Аркан

Глаза у Ноа забегали, паренек снова облизнул губы:

— Он добрый, много хороших вещей для тебя дал. Его не надо бояться, он не выдаст.

— Что значит — для меня? — поразила Найда неожиданная мысль. Он окинул монашка подозрительным взглядом. — А ты? Где твой мешок?

— Я… — Монашек уставился в талую лужу у своих ног. — Я остаюсь, Анафаэль.

Найд помолчал, рассматривая по-мальчишески мягкое лицо, освещенное сбоку оранжевым светом лампы.

— Почему? — наконец тихо спросил он.

Ноа тяжело вздохнул и вскинул на него влажные глаза:

— Это не мой путь.

— Тебе Макарий так сказал? — нахмурился Найд.

Послушник тряхнул головой:

— Нет. Я сам. Я… Что я знаю о жизни? Дом отца, лавку, город, потом монастырь, — между густыми бровями залегла страдальческая складка, слова давались парнишке с трудом. — Я в лес-то не заходил дальше опушки. Как далеко ты со мной уйдешь по бездорожью, по сугробам?

— Я тебе помогу! — прервал сбивчивую речь Анафаэль. — Я научу…

— А пока ты со мной возишься, рыжая и ее свора будут тут как тут. Я не хочу, чтобы с тобой случилось… — Монашек запнулся, утер глаза грязным рукавом. — Не хочу, чтобы ты стал как я.

— Я уже один раз ушел от них! — с жаром возразил Найд, наклоняясь вперед и кладя ладонь на поникшее плечо друга. — Уйду и в этот раз. Мы уйдем!

Послушник покачал головой, его зрачки блеснули светом отраженного пламени:

— Ты уйдешь. Ты сильный. Будущее зовет тебя, большое будущее. А мое время кончится здесь. Я не создан для войны, Анафаэль. Ее битвы избрали тебя — не меня. Но я рад, что наши дороги на мгновение пересеклись.

— Что ты несешь, Ноа? — Найд почувствовал, как дрожит костлявое плечо под его рукой, и всерьез обеспокоился за паренька. — Какая война? Какие битвы?!

— Я видел… — Монашек устремил горящий взгляд прямо в расширенные зрачки товарища. — Помнишь, я говорил, что видел вещи, которых не было на самом деле?

Найд нашел в себе силы кивнуть, прочистил пересохшее горло:

— Уг-кху. Ты еще сказал, что теперь ничего не помнишь.

— Почти, — прошептал Ноа.

Внезапно его дрожь передалась Анафаэлю:

— Что… Что ты видел?

Карие глаза подернулись дымкой:

— Смерть.

Найд вздрогнул, пальцы невольно стиснули вышитый мешочек с арканом:

— Как — смерть? Чью?

— Всех, — спокойно ответил Ноа, взгляд которого затопила тьма. — Отца, матери, людей вокруг — знакомых и незнакомых. Я видел, как они умрут. Они ходили и говорили, а я знал, что в каждом живет и растет маленькая смерть.

Капли холодного пота выступили у Найда на лбу, хитон прилип к мокрой спине:

— Как же ты жил — с этим знанием?!

— Тяжело, — тьма в глазах Ноа пошла рябью. — Кого-то я пытался предупредить.

— И что же, — Найд перевел дыхание: в груди тянуло от нехватки воздуха, — им удалось избежать своей судьбы?

Ноа медленно повел головой из стороны в сторону:

— Мои предсказания сбывались. Так отец и узнал о… даре. Так он называл это — дар. Я думаю, это было проклятие.

Анафаэля пронзила острая жалость к пареньку. Знать о несчастье, пытаться предотвратить его, а в ответ, возможно, получить смех и обвинения во лжи и наконец убедиться в своей страшной правоте и страшной же беспомощности. Верно, тот маг, что испытывал беднягу, увидел в его сознании собственный приговор и от испуга перегнул с силой.

Он обнял Ноа за костлявые плечи, похлопал по спине:

— Но теперь ведь все кончилось, верно? Хорошо или плохо, но теперь ты — как все.

Послушник напрягся под его рукой:

— Ты не понимаешь. Я никогда не буду как все. Потому что я помню… Я помню… — Дыхание паренька пресеклось, расширенные полумраком зрачки забегали по тесному помещению, будто в поисках невидимого выхода.

— Что ты помнишь, Ноа? — тихо спросил Найд.

Между ними повисло молчание, холодное и острое, как осколок льда. Наконец монашек заговорил. Голос звучал монотонно, как заученная молитва:

— Боевые замки, шагающие через пылающие поля. Машины, сделанные из железа, дерева и костей. Огромные и беспощадные. Перемалывающие мышцы и суставы, вытягивающие жилы, проламывающие черепа. Я видел магов, сидящих внутри, и магов снаружи, сжигающих их огнем. Это война, Анафаэль. И ее невозможно предотвратить, невозможно отменить, невозможно отсрочить.

Найд сидел, уставившись в темноту за желтым кругом света, как будто это был черный занавес, готовый вот-вот раздвинуться и показать ему описанное провидцем будущее:

— Но выиграть… — прошептал он, бессознательно озвучивая свою мысль. — Ведь ее еще можно выиграть?

— Я не знаю, — голос послушника звучал не громче шелеста ветра в нагих зимних ветвях. — Я не видел конца. Но ты должен попытаться.

— Я?! — Найд подскочил на месте, возвращаясь к действительности громоздящихся вокруг ульев и провонявшей воском тесноты.

Ноа серьезно кивнул, обращая к нему посветлевший взгляд:

— Я видел мага, державшего меч, свет которого менял звездный узор, — монашек сунул руку между пальцев Найда, все еще стиснутых на расшитом мешочке, и ткнул ему под нос вытянутую вслепую карту. — Вот такой.

Анафаэль скосил глаза вниз. Женщина в короне протягивала ему сияющий клинок. Он тряхнул головой, отстраняясь:

— Откуда у меня меч?! Да еще светящийся? — Тут он запнулся о собственное слово. Разрозненные кусочки информации, мыслей и предчувствий внезапно сложились вместе, как кирпичики головоломки. Ведь он неспроста хвалился перед Ноа планами путешествия за море. Найд и правда подумывал о том, чтобы наняться на судно в одном из восточных портов. Не для того, чтобы стать моряком. Он мечтал о самом недостижимом, самом несбыточном. Он надеялся отыскать утерянный клинок Света.

Ноа прочитал понимание в его глазах и вложил холодную карту в ладонь друга:

— Найди его. И возвращайся.

— Но, — пальцы Анафаэля невольно ухватили гладкий квадратик, в подушечках защекотало, будто по ним бегали озабоченные муравьи, — как я разыщу реликвию? Столько героев и волшебников до меня пытались и только голову сложили или вернулись ни с чем. Я читал книгу брата Макария. Чем я лучше остальных?

Ноа улыбнулся, и темнота будто отступила, спряталась в дальних углах:

— Ты знаешь, где искать.

— Я?! Знаю?! — Найд задохнулся от такой несправедливости. — Я предполагаю, что клинок может находиться где-то между Феррагостой и Ассувой, что дает нам дистанцию примерно в тысячу морских миль и все обитаемые острова и континенты. А ты, пророк хренов, хочешь в обители отсидеться, вместо того чтобы мне помочь!

Улыбка паренька поблекла, он покачал головой:

— Тебе не моя помощь нужна. Все, что тебе нужно, у тебя уже есть, — послушник поднялся на ноги, зачем-то отряхнул подрясник. — Пойду я. Мне еще хворосту набрать надо, я же за ним вроде как собрался.

Найд тоже встал. Они замерли, сгорбившись под низким потолком, глядя друг на друга — возможно, в последний раз. Вдруг Ноа хлопнул себя по лбу, разбив неловкость мгновения:

— Дурень! Как же я забыл, — он потянул за кожаный шнурок, всегда висевший на шее. — Вот. Это тебе. На память.

Дымчатый кристалл, оправленный в серебро в форме знака света, был не из дешевых — наверное, отец мальчика расщедрился.

— Я не могу это принять, — Найд отвел в сторону руку друга. Видя, как омрачилось детское лицо, он поспешил добавить: — Мне ведь нечего подарить тебе взамен!

Ноа нахмурился, признавая справедливость довода, но черты его быстро разгладились:

— Я знаю! Обещай, что как-нибудь навестишь меня в обители. Когда будет неопасно. Лучшего подарка мне и не надо!

Найд посмотрел в лучащиеся надеждой глаза паренька и принял засаленный от долгого ношения шнурок:

— Обещаю.

Монашек вспыхнул улыбкой и бросился другу на шею. Длинные руки стиснули Анафаэля, что-то горячее и мокрое мазнуло по щеке.

— Прощай!

И вот Ноа уже лез по лесенке вверх, украдкой утираясь рукавом. Холодный свет затопил все, ослепляя. Скрипнула крышка люка.