Ведьма

– С которой вы вместе играли, когда вам было всего четыре года? И которая вопила как резаная, если ты пыталась забрать свои собственные игрушки? Помню. И также помню процессы над салемскими ведьмами, казненными лишь на основании показаний нескольких истеричных молодых особ.

– Конечно, такие люди бывают опасными, – согласилась Пенни. – Но с ними все понятно. Нет, самое жуткое – то письмо, которое Чак Ятс получил из Гарварда. Ты знаешь, он повсюду таскает его с собой.

– Это неудивительно.

– Зато удивительно другое – что он вообще его получил. Сначала, когда Джойс рассказала мне, до чего этот парень тупой, я подумала, что кто-то над ним подшутил. Но он показал мне письмо.

– И?

– Оно на стандартном типографском бланке. Действительно из Гарвардского университета.

В голосе Пенни звучало какое-то странное удовлетворение.

– Я еще не видела подвеску Сью Энн, – продолжила она, – но мне ее подробно описали. Жемчуг настоящий – родители носили его к ювелиру. Никто из ребят не смог бы себе позволить такую дорогостоящую шутку.

– Ты действительно многого достигла, – с уважением произнесла Эллен.

– Вот почему мне пришлось купить всю эту кучу ягод, – объяснила Пенни. – Я должна была задобрить владельца сада. Он внезапно появился и начал орать на ребят, обзывая их бездельниками. Кстати, Джек ведь обещал приехать как раз сегодня, верно?

Эллен отнеслась к перемене темы с заметным облегчением: у нее уже не было сил обсуждать таинственные совпадения.

– Верно. Думаю, завтра он позвонит.

На самом деле, она была уверена, что Джек не станет ждать так долго, и не ошиблась: телефон зазвонил уже вечером, около десяти. И едва заслышав знакомый голос, Эллен поняла, что все минувшие недели не изменили ее чувств ни на йоту.

– Я в аэропорту, – объяснил Джек. – Не вытерпел. Что? Да, конечно, за мной прислали машину, и в данную минуту шофер расхаживает перед будкой, демонстративно поглядывая на часы, так что придется мне быть покороче. Ты можешь завтра приехать к ленчу?

– Я – с радостью. Но ты уверен, что не будешь занят? Может, лучше к обеду?

– Лучше всего и то и другое. Но при условии, что здесь и заночуешь. Я не хочу, чтобы ты возвращалась на машине так поздно.

– Тогда пусть ленч, а там посмотрим, – сказала Эллен, махнув рукой на доводы здравого смысла. – Знаешь, здесь Пенни.

– Эта чертовка? – спросил Джек, прекрасно слышавший шумное дыхание у параллельного телефона наверху. – Ну, если тебе не удастся от нее отделаться, так и быть, можешь захватить ее с собой.

Джек отказался пойти к Говарду Джонсону, поэтому они назначили встречу в уютном французском ресторанчике Джорджтауна. Город неприятно удивил Эллен влажной духотой, насыщенной выхлопными газами, и каким-то поникшим видом. Но в ресторане, расположенном в тенистой улочке, их ждала приятная прохлада. И Джек.

Ласково обняв сразу обеих, он язвительно прошелся насчет благотворного влияния деревенской жизни на их фигуры.

– Хотела бы я сказать то же самое о тебе, – парировала Эллен. – Ты похудел, Джек.

– Я согласен быть лысым, но сделаться еще и толстым – это выше моих сил. Ах, Эллен, ты выглядишь превосходно – лучше, чем когда-либо.

Обсуждение семейных новостей заняло у них большую часть ленча. Мальчики в поте лица трудились и чувствовали себя совершенно счастливыми. На обратном пути Джек рассчитывал повидать Артура в Нью-Йорке.

– Уже завтра, – с деланной бодростью произнес он, но улыбка его погасла. – Очередной идиотский переполох, и меня вызывают в Париж. Боюсь, с сегодняшним обедом ничего не выйдет. Один болван спешно устраивает совещание.

– Ты же прекрасно знаешь, что все эти джорджтаунские заведения прослушиваются, – мрачно сказала Пенни. – Будь осторожнее в своих высказываниях.

– Я же не упомянул имени болвана.

– Ну вот! – с досадой вырвалось у Эллен. – А я-то надеялась, что ты приедешь к нам на уик-энд.

– Может, мне удастся выбраться на пару часов. К субботе я вернусь в Вашингтон.

– Джек, это ужасно! Разве можно носиться по миру с такой скоростью!

– Ничего, одышкой я пока не страдаю, – усмехнулся Джек.

– Что-то случилось? – спросила Эллен.

– Небольшая дипломатическая заварушка. – Он улыбнулся. – Не переживай, дорогая, это пока не третья мировая война. И вообще, все это совсем не так интересно, как твои приключения. Есть свежие новости? Вызвала еще какую-нибудь бурю?

Откинувшись на спинку стула, Эллен позволила Пенни рассказать о последних событиях. Сосредоточенно слушая ее подробный отчет, Джек косился на Эллен краешком глаза. Когда Пенни умолкла, он сказал:

– Действительно странная ситуация. Этот город населен одними сумасшедшими?

– Вовсе нет, – с притворной скромностью возразила Пенни. – Новый мамочкин приятель – вполне благонамеренный гражданин.

– Погоди... – начала Эллен.

– Спокойно, – вмешался Джек. – Будем опираться на факты. Давай, Пенни: имя, возраст, кредитоспособность...

Не обращая внимания на протесты Эллен, Пенни выложила все в подробностях, включая даже описание внешности.

– У него такая шевелюра! – мстительно добавила она. – Густая, волнистая – так и хочется запустить в нее пальцы.

– Скорее всего, парик... Имя мне смутно знакомо. Правда, ничего компрометирующего... – Лицо Джека прояснилось. – Но, не исключено, что-нибудь удастся выкопать.

Эллен возмущенно поднялась.

– Похоже, мне лучше выйти – я не могу слушать весь этот вздор. Пенни?

– Мне незачем, – невозмутимо ответила ее ужасная дочь.

Когда Эллен вернулась, они о чем-то шептались, сблизив головы. Наверняка о ней. К сожалению, Джеку было уже пора. Эллен подозревала, что ради свидания с ними он отложил важную деловую встречу. Глядя на его удаляющуюся спину, она вдруг ощутила тоску безысходности. Как бы часто они ни виделись с Джеком – все равно его жизнь уже не включала ее.

На следующее утро, несмотря на протесты Эллен, Пенни отправилась в город.

– Я хочу примелькаться, – объяснила она. – И кроме того, я изобрела новый способ поведения с миссис Грапоу. Просто вхожу в лавку, беру с полки то, что мне нужно, и кладу деньги на прилавок. А ей остается бормотать что-то невразумительное, размахивая при этом руками. Очаровательное зрелище!

Но вернулась она значительно раньше предполагаемого часа – такая взволнованная, что второпях прищемила дверью хвост Иштар. После того, как оскорбленная кошка получила свою порцию утешений. Пенни повернула к матери раскрасневшееся лицо.

– Представляешь! Этой ночью кто-то побывал в лавке.

– Кража со взломом?

– Не совсем. Неизвестный расписал все стены ругательствами и перевернутыми распятиями, ну и подобными штучками. Алой светящейся краской! И устроил погром.

– И обвиняют во всем, конечно же, меня, – устало сказала Эллен.

– Это одна из версий. Второй кандидат – Тим. А некоторые даже считают, что вы действовали вдвоем.

– Из всех безумных предположений...

– Ты ведь бросилась на помощь, когда Боб Мюллер попал ему камнем по голове, – напомнила Пенни. – Знаешь, в этом городе можно открывать семинар по изучению психологии толпы. Я начинаю понимать, за что распяли Иисуса. Он был добр к париям. И заставил самодовольных фарисеев почувствовать, что они сами не без греха – поэтому его и возненавидели.

– Польщена сравнением. – Эллен почти не шутила. – Пенни, голубушка, очень тебя прошу: не езди больше туда.

– Мне ничего не грозит, – ответила дочь. Эллен испытующе посмотрела на нее: ей показалось, или Пенни действительно сделала упор на местоимении? Прежде чем она собралась спросить об этом вслух. Пенни продолжила: – Кто этот тощий пигмей, который орет, как Гитлер, и выглядит, будто его собрали из кусочков?

– Ты его очень точно описала. Это, вероятно, пастор, мистер Уинклер.

– Я так и подумала. Видела бы ты, как вдохновенно он разглагольствовал на веранде лавки перед восхищенной аудиторией из десятка беззубых старикашек. Мне показалось, что они вот-вот хором завопят «Зиг хайль!»