Страница 50 из 61
Человек-обезьяна уже с трудом глотал воду, которую вливали ему в рот. Из-под полуопущенных век поблескивали закатившиеся глаза. Иногда Тарзан начинал бормотать, и никогда мир не слышал такого странного бреда, как тот, что срывался с уст этого обитателя джунглей. Имя Джейн и упоминания о победах над хищниками перемешивались в нем со звериным рыком, взвизгиванием и лопотаньем.
Джек смешал с водой растолченный в порошок древесный уголь, найденный в наспех перерытой аптечке. Если эта смесь и не спасет умирающего, наверняка уже не сможет ему повредить.
Новый приступ конвульсий потряс Тарзана, заставляя то выгибаться дугой, то падать плашмя. На губах человека-обезьяны выступила пена; кожа заблестела от пота.
Наконец он затих и вытянулся, неподвижный, словно мертвец.
Джек испуганно прижал ладонь к широкой груди и ощутил беспорядочные слабые удары сердца…
Наверное, только сейчас Арно осознал, как много значит для него этот странный лесной человек. Он не мог позволить Тарзану погибнуть! — поэтому снова заговорил, умоляя друга не сдаваться, заверяя, что они непременно разыщут Джейн…
Он был почти уверен, что Тарзан его не слышит, но синие глаза вдруг широко открылись, слабо шевельнулись искусанные губы.
— Я… умру? — раздался чуть слышный шепот.
— Нет! Ты не умрешь, черт побери! На-ка, выпей… Пей, пей!
Давясь каждым глотком, убийца Керчака и Тублата послушно выпил целую чашку черной смеси и снова растянулся на спине, тяжело и неровно дыша.
Теперь его глаза не отрывались от Арно — приемыш Калы как будто осознал, что бессилен сладить с грозной силой Хисты, пожирающей его изнутри, и надеялся только на цивилизованного человека, который знал так много неизвестных ему самому вещей. В этом взгляде Джек читал безмолвную просьбу о помощи и с трудом удерживался, чтобы не заорать от сознания собственного бессилия. Но, по крайней мере, теперь лесной человек пытался бороться со смертью!
Арно снял горячее полотенце с ноги Тарзана и тихо охнул: не только колено, но и бедро чудовищно раздулось; опухоль поднялась на бок и почти достигла подмышки.
— Держись, сейчас я поменяю компресс…
Прикосновение холодной тряпки вырвало из горла Тарзана клокочущий звериный рык, закончившийся чисто человеческим стоном… По телу человека-обезьяны, как электрический ток, снова пробежала судорога, кровь потекла из прокушенной насквозь нижней губы.
Джек выругался так, что небу стало жарко.
ХХVII. Высшее общество
Яд змеи не смог одолеть могучего организма воспитанника обезьяны.
Рассвет застал измученного долгим ночным сражением Тарзана и почти такого же обессиленного Арно крепко спящими на полу хижины.
Джек проснулся от глухого ворчания рядом и увидел, что Тарзан пытается встать.
Встретив взгляд Арно, человек-обезьяна с вызовом заявил:
— Тарзан — самый могучий охотник в джунглях! Он сильнее Хисты!
— Тарзан — самый могучий охотник, — быстро подтвердил Арно. — Но все-таки тебе лучше пока лежать.
— Нет. Мне…
«Могучий охотник» привстал, но с рычанием снова повалился на пол.
Джек понял и помог ему подняться. Человек-обезьяна ответил на его помощь новым недовольным рычанием, но позволил себя поддержать. Без этого он вряд ли смог бы дотащиться до порога хижины. Маленькая Хиста оказалась самым серьезным противником, с которым Тарзану доводилось сражаться!
Человека-обезьяну страшно уязвляло, что в этом сражении ему пришлось прибегнуть к помощи Арно. Но в то же время он сознавал, что его друг — единственный человек, от которого он мог бы принять помощь.
Навалившись на плечо Арно, Тарзан с огромным трудом доковылял до одеяла, которое Джек расстелил на полу, и рухнул на бок. Ему хотелось лизать свою распухшую, по-прежнему мучительно болевшую ногу, но он не мог даже свернуться клубком.
«Все-таки несправедливо, что такой маленькой жалкой твари, как Хиста, дана такая сила!» — подумал Тарзан и, снизу вверх взглянув на Арно, грозно заявил:
— Тарзан сильнее Хисты!
— Гораздо сильнее, — серьезно отозвался Джек, читавший в душе человека-обезьяны, как в открытой книге.
Сам обладавший болезненной гордостью, он хорошо понимал, что сейчас чувствует лесной юноша, привыкший считать себя самым сильным существом в этих краях.
Ему пришлось долго увещевать Тарзана, прежде чем тот позволил осмотреть свою ногу.
Опухоль немного спала, из синеватой сделавшись темно-багровой, но когда Джек осторожно дотронулся до туго натянутой горячей кожи, Тарзан резко вздрогнул и щелкнул зубами.
Арно чувствовал, как ему не хватает элементарнейших познаний в медицине. Он смутно вспомнил рассуждения корабельного врача о горячке с каким-то мудреным латинским названием, часто следующей за укусом змеи…
— Мясо! — недовольно буркнул Тарзан, указывая кивком головы на оленью тушу.
Он не хотел есть, но и не желал, чтобы добыча пропала зря. Лежа на скомканном одеяле, он равнодушно смотрел, как Арно разжигает очаг и нанизывает мясо на вертел. Яд Хисты до сих пор грыз его ногу и бок тысячей раскаленных зубов, и человек-обезьяна не хотел шевелиться, чтобы не дразнить поселившийся в теле огонь. То, что ему пришлось вынести после укуса змеи, слилось в его сознании со страшным горем от потери Джейн. Тарзан ощущал странное оцепенение, какого не чувствовал даже после боя с Болгани. Ему не хотелось есть, не хотелось двигаться, не хотелось ничем интересоваться…
Когда Арно подошел к нему с найденной в аптечке прововоспалительной мазью, издающей резкий тревожный запах, Тарзан безропотно позволил намазать себя этой вонючей штукой.
С трудом преодолев дикарскую робость, Тарзан теперь безраздельно доверился Арно — и покорно переносил мучительную процедуру. Он вяло думал о том, что, должно быть, цивилизованные люди и вправду знают очень много — ведь благодаря помощи Арно он остался в живых после укуса Хисты.
Тарзан учился доверию, и это был очень трудный урок. В джунглях жизнь зачастую зависит от способности ко всем относиться с опаской. Но если бы он, Тарзан, применил этот навык сегодня ночью, он наверняка умер бы, — размышлял человек-обезьяна. Значит, бестолковые и никчемные белые выживают потому, что умеют доверять и помогать друг другу? Но как же тогда матросы, высадившие на берегу Джейн и ее друзей? Что случилось бы с Тарзаном, если бы он отдался во власть одного из этих людей?
Прикосновение к распухшему колену обожгло его таким огнем, что Тарзан вздрогнул и оттолкнул руку Арно.
— Лежи спокойно, — попросил Джек. — Я же не мешал тебе зализывать мои раны!
Человек-обезьяна стиснул зубы и позволил делать с собой все, что угодно.
Скоро боль в ноге и боку стала утихать, и приемыш Калы, жадно выпив поднесенную ему воду и отказавшись от мяса, заснул крепким освежающим сном.
Тарзан проспал весь день, всю ночь и часть следующего утра, а проснувшись, захотел есть.
Он пожирал жареное мясо, как изголодавшийся зверь, и наконец пожалел, что еды слишком мало. За событиями позапрошлой ночи и вчерашнего дня Джек и не подумал закоптить или завялить оленину.
Тарзан подумал было об охоте, однако понял, что сейчас ему не под силу даже собирать плоды и орехи. Опухоль быстро спадала, но нога все еще плохо слушалась его; человек-обезьяна чувствовал раздражающую слабость и опять был вынужден воспользоваться поддержкой Арно, чтобы доковылять до порога и вернуться на свою подстилку.
Теперь Тарзан достаточно ожил, чтобы замечать пристальный взгляд друга, который то и дело глядел на него с очень странным выражением лица. Наверное, он презирает Тарзана за то, что тот такой беспомощный и слабый! — подумал человек-обезьяна и решительно заявил:
— Я пойду на охоту. Я — самый великий охотник в этих краях!
— Нам надолго хватит консервов, — рассеянно откликнулся Джек. — Может, это не то, что свежее мясо, но тоже вполне сносная еда…
Он дал Тарзану консервов и поел сам, уговорил человека-обезьяну выпить ужасно горький раствор хинина и, усевшись рядом на стуле, медленно проговорил: