Ударная волна

— Так и есть, а еще сапфиры, топазы, турмалины и аметисты. Месторождения цаворита, красного берилла и красного изумруда становится найти все труднее и труднее, а мексиканского огненного опала и подавно. Есть цветные камни настолько редкие, что из них не делают ювелирные украшения, за ними охотятся коллекционеры.

— Почему же тогда цены на цветные драгоценные камни не идут ни в какое сравнение с ценами на бриллианты? — спросил Питт.

— А потому что картелю пока удается держать цвет в тени, — объяснил Дорсетт со страстью фанатика. — «Де Бирс» тратила бы бешеные деньги на энергичные исследования и анализ международных рынков. Миллионы уходят на рекламу бриллиантов, на придание им имиджа вечной ценности. Мужчинам и женщинам внушается, что настоящим проявлением любви является только подарок бриллиантовой безделушки. Я положу этому безобразию конец. — Дорсетт вскочил и заходил по каюте, для выразительности размахивая руками. — Сейчас добычу цветных драгоценных камней ведут тысячи горнозаводчиков. Конкурируя друг с другом, они сбивают цены. Нет никакой единой организации, занимающейся продвижением цветных камней на рынок. Одураченный потребитель пренебрегает истинной красотой. Я намерен все это переменить.

— Стало быть, вы делаете прыжок обеими ногами.

Дорсетт остановился.

— Да! Но в отличие от «Де Бирс» я буду обрабатывать цветные камни и торговать ими через «Дом Дорсетта». Сапфиры, изумруды и рубины помогут любой женщине почувствовать себя богиней. Еще знаменитый ювелир эпохи Возрождения Бенвенутто Челлини утверждал, что рубин с изумрудом блистательнее бриллиантов.

Замысел был ошеломляющий, и даже благородный Питт помедлил, прежде чем спросить:

— Женщины верят, что алмазы связаны с ухаживанием и любовью на всю жизнь. Вы действительно думаете, что способны переубедить их?

— Почему бы и нет? — удивился Дорсетт. — Идея бриллиантового обручального кольца утвердилась только в самом конце первого десятилетия девятнадцатого века. Всего-то и нужно — умелая пиар-кампания. У меня есть первоклассное рекламное агентство с отделениями в тридцати странах — оно готово приступить к делу одновременно с моей операцией по спуску картеля в унитаз. Даю вам слово: цветные камни станут престижнейшими украшениями, а бриллианты пойдут на их обрамление.

Питт обвел взглядом Боудикку, Дейрдру и Мэйв.

— Как и большинство мужчин, я плохой знаток потаенных мыслей и чувств женщин, только мне кажется, что доказать слабому полу, будто бриллиант для девушки не лучший дружок, чрезвычайно трудно.

Дорсетт громко рассмеялся:

— А при чем тут девушки? Главное — это мужчины. Именно они покупают драгоценности. Именно им не хватает фантазии поразить воображение любимых чем-то иным, нежели тугой кошелек. Взвинтите цены на цветные камни — и они их у вас купят.

— Это правда? — усомнился Питт. — То, что изумруд попадается в пятьдесят раз реже, чем сходный по размеру алмаз?

Дорсетт удовлетворенно кивнул:

— Месторождения изумруда иссякают, со временем добыча его прекратится вовсе, и тогда разрыв окажется больше. Красный изумруд, например, находят только в штате Юта, так что он встречается в миллион раз реже, чем алмаз.

— Монополизировать один рынок, развалив другой… Должно быть, на кону огромная прибыль.

— Не огромная — колоссальная, мой дорогой Питт. Просто несусветная. Речь идет о десятках миллиардов долларов.

Сумма ошеломила Питта.

— Представляю, во сколько вы увеличите цены на цветные камни…

— Не меньше чем в четыре раза. Конечно, это произойдет не за ночь, но постепенно, в течение нескольких лет, — обязательно.

Питт в упор посмотрел на размечтавшегося гиганта:

— Ваша воля. Если желаете, превращайтесь в царя Мидаса.[14] Делайте что угодно с ценами на алмазы. Но ради бога, прикройте ультразвуковую добычу на своих шахтах. Сделайте это прямо сейчас, пока не потеряна очередная жизнь.

Наступила тишина. Все взгляды устремились на Дорсетта в ожидании взрыва ярости. Дорсетт внимательно посмотрел на Питта и повернулся к Мэйв:

— Странного ты себе нашла хахаля. Он думает, что мною можно понукать. Придется его просветить. — Он возвратился к Питту: — Наступление на «Де Бирс» назначено на двадцать второе февраля, через двадцать один день. Чтобы все удалось, мне нужно буквально опустошить шахты. Без ультразвукового метода это невозможно. Если при осуществлении моего плана кучка людишек умрет, значит, так им на роду написано.

«Мания величия, отягченная полным отсутствием совести, — заключил Питт, невольно поеживаясь под огнем угольно-черных глаз. — Сколько же он совершил преступлений, добиваясь власти и богатства! А сколько еще совершит…» У него не осталось и крупицы сомнения в том, что Артур Дорсетт не только психически больной человек, но и серийный убийца.

— Вы поплатитесь за свои злодеяния, Дорсетт, — спокойно выговорил Питт, придав голосу холодную резкость. — Вы непременно поплатитесь за причиненные вами горе и страдания.

— Кто же ниспошлет мне кару? — осклабился Дорсетт. — Вы, может быть? Или ваш мистер Джордино? Я не верю ни в земное, ни в небесное правосудие. Но если оно даже и постигнет меня когда-нибудь, то вы, мистер Питт, этого все равно не увидите.

— Стрелять свидетелю в затылок и выбрасывать тело за борт — такова ваша политика?

— Стрелять? Нет, мы обойдемся без шума. А вот насчет того, как избавиться от трупа, я, пожалуй, с вами соглашусь. Хорошая идея, верно, Боудикка?

— Они будут умирать медленно и мучительно, — посулила дочь своего отца.

31

Турбодизели стихли до сдавленного дрожания. После тридцати часов безумной гонки яхта легла в дрейф и закачалась на ласковых волнах. Новая Зеландия давным-давно скрылась за кормой. На севере и западе посверкивала молния, гром глухо грохотал у горизонта. На юге и востоке туч не было, небо голубело.

Питт и Джордино провели ночь и половину следующего дня взаперти: их посадили в каптерку на корме, в двигательном отсеке. Места едва хватало, чтобы сидеть на палубе, упершись подбородком в коленки. Питт большую часть времени бодрствовал; ясность мысли у него обострилась при первых же звуках запущенных двигателей. Отбросив все мысли о стесненности положения, Джордино снял дверь с петель — и тут же обнаружил за ней четверых охранников, которые не замедлили ткнуть ему в живот дула автоматов. Потерпев поражение, Джордино быстренько улегся и уснул еще до того, как дверь повесили на место.

В том, что случилось, Питт винил себя одного. «Я должен был предвидеть развитие событий, — казнился он. — Я недооценил фанатичного желания Дорсетта держать Мэйв в когтях. Мы с Джордино оказались всего лишь пешками в чужой игре, и Дорсетт уничтожит нас как мелкую помеху на пути к несусветному богатству».

Внезапно Питта озадачило: отчего это их с Джордино до сих пор не убили? Не успел он сосредоточиться на данной мысли, как дверь скрипнула и на пороге каптерки возник хитро поглядывающий исподлобья Джон Мерчант. Питт машинально глянул на свои глубоководные часы. Было одиннадцать часов двадцать минут утра.

— Вам пора отправляться на корабль, — вежливо оповестил посланник смерти.

— Мы переходим на другое судно? — спросил Питт.

— В некотором роде.

— Надеюсь, обслуживание там будет лучше, чем здесь, — потянулся Джордино. — О нашем багаже вы, разумеется, позаботитесь?

Мерчант отмел слова Джордино, передернув плечами.

— Прошу вас поторопиться, господа. Мистер Дорсетт не любит, когда его заставляют ждать.

Их препроводили на кормовую палубу в окружении охранников, обвешанных самым разнообразным оружием. Когда они увидели Дорсетта, на палубу упали дождевые капли, принесенные легким ветром из наступавших туч.

«Святое семейство» сидело под навесом за столом, уставленным изысканными яствами в серебряной посуде. Ливрейные лакеи стояли за спиной Дорсетта, готовые наполнять бокалы и убирать использованные приборы и посуду.

14

Мидас — мифический царь Фригии. В порыве алчности упросил бога Диониса наделить его даром обращать в золото все, к чему ни прикоснется.