Титан. Фея. Демон

Джон Варли

Титан. Фея. Демон

Титан

Джону Э. Варли и Фрэнсин и Керри 

ГЛАВА I

Рокки, ты не посмотришь?

— Во-первых — не Рокки, а капитан Джонс. А во-вторых — утро вечера мудренее.

— Ну Рокки. Ужасно важно.

Пришлось оторвать намыленную физиономию от раковины. Ощупью найдя полотенце, Сирокко стерла зеленоватую пасту. Проклятые рециркуляторы только такое мыло и переваривают.

Потом она с прищуром уставилась на две ужасно важные фотопластинки.

— Ну и что это?

— Да так, ничего. — Габи с великим трудом скрывала свое торжество. — Всего-навсего двенадцатый спутник Сатурна.

— Не шутишь? — Сирокко мрачно водила глазами с одной картинки на другую. — А по-моему — реклама лосьона от угрей. Черные точки какие-то.

— Конечно. Без компарометра ничего не увидишь. Но он примерно вот тут. — Габи ткнула мизинцем.

— Ладно, пойдем поглядим.

Порывшись у себя в шкафчике, Сирокко вытащила оттуда комбинезон цвета зеленого горошка…

Капитанская каюта находилась в самом низу карусели, на полпути от третьей лестницы до четвертой. Сирокко следовала за Габи сначала по вогнутому полу, затем вверх по лестнице.

Каждая следующая ступенька давалась легче предыдущей, а на последней, у самой ступицы, они вообще оказались в невесомости. Оттолкнувшись от неторопливо вращающегося кольца, Габи и Сирокко по центральному коридору поплыли к научно-исследовательскому отсеку — НИСОТу, по терминологии НАСА. Свет там, для удобства снятия показаний, обычно не включали — и разноцветный полумрак царства науки дал бы сто очков вперед любой дискотеке. Сирокко любила НИСОТ. Веселое перемигиванье зеленых огоньков, фоновое шипение скопищ телеэкранов, а временами — не то снегопад, не то россыпи конфетти. Вокруг центрального голоблока плавали Юджин Спрингфилд и сестры Поло. Лица всех троих купались в багрянце.

Габи сунула фотопластинки в компьютер, запустила программу усиления и указала Сирокко экран, на который смотреть. Картинки набирали резкость, комбинировались, затем стремительно чередовались. По соседству друг с другом мигали две крошечные точечки.

— Вот он, — гордо заявила Габи. — Смещение небольшое, но разница во времени съемки всего двадцать три часа.

Тут их позвал Джин.

— Почти все орбиты как на ладони, — сообщил он.

Габи и Сирокко тоже подплыли к голоблоку. Случайно опустив глаза, Сирокко увидела, как рука Джина по-хозяйски обвила талию Габи. Глаза она тут же отвела, не упуская, впрочем, и того, что обе сестры Поло тоже всё видели и тоже стараются не замечать. Да, все они давно приучились держаться в стороне от чужих романов.

Сатурн висел в самом центре блока — жирный, медно-красный. Вокруг него вырисовывались восемь голубых орбит — одна шире другой, и все в экваториальной плоскости кольца. На каждой орбите висел шарик — будто одинокая жемчужина на нитке. Рядом с жемчужинами имелись номера и названия: Мнемосина, Янус, Мимас, Энцелад, Тефия, Диона, Рея, Титан и Гиперион. Далеко за этими орбитами была и десятая, с заметным наклоном. Там находился Япет. Феба, самый отдаленный спутник, в таком масштабе уже не просматривалась.

Но вот показалась еще одна голубая орбита. Эта представляла собой эксцентрический эллипс, почти касательный к орбитам Реи и Гипериона и пересекающийся с ниточкой, на которую был нанизан Титан. Поизучав новую картинку, Сирокко выпрямилась. В глаза ей сразу бросились глубокие морщинки на задумчивом челе Габи, чьи пальчики проворно порхали по клавиатуре. С запуском каждой новой программы ряды цифр на экране менялись.

— Примерно три миллиона лет назад он вплотную сближался с Реей, — заметила Габи. — Сейчас он в безопасности над орбитой Титана, хотя возмущения могут многое изменить. Он далек от стабилизации.

— Какие мнения на этот счет? — спросила Сирокко.

— Может, притянутый астероид? — предположила Габи, но сама тут же с сомнением повела бровью.

— Вряд ли, если учесть близость к экваториальной плоскости, — возразила одна из сестер-близнецов Поло. "Апрель или Август?" — задумалась Сирокко. За эти восемнадцать месяцев она так и не научилась их различать.

— Не сомневалась, что вы заметите. — Габи задумчиво грызла ноготь. — И все же, сформируйся он вместе со всеми, он был бы не столь эксцентричен.

Поло пожала плечами.

— Это легко объяснить. Скажем, катастрофа в недавнем прошлом. Его нетрудно столкнуть с орбиты.

Сирокко нахмурилась.

— Так сколько же он тогда в диаметре?

Поло (Август — теперь она точно знала, что Август) обратила к ней свои безмятежные глаза на странно тревожном лице.

— Я бы сказала — два-три километра. Или чуть меньше.

— Только и всего?

Джин ухмыльнулся.

— Если дадите циферки, я и туда сяду.

— В каком смысле "только и всего"? — осведомилась Габи. — Намного больше он быть и не мог — иначе его бы уже давно засекли с лунных телескопов. Мы бы добрых лет тридцать про него знали.

— Цирк, да и только. Из-за какого-то проклятого булыжника ты мне помыться спокойно не дала. Ну нет, он того не стоит.

Габи надулась.

— Конечно, для тебя он вообще ничего не стоит. А что до меня, то будь он даже раз в десять меньше, я все равно присвоила бы ему имя. Одно дело — открыть комету или астероид. Но лишь паре астрономов в столетие выпадает удача дать имя спутнику.

Сирокко отстегнула ногу от стойки голоблока и выгнулась, подлетая к выходу из отсека. Уже скрываясь в коридоре, она оглянулась на две крошечные точечки, что все еще горели на верхнем экране.

Язык Билла, взяв старт с самых ее ступней, уже добрался до мочки левого уха. Сирокко страшно нравилось. Незабываемый маршрут. Она обожала каждый его сантиметр. А кое от каких остановок по пути просто приходила в экстаз. Теперь Билл теребил мочку губами и зубами, нежно тянул, разворачивая Сирокко к себе. Она поддавалась.

Торопя движение, Билл носом и подбородком подталкивал ее в плечо. Сирокко неспешно вращалась и чувствовала себя большим, мягким астероидом. Аналогия пришлась по вкусу. Смеха ради развивая ее, Сирокко следила, как линия раздела дня и ночи ползет по мягкому астероиду, открывая солнечному свету все новые холмы и долины.

Сирокко любила космос, книги и секс — причем не обязательно именно в таком порядке. Все три пристрастия толком совместить не удавалось, но и два сразу было тоже неплохо.

Невесомость позволяла затевать новые любовные игры вроде той, в которую они играли теперь — под названием "только без рук". Пользоваться здесь разрешалось исключительно ртами, ногами, плечами и коленями. Действовать приходилось предельно нежно и аккуратно, зато последствия легких щипков и укусов были воистину нежданные и упоительные.

Все они время от времени забредали в гидропонический зал. На «Укротителе» имелись семь личных кают — необходимые всем как воздух. Но даже каюта Сирокко, расположенная в самом низу карусели, казалась битком набитой, стоило там уединиться всего лишь двоим. Короче, одного свидания в невесомости хватало для твердой убежденности, что стандартная койка — ложе любви не более удобное, чем заднее сиденье "шевроле".

— Может, развернешься чуть-чуть сюда? — спросил Билл.

— А ты хороший довод приведи.

Билл привел ей один довод, и Сирокко дала ему чуть больше, чем он просил. А потом вдруг поняла, что сама получила чуть больше, чем просила вначале. Билл, как всегда, знал, что делал. Обхватив ногами его бедра, Сирокко позволила ему подвигаться.

На лице у сорокалетнего Билла, старшего из команды, над всем прочим довлел нос картошкой и скулы, запросто украсившие бы породистого бассета. Плюс малосимпатичные зубы и приличная плешь на затылке. Но тело его, крепкое, гибкое, казалось лет на десять моложе лица, а движения неизменно чистых рук были ловки и точны. Билл прекрасно управлялся с оборудованием — но только не с тем, что гремит и пачкает. Его инструментарий свободно помещался в нагрудном кармане рубашки. Сами же инструменты были столь миниатюрными, что Сирокко и трогать их не решалась.