Страница 17 из 22
«Тантра», описывая свои очень быстрые из–за близости к планете круги, посылала сигналы, остававшиеся безответными. Прошло несколько часов. В центральном посту снова собрались все четырнадцать человек экспедиции. Тогда Эрг Ноор, сидевший в глубоком раздумье, встал.
— Я предполагаю посадить «Тантру». Может быть, наши братья нуждаются в помощи; может быть, их корабль повреждён и не может идти к Земле. Тогда мы возьмём их, погрузим анамезон и спасёмся сами. Сажать спасательную ракету нет смысла. Она ничего не сможет сделать для снабжения нас горючим, а энергии израсходует столько, что нечем будет послать сигнал на Землю.
— А если они сами очутились здесь из–за нехватки анамезона? — осторожно спросил Пел Лин.
— Тогда у них должны остаться ионные планетарные заряды — они не могли израсходовать всё полностью. Видите, звездолёт сидит правильно — значит, они садились на планетарных моторах. Мы возьмём ионное горючее, взлетим снова и, перейдя на орбитальное положение, будем звать и ждать помощи с Земли. В случае удачи пройдёт всего восемь лет. А если удастся достать анамезон — тогда мы победили.
— Может быть, планетарное горючее у них не ионные заряды, а фотонные? — усомнился один из инженеров.
— Мы можем использовать его в главных двигателях, если переставить из вспомогательных чашечные отражатели.
— Остаётся риск посадки на тяжёлую планету и риск пребывания на ней, — проворчал Пур Хисс. — Страшно подумать об этом мире мрака!
— Риск, конечно, остаётся, но он существует в самой основе нашего положения, и мы его вряд ли увеличиваем. А планета, на которую сядет наш звездолёт, не так уж плоха. Только бы сохранить корабль!
Эрг Ноор кинул взгляд на циферблат уравнителя скоростей и быстро подошёл к пульту. С минуту начальник экспедиции стоял перед рычагами и верньерами управления. Пальцы его больших рук шевелились, как бы беря аккорды на музыкальном инструменте, спина горбилась и лицо каменело.
Низа Крит подошла к начальнику, смело взяла его правую руку и приложила ладонью к своей гладкой щеке, горячей от волнения. Эрг Ноор благодарно кивнул, погладил пышные волосы девушки и выпрямился.
— Идём в нижние слои атмосферы и на посадку! — громко сказал он, включая сигнал.
Вой пронёсся по кораблю, и люди поспешно разбежались по местам, замкнув себя в гидравлические плавающие сиденья.
Эрг Ноор опустился в мягкие объятия посадочного кресла, поднявшегося из люка перед пультом. Загремели удары планетарных двигателей, и звездолёт с воем кинулся вниз, навстречу скалам и океанам неведомой планеты. Локаторы и инфракрасные отражатели прощупывали первозданный мрак внизу, красные огни горели на шкале высоты у заданной цифры — пятнадцати тысяч метров. Гор выше десяти километров не приходилось ожидать на планете, где вода и нагрев чёрного солнца работали над выравниванием поверхности, как и на Земле.
Первый же облёт обнаружил на большей части планеты вместо гор лишь незначительные возвышенности, немного большие, чем на Марсе. Видимо, деятельность внутренних сил, созидающих горные поднятия, почти совсем прекратилась или приостановилась.
Эрг Ноор передвинул ограничитель высоты полёта на две тысячи метров и включил мощные прожекторы. Под звездолётом простирался огромный океан — подлинное море ужаса. Беспросветно чёрные волны вздымались и опадали над неведомыми глубинами.
Биолог, вытирая выступивший от усилий пот, старался поймать отражённый от волн световой зайчик в прибор, определяющий ничтожнейшее колебание отражательной способности — альбедо, чтобы определить солёность или минерализацию этого моря мрака.
Блестящая чернота воды сменилась чернотой матовой — началась суша. Скрещённые лучи прожекторов распахивали узкую дорогу между стенами тьмы. На ней проступали неожиданные краски — то желтоватые пятна песка, то серовато–зелёная поверхность скалистых пологих гряд.
«Тантра», послушная искусной руке, понеслась над материком.
Наконец Эрг Ноор обнаружил ту самую равнину. Из–за незначительной высоты её нельзя было назвать плоскогорьем. Но было очевидно, что возможные приливы и бури тёмного моря не могут достичь этой равнины, поднимавшейся над низменными участками суши на высоту примерно ста метров.
Передний локатор левого борта дал свисток. «Тантра» нацелилась прожекторами. Теперь совершенно отчётливо стал виден звездолёт первого класса. Покрытие его носовой части из кристаллически перестроенного анизотропного иридия сверкало в лучах прожектора как новое. Около корабля не было видно временных построек, не горело никаких огней — тёмный и безжизненный стоял звездолёт, никак не реагируя на приближение собрата. Лучи прожекторов пробежали дальше, сверкнули, отразившись, как от синего зеркала, от колоссального диска со спиральными выступами. Диск стоял наклонно, на ребре, частично погружённый в чёрную почву. На мгновение наблюдателям показалось, что за диском торчат какие–то скалы, а дальше сгущается чёрная тьма. Там, вероятно, был обрыв или спуск куда–то на низменность…
Оглушительный вой «Тантры» сотряс её корпус. Эрг Ноор хотел сесть поближе к обнаруженному звездолёту и предупреждал людей, которые могли оказаться в смертоносной зоне, радиусом около тысячи метров от места посадки. Слышимый даже внутри корабля, прокатился чудовищный гром планетарных моторов, в экранах появилось облако раскалённых частиц почвы. Пол стал круто подниматься вверх и заваливаться назад. Бесшумно и плавно гидравлические шарниры повернули сиденья кресел перпендикулярно к ставшим отвесно стенам.
Гигантские коленчатые упоры отскочили от корпуса и, растопырившись, приняли на себя первое прикосновение к почве чужого мира. Толчок, удар, толчок — «Тантра» раскачивалась носовой частью и замерла одновременно с полной остановкой двигателей. Эрг Ноор поднял руку к пульту, оказавшемуся над головой, повернул рычаг выключения упоров. Медленно, короткими толчками звездолёт стал оседать носом, пока не принял прежнего горизонтального положения. Посадка окончилась. Как всегда, она давала настолько сильную встряску человеческому организму, что астролётчики должны были некоторое время приходить в себя, полулёжа в своих креслах.
Страшная тяжесть придавила каждого. Как после тяжёлой болезни, люди едва могли приподняться. Однако неугомонный биолог успел взять пробу воздуха.
— Годен для дыхания, — сообщил он. — Сейчас произведу микроскопическое исследование!
— Не нужно, — отозвался Эрг Ноор, расстёгивая упаковку посадочного кресла. — Без скафандров нельзя покидать корабль. Здесь могут быть очень опасные споры и вирусы.
В шлюзовой каюте у выхода были заранее приготовлены биологические скафандры и «прыгающие скелеты» — стальные, обшитые кожей каркасы с электродвигателем, пружинами и амортизаторами для индивидуального передвижения при увеличенной силе тяжести, которые надевались поверх скафандров.
Всем не терпелось почувствовать под ногами почву, пусть чужую, после шести лет скитания в межзвёздных безднах. Кэй Бэр, Пур Хисс, Ингрид, врач Лума и два механика–инженера должны были оставаться в звездолёте, чтобы вести дежурство у радио, прожекторов и приборов. Низа стояла в стороне со шлемом в руках.
— Откуда нерешительность, Низа? — окликнул девушку начальник, проверявший свою радиостанцию в верхушке шлема. — Идёмте к звездолёту!
— Я… — Девушка замялась. — Мне кажется, он мёртвый, стоит здесь уже давно. Ещё одна катастрофа, ещё жертва беспощадного космоса — я понимаю, это неизбежно, но всегда тяжело… особенно после Зирды, после «Альграба»…
— Может быть, смерть этого звездолёта даст нам жизнь, — откликнулся Пур Хисс, поворачивая обзорную короткофокусную трубу по направлению корабля, по–прежнему остававшегося неосвещённым.
Восемь путешественников выкарабкались в переходную камеру и остановились в ожидании.
— Включите воздух! — скомандовал Эрг Ноор оставшимся в корабле, которых уже отделила непроницаемая стена.
Только после того как давление в камере достигло пяти атмосфер, гидравлические домкраты выдавили плотно припаявшуюся дверь. Давление воздуха почти выбросило людей из камеры, не давая ничему вредному из чужого мира проникнуть внутрь кусочка Земли. Дверь стремительно захлопнулась. Луч прожектора проложил яркую дорогу, по которой исследователи заковыляли на своих пружинных ногах, едва волоча свои тяжёлые тела. В конце светового пути возвышался огромный корабль. Полтора километра показались необычайно длинными и от нетерпения и от жестокой тряски неуклюжих скачков по неровной, усеянной мелкими камнями почве, сильно нагретой чёрным солнцем.