Ведьма

Резкой командой отправив псов на место, Норман провел гостей в дом и предложил Пенни стакан шерри, от которого она вежливо отказалась. Правда, она не стала отказываться от hors d"oeuvres, которую вскоре внесла в гостиную Марта, но восторженные похвалы девочки так и не могли завоевать благосклонной улыбки суровой кухарки. Марте оказалось достаточно одного взгляда на юбку Пенни, чтобы вынести совершенно определенное суждение.

Эллен умышленно стушевалась, позволив Норману беспрепятственно беседовать с дочерью. Ей было любопытно, как эти двое найдут общий язык, но она так и не смогла понять, что же на самом деле кроется за фасадом хороших манер обоих. Пенни свободно чувствовала себя любом обществе, имея некоторый «светский» опыт и будучи от природы общительной. В случае необходимости она сумела бы побеседовать с эскимосом или марсианином, объясняясь на пальцах. Приветливое спокойствие Нормана было выше всяческих похвал, однако он, пожалуй, все же выглядел чуть преувеличенно веселым, немного фамильярным и чересчур покровительственным. Эллен надеялась, что Пенни проявит к нему снисходительность: где ему было научиться, как вести себя с молодежью, когда его единственный племянник не имел друзей и был, мягко говоря, немногословным.

И вдруг Пенни умолкла на середине фразы. Глаза ее удивленно распахнулись. Случайный луч солнца упал на ее лицо – и оно вспыхнуло, окруженное светящимся нимбом волос. Проследив за взглядом дочери, Эллен внезапно ощутила резкую боль в том внутреннем органе, который ошибочно называют сердцем[8].

На сей раз босые ноги Тима оставили на полу пыльные следы. На этом отличие с той самой, первой, встречей заканчивалось: рубашка выглядела ничуть не лучше, чем та, которую Эллен видела на нем весь прошлый месяц. Просто-напросто рослый и грязный мальчишка. Но восхищенная растерянность на его лице и затуманившийся взгляд... Эллен поняла, что на их глазах сейчас происходит то самое чудо, о котором тысячу раз она читала в романах, но в которое никогда на самом деле не верила.

Кто эта барышня?..

Ее сиянье факелы затмило.

Она, подобно яркому бериллу

В ушах арапки, чересчур светла

Для мира безобразия и зла.[9]

Пораженная внезапно открывшейся истиной, она не удивилась бы, начни Тим повторять вслух сладчайшие речи Ромео. Но его реакция была более прозаической: едва внятное «Привет». Однако Эллен не обманулась. Это короткое слово благовестом прозвучало в ее ушах.

– Привет, – ответила Пенни.

Ее лицо освещалось не солнцем – оно горело изнутри.

– Вот та юная леди, с которой мы мечтали познакомиться, – приветливо произнес Норман. – Пенни, это Тим. Думаю, вы почти ровесники.

Эллен в изумлении уставилась на него: зачем он ведет себя так по-дурацки – неужели не заметил, что произошло? Или это ей все примерещилось? Теперь в поведении молодых людей не было ровным счетом ничего необычного. Тим шаркающей походкой проплелся через гостиную и упал на стул. Пенни протянула руку за очередной устрицей.

Остаток вечера прошел для Эллен как в тумане. Единственное, что она ощущала совершенно отчетливо, – растущую досаду на Нормана. Конечно, его хорошее расположение духа вполне оправдывалось тем, что Тим вел себя почти безупречно: он не блистал остроумием, но и не позволял себе оскорбительных выпадов, которыми был отмечен первый визит Эллен в этот дом. Она нашла бы радость Нормана даже трогательной, если в он не пытался изо всех сил поощрять контакт, возникший между двумя молодыми людьми. И когда после обеда Норман предложил им подняться в комнату Тима, чтобы посмотреть его коллекцию пластинок, Эллен не выдержала.

– Нам пора, – заявила она, решительно отодвигая стул. – Пенни все еще не отдохнула как следует с дороги, а нам завтра рано вставать.

Ее тон излучал ледяной холод. Норман дрогнул.

– Извини. Я не думал...

– Только на минутку, мамуля, – умоляюще произнесла Пенни. – Тим обещал дать мне на время ранний альбом «Битлз» – как раз тот, которого у меня нет.

Когда он успел это сделать? Весь вечер Эллен напряженно прислушивалась к каждому слову, которое эти двое сказали друг другу.

– Ладно, – неохотно разрешила она. – Но не задерживайся.

Тим промолчал. Казалось, он вообще не замечает окружающих. Когда они с Пенни поднялись по лестнице, Эллен повернулась к Норману.

– Давай начистоту. Я не собираюсь приветствовать эту дружбу.

– Итак, вот предел, перед которым твое милосердие останавливается.

– Раз это касается Пенни – да. Я по-прежнему готова помогать Тиму, и даже...

Ей очень не хотелось рассказывать о своем визите к Джиму Бишопу, ибо это сводило на нет все ее доводы, но честность не позволяла ей скрыть этот факт. И она выложила все, что услышала от Джима, пытаясь спрятать неловкость за оправдывающимся тоном.

– Если бы так поступил кто-нибудь другой, я бы возмутился. Впрочем, я и сам предпринял кое-какие шаги: один врач из Нью-Йорка согласился принять Тима. Правда, не раньше, чем через две недели, но я отволоку к нему мальчишку, даже если придется сделать это силой. Мне понятна твоя материнская тревога, но постарайся понять и меня и не винить за то, что я хватаюсь за любую соломинку. Может, дружба с Пенни – как раз то, в чем Тим в данный момент нуждается?

– Путеводная звезда? – саркастически спросила Эллен. – Я в состоянии постичь, на что ты надеешься, – мы просто читаем друг у друга в душе, не так ли? Но ты все еще веришь в сказки. Это только в викторианских романах любовь хорошей женщины помогает скверному мужчине вернуться на путь истинный. Если ты думаешь...

Звук шагов на лестнице заставил ее замолчать. Послушная дочь, Пенни не стала задерживаться.

Норман настоял на том, чтоб отвезти их домой. В его присутствии Эллен не могла задать Пенни вопросы, которые вертелись на языке. Сухо поблагодарив его, она проследила, как машина скрылась за деревьями, и лишь потом вошла в дом.

Пенни опустошала на кухне холодильник.

– Хочешь мороженого? – спросила она.

– После такого обеда? Спасибо, нет. Но чашку чаю выпила бы с удовольствием.

– Пожалуйста. – Пенни поставила чайник.

Сидя за столом и наблюдая за дочерью, Эллен почти успокоилась: внутренний свет больше не озарял лицо Пенни, если он вообще ей не привиделся.

– Ну и какого ты мнения о нем? – коварно спросила она.

– О твоем приятеле? – усмехнулась Пенни. – Твои подружки назвали бы его солидной добычей. Такой дом! И машина. Должно быть, у него водятся деньги.

– А он не показался тебе немного высокомерным?

– У него нет привычки общаться с людьми моложе тридцати. Да и откуда ей взяться? Вот если бы он имел троих сыновей, как Джек, и каждый день в доме толкалась бы куча народу, он умел бы разговаривать с молодежью.

– Да уж, опыта ему явно не хватает. Мне давно уже хочется взглянуть на комнату Тима, – хитро сказала Эллен. – Она бы могла дать представление об их отношениях, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Она дает представление о дядюшкиной щедрости, если ты это желаешь услышать. Боже, у этого парня есть все! Огромная коллекция пластинок, роскошный проигрыватель, собственный телевизор, великолепная гитара – что ни назови, у него это уже имеется.

– В самом деле?

– Угу. – Пенни все еще рылась в холодильнике. – Чересчур много дорогих вещей. Как будто дядюшка Норман пытается откупиться от собственного племянника, замаливая какой-то свой грех.

– Ну, Пенни...

– Знаю, знаю: не суди поспешно и так далее. Он ведь никогда не был женат, правда?

– Кто, Норман? – Резкая перемена темы несколько сбила Эллен с толку. Она не ожидала, что разговор пойдет таким образом.

– Мне кажется, – задумчиво произнесла она, – что он был влюблен в мать Тима. Он до сих пор говорит о ней так... в общем, довольно трогательно.

8

«Heart» по-английски означает не только «сердце», но и «мужество».

9

Перевод Б. Пастернака.