Страница 16 из 128
В кругу Мецената оказались крупнейшие римские поэты того времени — Квинт Гораций Флакк, Публий Вергилий Марон, а также их современники Альбий Тибулл и Секст Проперций.
По-видимому, первые два попали в окружение Мецената не только благодаря своему таланту. Дело в том, что еще во времена гражданских войн, в широких массах снова стала очень популярна распространенная на Востоке идея о божественном спасителе, который осчастливит людей и вернет на землю «золотой век». Сходные мотивы встречаются и у Горация (65 —8 гг. до н. э.). Впоследствии эти их строки послужили возвеличиванию названных поэтов, так как христиане увидели в этом пророчества о рождении Иисуса Христа.
Особенно творчество Вергилия превозносилось в эпоху раннего возрождения. Как известно, Данте Алигьери в своей бессмертной «Божественной комедии» описывает фантастическое путешествие, которое он якобы совершил по Чистилищу — по католическим догматам, — преддверие ада. В этом путешествии его сопровождал Вергилий.. Приведем цитату из самой поэмы, в которой ясно видно отношение итальянского поэта нового времени к своему великому предшественнику:
«Так ты, Вергилий, ты родник бездонный,
Откуда песни миру потекли? —
Ответил я, склоняя лик смущенный. —
О честь и светоч всех певцов земли,
Уважь любовь и труд неутомимый,
Чтоб в свиток твой мне вникнуть помогли!
Ты мой учитель, мой пример любимый;
Лишь ты один в наследие мне вручил Прекрасный слог, везде превозносимый.
Смотри, как этот зверь меня стеснил!
О вещий муж, приди мне на подмогу,
Я трепещу до сокровенных жил!»
Но, как известно, не только христиане обратили внимание на пророчества Вергилия и Горация, эти идеи были широко использованы окружением Августа. Как уже говорилось выше, для своих восточных подданных он сам был богом и к нему они не редко прилагали эпитет «спаситель».
В Риме и Италии он, не выступая как живое божество, пропагандировал идею нового счастливого века, дарованного им людям. Он всячески укреплял консервативные настроения в массах путем реставрации древних религиозных верований и морали. Сделавшись великим понтификом, Август не только восстановил многие храмы, но также и целый ряд древних празднеств, в которых принимали участие он сам, его семья, приближенные и множество римских граждан.
Так, с древних времен в Риме каждые сто или сто десять лет справлялись так называемые «секулярные» (столетние игры). С наступлением мира, Август решил отпраздновать их с небывалой торжественностью, что и произошло в 17 г. до н. э. Все жители Италии были приглашены на это трехдневное празднество. Увеселения и угощения сменялись молитвами и жертвоприношениями за мир, благополучие и плодородие земли и всех на ней живущих. Горацию был заказан секулярный гимн, который исполняли юноши и девушки из знатных семей. Сам император с семьей принимал деятельное участие в торжествах. Он ставил цель поразить воображение народа. Кульминационным моментом праздника было ночное шествие и жертвоприношение, что должно было внушить массе римлян мысль о наступлении нового века. После этого в Риме был установлен культ «божественного Юлия» в честь обожествленного Гая Юлия Цезаря, приемного отца Августа. А во многих провинциях почитался «гений Августа», для служения которому были созданы специальные жреческие коллегии, строились храмы и воздвигались жертвенники.
Но и тут Август показал себя расчетливым и холодным политиком: использовав популярные в массах надежды на божественного спасителя и «золотой век», Август постарался тут же уничтожить мятежные идеи, которые могли быть с ними связаны. По его приказу специальная жреческая коллегия тщательно собрала и пересмотрела все пророчества и предсказания, которые ходили в народе и приписывались древним пророчицам-сивиллам. Все записи прорицаний, в которых комиссия углядела опасный для принципата дух, были сожжены. Август также запретил поклоняться в Риме восточным богам, которые нашли там уже многих почитателей, особенно среди плебса, вольноотпущенников и рабов.
Все это проводилось под лозунгом возрождения римской старины и нравов предков. Лозунги эти имели тот же смысл, что и призыв к возрождению pietas. Рабов стремились вернуть к фамильным культам, оградив их от «опасных учений, которые дали бы им возможность объединиться»; свободным же гражданам Рима внушалось, что они самой судьбой поставлены намного выше всего остального человечества. Делалось это, чтобы сплотить их вокруг римской религии, римских добродетелей и императора Августа, воскресившего их. Во времена принципата возрождались давно забытые старые обряды, восстанавливались давно пришедшие в упадок жреческие коллегии, поощрялись исследования в области римских древностей.
Даже поэт Публий Овидий Назон, который прославился любовной лирикой, в угоду императору Августу принялся за кропотливое исследование о древнейшей римской религии, в результате чего появилась его поэма «Фасты» («календарь»). Она содержала перечень римских праздников, а также обрядов, которые были связаны с ними и версии об их происхождении. Но не только этот поэт прославлял римскую старину и Августа. Этим проникнуто творчество и других великих поэтов — Вергилия, Горация, Трибулла, Проперция, которые, следует заметить, сами принадлежали к среде крупных собственников, а поэтому политика Августа не могла не нравиться им.
Все они входили в литературные кружки, которые находились под покровительством ближайшего после Агриппы друга Августа — Мецената, а также бывшего противника Октавиана, а впоследствии его ярого сторонника — Валерия Мессалы. Все эти поэты были уроженцами италийских городов, некоторые из них происходили из всаднических родов. Только Квинт Гораций Флакк был сыном вольноотпущенника. Многие из них потеряли свои земли во время гражданских войн. Известны стихи неизвестного поэта, в которых он со страстной ненавистью отзывается о ветеранах, захвативших его землю во времена второго триумвирата. В стихах этих он заклинает свою землю, чтобы она не давала плодов незаконным и нечестивым владельцам. Сам Вергилий в одной из своих эклог жалуется на пришельцев — солдат, которые захватили его имение, но с окончанием гражданских войн он стал на сторону нового режима.
Публий Вергилий Марон считается выдающимся поэтом древнего Рима. Он родился в Андах (возле г. Мантуи), изучил риторику и философию, учился у известного философа эпикурейской школы, Сирона. Свою литературную деятельность Вергилий начал еще в 40-е г. до н. э. В это время он подражал неотерикам и больше всего Катуллу, в основном его «ученой поэзии». В конце 40-х — начале 30-х годов Вергилий выпустил сборник, который состоял из десяти эклог — «Буколики». Это сразу сделало его известным поэтом. В этом сборнике Вергилий, опираясь на традицию буколической («пастушеской») поэзии, которая сформировалась в литературе эллинизма, создал особый жанр поэтической утопии с условными фигурами-масками пастухов, которые жили в некой идеальной буколической стране — Аркадии. Они были поглощены любовью и поэзией, не стремились ни к богатству, ни к власти. В эпоху гражданских войн этот условный мир явился выражением мечты поэта о счастье, но уже в «Буколиках» прозвучали мотивы идеальной идеологии — прославление и обожествление принцепса. Именно после появления «Буколик» Вергилий сблизился с покровителем римских поэтов Меценатом, став вскоре главой его литературного кружка. В течение 30-х гг. до н. э. он создал большую дидактическую поэму, которая была посвящена сельскому труду — «Георгики». В ней он прославлял сельский труд, деревню, как опору государства, стремился их опоэтизировать, возбудить интерес к сельскому труду.
Это отвечало насущным потребностям политики императора Августа, который стремился возродить сельское хозяйство Италии, разоренное гражданскими войнами.
В «Георгиках» Вергилий выступал уже как убежденный сторонник идей принципата.