В трущобах Индии

Но если Рам-Шудор не факир, в чем нельзя было сомневаться, если он только выдал себя за такого, чтобы лучше скрыть свои намерения, то кого хотел он обмануть и в чью пользу совершал он этот обман?

Таково было заключение или, вернее, двойной вопрос, который вытекал из этого заключения и который Нариндра и Рама поставили друг другу на второй вечер, когда они, удалившись в свою каюту, делились своими впечатлениями. Первый вопрос они решили легко: Рам-Шудор не мог иметь никого в виду, кроме Сердара, на борту «Дианы», по крайней мере. Только это лицо, которое играло такую выдающуюся роль в войне за независимость и прославилось своими подвигами, которое приобрело множество врагов, с ожесточением преследовавших его, могло внушить большой интерес предателю. Что касается второго — в чью пользу действует мнимый факир, — они тоже в силу рассуждения пришли к логическому заключению, и весьма точному, как это показывают знакомые нам уже события.

Рам-Шудор, пойманный врасплох в Нухурмуре, сознался еще тогда, что он агент Кишнаи, а потому следовало искать, в чью пользу действовал начальник тугов. Лицо, вполне подходящее для того обстоятельства, было одно: сэр Вильям Броун, губернатор Цейлона, который еще раньше пользовался услугами Кишнаи, чтобы завладеть Сердаром, когда последний приговорен был к смерти вместе с Нариндрой и вместе с ним же спасен Рамой-Модели и Ауджали.

Поспешность, с которой Рам-Шудор просил Сердара взять его с собой, указывала также на известное его намерение. Накануне отъезда он мог незаметно выйти ночью через внутреннюю долину и затем отправиться для совещания к начальнику тугов, который, выбирая между Наной и Сердаром, предпочел по известным ему причинам последнего, — или, точнее, поручил своему верному шпиону предать Сердара Вильяму Броуну, а сам рассчитывал воспользоваться отсутствием защитников и завладеть принцем.

Придя к такому заключению, друзья решили посвятить весь следующий день неустанному наблюдению за Рам-Шудором, не привлекая к себе его внимания. Решено было также предупредить Сердара и употребить все свое влияние на него, чтобы заставить его запереть мнимого факира на все время, пока экспедиция на Цейлон потребует их присутствия на земле.

К убеждению в измене Рам-Шудора они пришли на основании собственного рассуждения и близкого знакомства с правами и обычаями настоящих факиров. Тем не менее они не скрывали от себя, что все эти факты, важные для них, нелегко повлияют на великодушную натуру Сердара, особенно ввиду того обстоятельства, что сорок восемь часов тому назад они сами поддержали правдивость слов Рам-Шудора, а с тех пор не случилось ни одного факта, чтобы изменить это мнение.

Надо было, следовательно, добыть во что бы то ни стало этот осязательный, очевидный факт, указывающий на измену; без этого, они чувствовали, будет трудно убедить Сердара. Между тем Рам-Шудору достаточно было перекликнуться двумя-тремя словами с одним из тех «макуа», которые на своих пирогах окружают вновь приходящие судна, чтобы предупредить сэра Вильяма Броуна. Они были индусы и знали, как ловко, несмотря ни на какой надзор, переговариваются между собой туземцы.

Но как добыть этот факт? Они решили употребить для этого все силы своего ума. В их распоряжении был еще целый день, а в один день можно много чего сделать.

Счастливая звезда Сердара снова всходила на горизонте, несмотря даже на то, что Барбассон мог опоздать и не приехать вовремя. Проницательности и чутья Нариндры и Рамы было достаточно, чтобы и на этот раз спасти его.

На следующий день вечером, когда с «Дианы» можно было различать вершины Кюранайгалла и пика Адама, Нариндра, прогуливаясь по палубе, обратился к Раме и сказал ему:

— Я нашел средство сорвать маску с Рам-Шудора; но для того, чтобы я мог привести в исполнение свой план, необходимо устроить так, чтобы мы сегодня вечером не попали в порт.

— Я это возьму на себя, — отвечал Рама — мне достаточно сказать одно слово моему брату. Уменьшив быстроту движений винта, но так, чтобы Сердар этого не заметил, мы опоздаем и не попадем в проходной канал, а потому вынуждены будем провести ночь на море.

— Иди же и скажи ему… Да, будем лучше говорить о других, совершенно посторонних вещах; мне кажется, что Рам-Шудор о чем-то догадывается… Он не спускает с нас глаз.

Шпион тугов действительно, продолжая забавляться со своими пантерами, с которыми он в проекте, касающемся Сердара, должен был играть весьма важную роль, был, видимо, чем-то встревожен. Неужели он заметил, что служит предметом наблюдений? Догадаться об этом было невозможно, а между тем он время от времени бросал злобные взгляды на двух индусов, и лицо его как-то странно передергивалось. Не боялся ли он также, что предприятие его рухнет в последнюю минуту? В первый раз, когда негодяй был пойман врасплох, он вывернулся, благодаря своему хладнокровию и комедии, которую раз двадцать разучивал под руководством хитрого Кишнаи, никогда ничего не делавшего наобум; но он чувствовал, что на этот раз, если его поймают, ничто не спасет его от заслуженной им участи.

Одна вещь интересовала его в высшей степени. Со времени отъезда из Гоа Рама-Модели под предлогом развлечься сколько-нибудь и припомнить прежнее ремесло заклинателя пользовался всяким удобным случаем, чтобы испробовать свое влияние на пантер, и, как это ни странно, в течение двух дней он приобрел такую власть над этими животными, что всякий раз, когда он устремлял на них пристальный взгляд и обращался к ним коротко и повелительно, они переставали заниматься своим хозяином и повиновались только человеку, который положительно очаровал их.

Негодяй, однако, принял все предосторожности, чтобы никто до последней минуты не догадался ни о чем и чтобы сам он казался чуждым тому, что произойдет в назначенный час. Он должен был передать губернатору Цейлона «олле», которое было написано Кишнаей и на котором самый опытный глаз не мог бы разобрать ни одного знака. С этой стороны ему нечего было беспокоиться в том случае, если бы у него нашли этот пальмовый лист. Что касается передачи его, то проще этого ничего не было.

Когда суда ждут посещения санитарной комиссии, которая должна выдать им свидетельство о пропуске, появляется задолго еще до официальной пушки целая толпа туземцев, которые подъезжают к ним на пирогах и предлагают пассажирам разные съестные припасы, местные редкости, попугаев, обезьян. Достаточно было передать одному из них «олле» и прибавить при этом магические слова: «Для губернатора!», чтобы послание минут через десять достигло своего назначения.

Рам-Шудор и не подозревал, что такой простой способ не ускользнул от проницательности двух индусов, и считал себя с этой стороны совершенно обеспеченным от всякой неожиданности.

Он был очень раздосадован, узнав, что «Диана» вынуждена провести ночь в открытом море. На основании естественного психологического закона у него с той минуты, как в душу его закрались смутные опасения, они с каждым часом все усиливались и превращались в невыносимую пытку. С трудом пересилил он овладевший им ужас, когда увидел, что должен еще одну ночь провести на борту «Дианы»… Он чувствовал инстинктивно, что во всем скрывается нечто для него неведомое и ничего хорошего не предвещающее.

Когда «Диана» очутилась в виду Коломбо и, обойдя восточную оконечность острова, направилась к Пуант де Галль, то оказалось, что официальная пушка еще минут за двадцать перед этим объявила проходной канал закрытым. Бесполезно было поэтому идти к порту, и шхуна остановилась в шести-семистах саженях от небольшой красивой яхты, бросившей там якорь всего за каких-нибудь четверть часа до ее приезда.

Вдали виднелся китайский пакетбот, который приближался, изрыгая, наподобие водяного чудовища, целые потоки дыма. Он прошел мимо двух стоявших на якоре судов и стал совсем почти поперек парохода, чтобы на следующий день пройти первым в канал. Пакетботы имеют то преимущество, что у них всегда свои собственные лоцманы, которые избавляют их таким образом от необходимости ждать очереди, что весьма важно для коммерческих судов. На этот раз опоздание приходилось на долю «Дианы», которая, не имея собственного лоцмана, не могла пройти в порт раньше пакетбота и раньше яхты, пришедшей до нее. Это составляло три-четыре часа ожидания, включая сюда и все необходимые формальности. Рам-Шудор перечислял про себя все эти неблагоприятные для него обстоятельства и был бы готов отдать десять лет своей жизни за то только, чтобы очутиться в тени великолепных кокосовых пальм, окаймляющих берега острова.