Страница 58 из 61
– Мои родители живы, – сказал Форкосиган. – А смерть дедов воспринимается, наверное, несколько иначе. Они уже старики, и их смерть как-то предопределена, что ли. Когда мой дед умер, я был потрясен, но мой мир – нет. Хотя мир моего отца, наверное, покачнулся.
– Да. – Катриона благодарно посмотрела на него. – Именно в этом вся разница. Это – как землетрясение. Что-то, кажущееся непоколебимым, внезапно рушится под тобой. Думаю, сегодня утром мир для Никки стал более страшным местом, чем прежде.
– Вы уже сообщили ему о дистрофии Форзонна?
– Нет, я пока не стала его будить. Скажу после завтрака. Полагаю, не следует подвергать стрессу ребенка с пониженным содержанием сахара в крови.
– Занятно, но я чувствовал то же самое в отношении своих войск. Могу я… чем-нибудь помочь? Или вы хотите поговорить с ним наедине?
– Не знаю… В любом случае в школу он сегодня не идет. Разве вы не собираетесь везти дядю на опытную станцию?
– Непременно. Только это может подождать часок-полтора.
– Тогда… мне бы хотелось, чтобы вы присутствовали при разговоре с Никки. Нехорошо превращать заболевание в нечто такое страшное, о чем нельзя говорить вслух. В этом была ошибка Тьена.
– Да, – согласно кивнул Форкосиган. – Именно так. Вы все делаете правильно.
Брови Катрионы поползли вверх.
– Беспокоиться надо последовательно?
– Да, что-то в этом роде. – Он улыбнулся, серые глаза блеснули. Катриона вдруг поняла, что – либо по счастливой случайности, либо благодаря умелой хирургии – его лицо не исчерчено шрамами. – Это срабатывает, знаете ли. Если не как стратегия, то как тактика.
Верный своему слову лорд Форкосиган явился на кухню, когда Никки заканчивал завтрак. Потягивая принесенный с собой кофе, он прошел в дальний угол и прислонился к шкафу. Катриона, вздохнув поглубже, пристроилась рядом с Никки, сжимая в руке полупустую чашку. Никки с опаской посмотрел на нее.
– Завтра тебе не придется идти в школу, – начала Катриона, надеясь таким образом привнести в предстоящий разговор оптимистическую нотку.
– Потому что завтра похороны па? Мне придется совершать поминальное возжигание?
– Еще нет. Твоя бабушка просит, чтобы мы привезли его на Барраяр и похоронили рядом с твоим дядей, который умер, когда ты был еще маленьким. – Послание от матери Тьена пришло нынче утром по лучу. В письменной форме, как и послание Катрионы, и скорее всего по тем же причинам. Письмо позволяет многое оставить за пределами строк. – И уже там мы совершим все необходимые церемонии и возжигание, когда все смогут присутствовать.
– Нам придется везти его с собой на скачковом корабле? – с беспокойством спросил Никки.
– Вообще-то, – подал голос лорд Форкосиган, – Имперская без… Имперская гражданская служба позаботится обо всем необходимом, с вашего позволения, госпожа Форсуассон. Скорее всего он окажется дома раньше вас, Никки.
– О! – моргнул Никки.
– О! – эхом отозвалась Катриона. – Я… я как раз думала… Спасибо.
Форкосиган почесал бровь.
– Позвольте мне передать им адрес вашей свекрови и инструкции. У вас и без того много дел.
Катриона кивнула и повернулась к сыну.
– Как бы то ни было, Никки… завтра мы с тобой поедем в Солстис, чтобы посетить там клинику. Мы никогда тебе об этом не говорили, но у тебя такая болезнь, которая называется «дистрофия Форзонна».
– А что это? – На рожице мальчика появилось недоуменное выражение.
– Это нарушение, при котором с возрастом твое тело перестает вырабатывать протеины нужной кондиции, чтобы выполнять положенную им работу. Сейчас доктора могут ввести тебе ретрогены, правильно производящие протеин, чтобы исправить нарушение. Ты еще слишком молод, чтобы проявились симптомы, и если это полечить, то они никогда и не появятся. – Учитывая возраст Никки, не было необходимости вдаваться в подробности о том, что этим же будут страдать его дети. Кэт сухо отметила про себя, как ловко сумела избежать жуткого слова «мутация». – Я собрала много статей о дистрофии Форзонна, ты можешь их прочитать, когда захочешь. Некоторые – довольно сложные, но есть пара-тройка, которые ты сможешь понять с моей помощью.
Вот и все. Если она хочет избежать лишних треволнений для сына, нужно в максимально нейтральной форме сообщить ему то, что он имеет право знать. А дальше он может идти своим путем.
– Будет больно? – забеспокоился Никки.
– Ну, придется сдать анализ крови и образцов тканей.
– Мне делали и то, и другое, – вступил в разговор Форкосиган, – причем великое множество раз за много лет, по разным причинам. Когда берут кровь, это немного больно, но потом нет. Образцы тканей берут безболезненно, потому что пользуются медицинским микропарализатором, но потом, когда его действие проходит, некоторое время побаливает. Им нужны от тебя лишь крошечные образцы, так что сильно больно не будет.
Никки некоторое время переваривал информацию.
– А у вас есть эта дистрофия Форзонна, лорд Форкосиган?
– Нет. Мою мать отравили газом, называемым солтоксин, еще до моего рождения. Это повредило главным образом мои кости, поэтому я такой коротышка.
Катриона ждала, что Никки спросит что-то вроде: «Я тоже буду коротышкой?», но вместо этого мальчик, широко раскрыв карие глаза, спросил:
– Она умерла?
– Нет, она полностью поправилась. К счастью. Для всех нас.
– А она испугалась? – продолжал расспрашивать Никки.
Катриона поняла, что Никки еще не понял, кто такая мать лорда Форкосигана, и не связывал ее с теми людьми, о которых слышал на уроках истории. Форкосиган поднял бровь, несколько позабавленный вопросом.
– Не знаю. Ты можешь сам у нее как-нибудь спросить, когда… если познакомишься с ней. Мне будет очень интересно услышать ответ.
Он поймал беспокойный взгляд Катрионы, но даже бровью не повел.
Никки с сомнением глядел на Форкосигана.
– А ваши кости они починили ретрогенами?
– Нет, к великому сожалению. Если бы это было возможно, мне пришлось бы гораздо легче. Они подождали, пока я не перестал расти, а затем заменили их синтетическими.
– Как можно поменять кости? – Никки казался совершенно ошарашенным. – Как можно их достать?
– Они меня разрезали, – Форскосиган провел ребром ладони вдоль руки от локтя до запястья, – вытащили кости, вставили новые, воссоединили суставы, пересадили костный мозг в новую полость, заклеили и подождали, пока заживет. Очень сложно и утомительно.
– А больно?
– Я спал – был под наркозом. Тебе повезло, что ты можешь получить ретрогены. Единственное, что тебе предстоит, – это несколько уколов.
На Никки рассказ произвел неизгладимое впечатление.
– А можно посмотреть?
Чуть поколебавшись, Форкосиган расстегнул манжет и закатал рукав.
– Видишь, вот этот, тоненький и бледный?
Никки с интересом посмотрел на руку Форкосигана и, сравнивая, на свою. Сжав кулак, он следил, как напрягаются под кожей мышцы и двигаются кости.
– А у меня есть болячка. Хотите посмотреть? – предложил мальчик. Он неловко подтянул штанину и продемонстрировал на коленке последний сувенир от игры. Форкосиган с полной серьезностью изучил ссадину и согласился, что болячка действительно качественная и, несомненно, скоро отвалится. И да, вполне возможно, останется шрам, но мама совершенно права, когда говорит, что не нужно ее отдирать. К великому облегчению Катрионы, после этого все привели одежду в порядок и дальнейших сравнений проводить не стали.
На этом беседа исчерпалась. Никки художественно размазал оставшиеся хлопья и сироп по дну тарелки и спросил:
– Можно я пойду?
– Конечно, – кивнула Катриона. – И отмой руки от сиропа, – крикнула она вслед исчезнувшему в коридоре сыну.
– Все прошло лучше, чем я рассчитывала.
Форкосиган ободряюще улыбнулся:
– Вы просто изложили факты, так что у него нет причин реагировать иначе.
Помолчав, Катриона неожиданно спросила:
– А она испугалась? Ваша мать?