Страница 10 из 11
У Александра был свой мужской расчет. Его семья, жена и девочки, уехала в гости, и поэтому свобода в отношениях с Галей ограничивалась только работой. Но в оставшиеся три дня у него был еще один тур в Иерусалим и нужно было приготовиться к приезду семьи: убрать квартиру, приготовить праздничный, по случаю возвращения домочадцев, обед, постирать и погладить постельное белье. Он метался по квартире, периодически подбегая к зеркалу и прикидывая, в чем ему пойти на свидание в этот раз.
Существует глубокое женское заблуждение относительно мужского равнодушия к своей внешности. Мужчины проводят у зеркала не меньше времени, чем женщины*. И на свидании его не в меньшей мере интересует то, как он выглядит. Конечно, вершиной мужского шика является простота и небрежность, с которой он несет себя на алтарь любви, но за этим показным равнодушием скрывается уязвимость Нарцисса, который считает себя непревзойденным. Исключительно в том случае если женщина признает превосходство мужчины не только над собой, но и над остальными мужчинами, он готов уделить ей несколько часов внимания.
Ну, тут-то Фрейд прав: нарциссическая привязанность к своему образу лежит в основе любви к другому человеку. Люди часто рассматривают свою привлекательность как залог прочных отношений.
Во всяком случае, эта максима целиком относилась к Александру. Ему приятно было, что из всего мужского населения Израиля Галя выбрала именно его. Он был благодарен за ее чутье и близость, которая возникла у них естественно, как будто по закону материализации желаний. Отказаться от нескольких сеансов интенсивного женского обожания он не мог. Это было время мужского триумфа. И он должен был соответствовать моменту.
Рабинович остановился на белой рубашке и светлых брюках, которые оттеняли его загар и настраивали на праздник. Он выглядел просто шикарно. Приняв верное решение, Александр включил на компьютере еврейскую танцевальную мелодию и пошел наматывать круги.
Вы не видели, как танцуют мужчины в Израиле? Ну тогда, может, вы помните с советских времен грузинские или армянские пляски? Это что-то близкое – по темпераменту, целеустремленности и завершенности.
Если мужчина танцует, он в полном восторге от предстоящей встречи. Спросите у своего возлюбленного, танцевал он когда-нибудь перед свиданием с вами? Ну тогда, может, ему хотелось это сделать?
Расправив крылья, трудно удержаться от полета.
И Галя тоже парила. Оставалось несколько дней до отлета домой. Она решила не менять билет и вообще ни о чем не думать. «В конце концов, я могла бы умереть, погибнуть, и ребенок остался бы на попечении отца. Пусть и он займется Светланкой».
Полине она написала: «Поля, я понимаю, что произошло нечто непредвиденное. Приеду, во всем разберемся. Посмотри номер телефона Сергея в моей записной книжке, в красной сумке. Если можешь и хочешь, позвони, спроси, все ли нормально, не нужна ли помощь? Скажи, что я в командировке или в больнице. Или лучше вообще ничего не говори, пусть помучится в догадках. Свете передавай привет и скажи, что мама скоро приедет. Я не сплю день и ночь, но билет поменять не удастся». На большее у нее не хватило монет – нужно бросать по 10 шекелей в щель компьютерной стойки, чтобы продлить время доступа в Интернет.
А ведь еще нужно было написать Рабиновичу, чтобы назначить ему свидание.
«Саша, до моего отлета остается 3 дня и 3 ночи. И все, больше я тебя никогда не увижу. Хочу оставить о тебе самые лучшие воспоминания!»
Галя понимала, что давить на мужчину бесполезно, и решила соблазнять его свободой. Фактически она написала: «Дорогой, я не буду никогда предъявлять тебе претензий, счастливые воспоминания – все, на что я рассчитываю!» Не очень-то достойно, но таковы условия адюльтеров, большинство из которых никогда не состоялось бы, если бы женщины с самого начала предъявляли претензии мужчинам, а не скрывали свои истинные намерения, не подавляли такое естественное стремление к серьезным отношениям.
Сергей уже несколько дней пытался быть идеальным отцом, но чувствовал себя при этом как побитая, обиженная собака. Отцовская гордость не наполняла его сердце. Он ожидал от Светы традиционной женской помощи и опеки. Должна же она в свои пять лет уметь что-то приготовить поесть, хотя бы себе, убрать, хотя бы свою постель, помыть, хотя бы свою чашку?
Но девочка Света не умела ничего, что пригодилось бы в хозяйстве.
– И чему только тебя мама учила?
– Я умею читать и писать! Давай почитаем?
Света взяла толстое руководство и попыталась сесть на колени к отцу. Сергея возмутила такая беспардонность.
– Ты чего?
– Я хочу на колени, – попросилась Светочка.
– Ты что, маленькая? – набычился отец.
– Ага. Мама меня берет на колени, и мы читаем с картинками, – объяснила непонятливому отцу девочка.
– Это мама! А к папе на колени нельзя! – спорил Сергей.
Он и сам не мог объяснить, почему дочке нельзя к нему на колени. Не любил, когда его обязывают. И все эти телячьи нежности.
Светланка обиделась.
– Ты – плохой!
– Не смей так разговаривать с отцом! – пригрозил Сергей.
Дочка заплакала.
– Я хочу к маме! К маме!
– Не плачь. Скоро приедет мама, и все будет хорошо, – стал он утешать ее, или – себя.
Чертова Галка сломала жизнь и ему, и ребенку.
И чтобы восстановить свою самооценку, он решил пригласить приятельницу, ну так, одну подругу… В доме не хватало женщины, взрослой, сообразительной, раскованной. Доброй. У всех женщин это в крови – быстро ориентироваться в происходящем и договариваться с другими. Так ему казалось. Короче, ему позарез нужна была толковая баба, которая бы разрулила ситуацию.
Александр пригласил Галю на пляж, подарив огромную шляпу-трансформер, алую с белой полосой. Галя меняла форму полей шляпы каждую минуту, кокетливо и вопросительно заглядывая ему в глаза.
– Пойми меня правильно. Мне с тобой хорошо, и я прямо не знаю, как теперь жить…
– Ты – лучшая. У тебя такое сексуальное лицо, брови – как углем прорисованы, волосы русые… Тут такие, как ты, редкость, – водил по ее бровям пальцем, как художник, Александр.
Галина изворачивалась. Она хотела услышать что-то другое.
– А губы…Ой, держите меня. Даже и не думай: я тебя люблю, люблю, люблю… – провел он пальцами по ее губам.
– Но не женишься? – поставила вопрос ребром, но без угрозы.
– А что, давай! Но только прямо сейчас, – Рабиновичу на удивление легко давалась эта партия.
Юмор, конечно, хорошее дело, но не в таких вопросах. Галина отбросила шляпу в сторону, метнула как бумеранг и решительно направилась погружаться в это красное-красное море, у которого одна и та же температура воды весь год, хоть ты тресни.
Приятельница Сергея Вика была парикмахершей из соседнего дома.
Накануне он сидел у нее в кресле в полном обалдении. Так приятны и волнующи были ее движения и прикосновения и запах женского тела, что трудно было себе представить: кто-то другой, сидя в кресле, мог переживать то же самое. Он просто с ума сходил от этой мысли.
На столике лежал домиком перевернутый женский роман, невероятно толстый для парикмахерши. И он решился заговорить с этой просвещенной нимфой.
– Вы много читаете? – спросил он деловито. Сухо даже спросил.
– Да, я люблю почитать по дороге на работу, – ей льстило, что с нею про книги говорят, а не про волосы.
– А о чем, если не секрет? – уж и не знал, как продолжить разговор, Сергей. С женщинами он чувствовал себя напряженно.
– Как о чем? О любви, – игриво ответила Виктория, прижавшись к нему бюстом.
– И что, чем все это закончится? – опять неловкий вопрос.
– Не знаю. Наверное, он поймет, что любит ее больше всех на свете, – успокоила Сергея Виктория, хотя самому Сергею было все равно, как сложатся отношения у героев. Он хотел получить какой-то верный знак, что Виктория согласится, если он ее позовет.