходу.
— Через окно влезли, с той стороны оклада, — подполковник показал рукой направление. — Выставили решетку, раму…
— Это что — так просто сделать?
— Ну, я бы не сказал… — замялся Черемисин.— Но при желании все можно своротить, Виктор Иванович. Хоть бетон, хоть броню.
— Теоретически да, преступники владеют и газорезаками, и чем угодно. Но все же, сломать решетку, думаю, не так-то просто. А что за человек этот прапорщик? Начальник склада?
— Рябченко? Да отличный мужик, Виктор Иванович. Он у меня, например, вне всяких подозрений. Я так и Таранчуку сказал. Тот тоже о нем расспрашивал.
— Ну а караул что рассказывает? Часовые?
— Никто ничего не видел и не слышал. Замки на месте, пломбы — тоже. А насчет Рябченко, Виктор Иванович, добавлю, что у него вся служебная карточка в поощрениях.
— Вы записывали?
— И я, по моему ходатайству и командир. Нет, прапорщик у нас на хорошем счету.
— Ладно. Посмотрим, что там…
Они подошли уже к складу, прошли в приоткрытую тяжелую дверь. В помещении, освещенном тусклой, пыльной лампочкой, у стола сидели несколько человек — офицеров и прапорщиков, разговаривали. При появлении заместителя командира встали, умолкли.
— Подполковник Русанов, из Комитета госбезопасности, — представил Черемисин Виктора Ивановича. — Это майор Таранчук, из прокуратуры, это командир роты Селезнев, его солдаты охраняли складские помещения, прапорщик Рябченко, старший прапорщик Голяков…
Виктор Иванович пожал каждому руку, внимательно посмотрел в глаза. Ему показалось, что прапорщик Рябченко несколько смутился. Но это могло и показаться.
— Если разрешите, товарищ подполковник, — обратился Русанов к Черемисину, — я начну свою работу с беседы с коллегой, о майором Таранчуком.
— Да-да, конечно!
Русанов и Таранчук отделились от группы, негромко беседовали. Майор водил Виктора Ивановича по хранилищам, показывал, излагал свою версию хищения.
— Убежден, что отсюда, изнутри, помогали, — сказал следователь военной прокуратуры. — Смотрите, Виктор Иванович, как мощно укреплены на окнах решетки. Попробуйте снаружи, на трехметровой высоте, быстро и бесшумно выломать их — ничего не получится. Окно, которое выставлено, не разбито, все стекла целы. На раме я не нашел следов какого-либо инструмента — фомки, лома, монтировки, наконец. Ее просто отжали.
— Логично, — согласился Русанов. — Значит, это мог быть один человек, который отлично знает порядки на складе, бывал здесь не раз и, выбрав момент, подготовил соучастникам окно.
— Вот именно!
— Остается нам с вами отобрать людей, которые бывали здесь, работали, помогали прапорщику… как фамилия начсклада?
— Рябченко.
— Вот, помогали Рябченко в работе на складе. Не думаю, что этих солдат так уж много.
— Да, согласен, — сказал Таранчук. — Но я не исключаю версии помощи со стороны караула. Такие случаи в моей практике были. Караул оказывался заодно с преступниками.
— Хорошо. Давайте допросим часового, стоявшего в ту ночь у склада, разводящего, начальника караула, офицера. И, разумеется, прапорщика Рябченко.
Они вернулись к столу, попросили командира роты пригласить взводного и его солдат, и скоро они по одному заходили в склад, давали показания.
Лейтенант Березкин — совсем еще мальчишка, тощий и длинный, с торчащей из воротника шинели худой шеей — на вопросы отвечал четко, по-военному: ни о каких подозрительных шумах часовые и разводящий ему не докладывали; он сам, лично, несколько раз за ночь обходил посты, посторонними делами не занимался, не спал. Хищение оружия в его дежурство — факт позорный, и он, лейтенант Березкин, постарается искупить вину.
— Но если вы не виноваты, лейтенант… — начал было Таранчук.
— Виноват, товарищ майор! В любом случае совесть меня будет мучить.
— Хорошо, идите. Разводящего сюда пошлите.
Сержант, печатая шаг, подошел к столу, кинул руку к шапке, представился по форме. Вид у этого парня был молодецкий, бравый.
— Расскажите, Дубовицкий, как наряд нес службу, были ли нарушения по службе со стороны солдат? Кто из вашего взвода работал в этом складе, помогал прапорщику Рябченко в чистке оружия, в перетаскивании ящиков? — спросил майор Таранчук.
Сержант, что называется, ел глазами начальство.
— Товарищ майор, нарушений по службе со стороны наряда не было. Из нашего взвода практически все были на складе.
— Какого числа?
— Не помню точно… В начале октября, да.
— Ладно, идите. Часового сюда.
— Есть!
Сержант вышел, а через минуту перед офицерами стоял рядовой Маликов — щуплый испуганный солдатик, то и дело шмыгающий простуженным носом.
Подполковник Черемисин коснулся руки Таранчука — мол, погодите, майор, я сам с ним потолкую.
Спросил ласково и доверительно:
— Сынок, расскажи-ка нам все по порядку: как службу нес, что видел и слышал. Только не выдумывай ничего, не надо. Следователи люди серьезные, с ними шутить не стоит. Если вдруг выяснится, что ты говорил неправду, то… сам понимаешь. И потом, оружие воруют для убийств, разбоев, не для хороших дел. Помочь надо. Ну?
Солдатик помялся, опустил глаза, заговорил тихо, несмело:
— Я стоял вот у этой двери… Дождь сильный шел, холодно. А потом мне показалось, что в складе что-то упало.