Глаза ворона

Кай посмотрел вниз и увидел под собой что-то светлое, медленно колеблемое подводным течением, подобно лепесткам распустившегося цветка моря — анемона. Он нырнул, и вскоре невероятный цветок оказался совсем близко от него. Только это был вовсе не цветок, а Юлия Доротея. Ее лицо заливала бледность, синеватые веки закрывали глаза, она не дышала. Темные волосы девушки колыхались над ее головой, между прядями проплывали маленькие серебристые рыбки. Длинные пышные юбки белого платья плавали вокруг тела, создавая впечатление распустившихся лепестков. Роза краснела в волосах чародейки, дикая роза хюбен. Кай приблизил свое лицо к бледному лику Юлии Доротеи, ища в нем следы жизни, но безуспешно. Он протянул руку к цветку в ее волосах, как вдруг девушка распахнула глаза, и они были цвета моря. Она посмотрела прямо на Кая, прямо в глубину его опустошенной души, и сказала: «Ангел… Берегись ворона! Помни розу. Дыши!»

Воздух со свистом ворвался в легкие Кая, а в его распахнутый в беззвучном крике рот — потоки воды. Над Замком шел дождь. Узник пил, пил и пил его тугие струи. Его рвало водой, но он снова пил, пил… Мокрое тело быстро теряло остатки тепла на ледяном ветру, который и принес дождь. Вскоре его опять била безжалостная дрожь, так что Кай не мог сомкнуть челюсти. Но он был в сознании, он жил и думал о Юлии Доротее. «Чем было то, что я видел? Бредом? Сном? Или видением, посланным чем-то, кем-то… Один раз мы уже говорили во сне. И в тот раз все было так же реально, и, проснувшись, я помнил все очень ясно, до последней детали. Девушка сказала, что она умеет помнить и толковать сны. Во всяком случае, она сумела запомнить мое имя, имя из нашего общего сна… Если бы она могла сейчас помочь мне истолковать увиденное!

В подводном царстве Юлия Доротея выглядела мертвой, но оказалась живой. Может ли это значить, что она, возможно, жива на самом деле? Такхейвекх спросил: „Где открываются врата в Анклаве?“ Сказал бы он так, если бы Анклав был единственным местом, куда вел Шул-ла-Рун на Когте? „В лесу Марбэк“, — ответил Мастер Ар. Если девушка все-таки очутилась там, возможно ли, что ей удалось избежать встречи с врагами и найти дорогу домой, быть может, через другое Кольцо Желания? Ведь добрались же как-то Такхейвекх и его ученик до Потерянных Земель и ОЗ? Во сне — или видении — Юлия Доротея снова назвала меня ангелом и велела дышать, жить… Значит ли это, что она может простить меня? И еще там была роза-хюбен. И ворон… ворон…»

Был полдень, и Кая снова мучила жара и докучливые насекомые, когда на башне появился Мастер Ар. Сначала узник принял его за одно из своих бредовых видений, вроде утыканного стрелами Такхейвекха. Но Мастер быстро убедил его в своей реальности, протянув поперек груди отнюдь не воображаемым кнутом алого пламени. Кай дернулся, и рой жирных мух испуганно взлетел, оставив на месте кучку изжаренных родственников.

— Очнись, мой мальчик, не время спать! — промурлыкал Мастер, рассматривая его в упор.

Кай не мог как следует держать голову, зрение его то и дело мутилось. Мастер, стоящий против солнца в длинном плаще, полами которого играл ветер, показался ему чудовищной черной птицей из сна про девочку. Волшебник слегка шевельнул рукой, и невидимые, но сильные пальцы сжали подбородок слуги и подняли его вверх. Глаза несчастного оказались на уровне глаз Мастера.

— Я вижу, ты еще жив, — довольно продолжил мучитель. — Похвально, похвально… У тебя было время как следует поразмыслить надо всем происшедшим. Ты поразмыслил? Отвечай! — Железные пальцы выпустили подбородок узника, и он из последних сил прохрипел что-то, похожее на утвердительный ответ.

— Так-так… И до чего же ты додумался?

Кай попробовал что-то сказать, но из его пересохшего горла вырвалось только слабое сипение.

— Ничего-ничего, — успокаивающе улыбнулся Мастер Ар, — я тебе помогу, — и вошел в своего раба.

На этот раз все было по-другому. У Кая не было больше сил, чтобы сопротивляться, и, наверное, поэтому вторжение мага прошло гораздо легче, без обычного чувства глубокого унижения и боли. Взамен мальчик будто бы частично слился с сознанием Мастера Ара. По крайней мере он вдруг увидел свой собственный внутренний мир так, как, должно быть, видел его во время своих посещений Мастер.

Этот душевный ландшафт также постигла разительная перемена. Там, где раньше взгляду волшебника представало обжитое пространство, напоминавшее каморку в заброшенной башне, теперь простиралась песчаная пустошь, упиравшаяся в море — спокойные холодные волны до горизонта. Единственное, что разбивало однообразность пейзажа, были руины высокой аркады, уходящей к морю и еще сохранившей несколько целых стрельчатых арок. В проеме одной из них выросла дикая роза-хюбен, и ее ветви, усыпанные алыми цветами, взобрались на самый верх каменной кладки.

Кай ощутил недовольство Мастера Ара как физическую боль. Маг что-то искал среди развалин аркады, но не мог найти. Недовольство Мастера сменилось гневом, и боль усилилась. Узник этого не осознавал, но его тело судорожно дергалось в цепях, то выгибаясь дугой, то безвольно обвисая. В бешенстве волшебник пнул дикую розу, одним словом вырвал ее из земли и испепелил в воздухе. Как бы не зная, что еще предпринять, он в раздумье подошел ближе к морю и вдруг остановился: казалось, он нашел искомое. Молча, маг вытянул руку вперед и сделал такой жест кистью, будто он вынимал что-то из пучины.

Некоторое время водная поверхность оставалась спокойной. Лишь мелкие волны набегали на влажный, усыпанный ракушками песок. Вдруг неподалеку от берега вода забурлила, вспенилась и выпустила на свет человеческую фигуру, закутанную в белое. Это была Юлия Доротея, какой Кай видел ее в своем полусне-полувидении. Волшебница медленно, словно нехотя, поднялась над водой во весь рост и пошла по волнам к тому месту на берегу, где стоял, поджидая, Мастер Ар. Едва ее босые ноги коснулись песка, маг уронил руку. Бледная плоть девушки начала таять, словно воск, сбегая с костяка вместе со струями морской воды. Мгновение, и от Юлии Доротеи остался только скелет, тут же распавшийся на части. Белый череп с остатками темных волос подкатился по песку прямо к ногам Мастера. Маг поднял его, не нагибаясь, и нехорошо усмехнулся:

— Бедная маленькая чародейка! Посмотри, что ты с ней сделал, чудовище!

Череп уставился на Кая страшными пустыми глазницами. Вдруг в глубине их мелькнуло что-то красное: увядшие лепестки розы-хюбен стали медленно падать из дыр, когда-то бывших глазами цвета неба. Казалось, пустые глазницы плакали кровавыми слезами…

— Нееет! — Крик Кая разбил его связь с сознанием Мастера Ара. Все вокруг стало рушиться, песок и волны сошлись вместе, и… Кая вынесло совсем на другой берег, где снова была башня Висельников, горячее небо, крики чаек и узкая площадка у закованных ног, на которой по-прежнему стоял вездесущий Мастер.

Больше всего несчастному хотелось сейчас провалиться в спасительное забытье, но маг крепко держал его взглядом. Он покачал головой:

— Подумать только! А ведь я даже не назвал бы ее красивой. Сколько ты ее видел, по-настоящему, не в том детском сне, — две минуты, три? Да что ты вообще о ней знаешь? Только те несколько слов, что она тебе сказала? И вот твое сердце уже отравлено надеждой! Надежда! — Последнее слово Мастер выплюнул с отвращением, слово гнилой фрукт. — Иллюзия слабых и глупцов! Я бы своими руками выдавил жизнь из того, кто ее придумал!

— Сначала попробуй выдавить жизнь из меня! — Длинная фраза далась Каю с трудом. На нее ушли последние силы, вместо слов получился хрип, но Мастер понял все. Его лицо застыло мраморной маской, так что он вдруг стал очень похож на своих каменных родственников в Зале Предков, Кай закрыл глаза, готовясь принять последний удар, по вместо этого услышал тихий смех волшебника:

— Мальчишка! Ты думаешь, что мои слова — ложь? Ты все еще надеешься… Хорошо же! Я покажу тебе, что произошло на самом деле.