Страница 9 из 63
Бросили, связанных, на колени.
Добрита хмурился. Неждан мотал головой:
- Эх, сорвалось! Вот неудача…
- Несмышленыш, - произнес Калгаст разбитыми губами, поймав пустой взгляд Руслана, а тому послышалось: - Змееныш.
Идар замахнулся топором.
Руслан увидел сбоку высокую прямую старуху. Прижимая к груди желтую плоскую рыбину - должно быть, одну и довез до города Калгаст, - она тягуче причитала, закрыв глаза и откинув голову назад:
- Чадо мое, Печа-а-аль!
Хрипели с пеной на губах мужики. Бабы катались по земле, терзая волосы, царапая щеки, судорожно вскидывая бедра и дрыгая голыми белыми ногами.
Перекрыв их плач, их утробные стоны, над Росью внезапно всплеснулось звонкое и веселое улюлюкание. Длинная стрела воткнулась в пасть истукана. И метнулся вдоль требища вопль:
- Козаре!
Грязь. Кровь. Доброжир плюхался в яме.
- Не бросай, прокляну… Оставишь - накажет Род. На себе волоки, не бросай…
Между мокрыми деревьями стелился дым, смешанный с паром. Князь - без меча, без щита и шелома, в изрубленной кольчуге сидел на краю ямы, свесив красные сапоги, забрызганные грязью, к лицу волхва, и со стоном ощупывал голову.
- Упырем обернусь, стану стеречь на путях, ежели кинешь, - хрипел Доброжир, пытаясь ухватиться свободной правой рукой за Ратиборову ногу. Левой он зажимал дыру в животе, пробитую стрелой.
- Ох, не пугай, отче! Куда еще дале запугивать? Оглядись.
Все сгорело. Скирды. Хоромы. Хаты. Всюду пепел да трупы черные. Князь поносил смердов, козар, клял Полянских волхвов, которые, видно, и наслали на Родень беду. Но ему не легчало. Он чуял в собственных жалобах ложь. Метнулась мысль: может, и сам в чем-то повинен?
- Хватит! Долго волок. А пользы?
- Стой! Возьми. Только спаси. - Волхв содрал с груди тяжелую кладь цепей с оберегами. - В них великая мощь.
- Где? - вскричал Ратибор. - Где она, та мощь? Хлам железный. А сколько его на Руси. Сколько железа на погремушки извели. Его б на мечи пустить.
- Не кощунствуй. Накажет Род.
- Успел. Чего уж теперь. Пропади ты пропадом. Я ухожу.
- Стой! Куда?
- Путь один.
- Стой, проклятый! Куда ты, глупое чадо? Кияне теперь… дружинником младшим - и то не возьмут. В холопах век завершишь, всей Руси на забаву. Ты погоди. Еще не все пропало. Опять взлетишь на высоту. Это не хлам. - Он встряхнул оберегами. Они на редкость чисто звенели в дождевой холодной воде. Точно оковы на холопах, мокнущих с лопатами во рву.
- Слышишь?
То- то. К вождю козарскому пойдем, сапог облобызаем. Простит -и вновь вознесет. Даже войском поможет. Выгодно ему, чтоб мы гвоздем торчали под киянами.
- Это чем же ты меня прельщаешь?
- Зато опять будешь княжить.
- Ведь и кияне, - потупился князь, - могут власть мне вернуть. Чтоб держать заслоном от козар.
- Дурень! Для них ты -первая мель по Днепру. И не забудь - ты их прогнал.
- Ты их прогнал!
- Оба. Навеки мы связаны с тобою.
- Нет, - твердо сказал Ратибор. Он встал, отошел от ямы. - Околевай. У меня путь иной. Пусть холопом, но буду Руси служить.
- Чего ты мелешь? - взревел Доброжир. - Твой путь - мой путь. Ступай сюда. Тащи из ямы.
- Вытащу - сам угожу. Не в эту, другую. Из которой уже никто не вызволит.
- Скорей, ну?
Князь зашатался, рухнул в черную лужу, заплакал.
СТЕПЬ. ЗЛОЙ ХАН-ТЭНГРЕ
«Я, небесное созданье,
отлетаю на небо.
Я с вами больше не увижусь.
Вот ухожу уже совсем туда,
Где назначена мне обитель.
Навсегда прощайте!…»
Так сказав, она исчезла вмиг,
С быстротою падающей звезды.
«Нюргун- Боотур Стремительный»
Часть злодеев осталась за Росью улаживать споры с Русью, часть потянулась к степи, добычу везла, пленных и скот понукала, стремясь поскорее выйти к по-рогам.
Зря торопились. За ними не гнались.
Некому было их преследовать. Не с чем. Не на чем. Пеши конницы не настигнешь. По реке опередить? Нужны челны, а они сгорели; и сила надобна, чтоб грести. А где она?
Пленных загнали в лощину, руки развязали, не сразу всем - поочередно, не более чем у троих заодно. Покормили вареным просом из Ратиборовых припасов. Дали передохнуть.
Руслан до сих пор не мог забыть - и вряд ли когда забудет - свистящий ливень стрел, рядами косивший толпу. Смели, рассеяли и с тем же яростно веселым улюлюканием, будто зайцев травили, железные, жестокие, не то чтоб на час обозленные боем - видно, с детства беспощадные - ударили с копьями наперевес всей конной мощью…
- Их главный, - с жутью вспоминал Идар, - мечом кривым орудовал. Привстанет на стременах - рубанет. И непременно, веришь, нет, меж блях на плече угодит. Ну и глаз! И рубит с длинным потягом - не рубит, а режет. Пополам рассекает. Один, считай, треть дружины нашей распластал. Увертлив, черт. Проворен. Меч-то удобный. Не очень чтоб грузный, а легкий, но веский - тяжесть у него, похоже, в середине. А наш прямой, долгий меч - не меч, дубина железная. Не режет - ломает, кости крушит. Но пока ты его подымешь- три раза брюхо проткнут, нутро наружу вы-вернут.
- Н-да-а, - тянул дружинник озадаченно, - верно сказал киевский волхв: не зазнавайтесь. Такой у нас меч да этакий. Он, конечно, добрый, спору нет, но, выходит, не самый лучший. А ведь хитрость невелика - облегчить, чуть изогнуть. И выгодно это: из одного выйдет четыре.
Руслан, морщась, поглаживал рубец на шее.
- Что, рогаткой натерло?
Им, как скоту, надели рогатки, скрепленные между собой волосяными веревками.
- Петлей захлестнули, - сипло ответил Руслан. - Саднит.
Идар - осуждающе, но и с восхищением:
- Арканы бросать они умеют. И булавой, топорами сноровисто бьют. Воины, брате. Прирожденные. Послали на левый берег приманку, горсть своих бойких ребят - князь, дурень, и рад, всю рать переправил. И остался, считай, ни с чем. А эти - возьми да ударь, откуда их ждать не ждали. Вплотную подкрались. За спиною торчат, смеются небось: мол, глухари, хоть уши рви, не обернутся. А мы - с бедными смердами возимся, истинной беды не чуем.
- Учуешь. Небось Калгаст каждую тропку им показал, каждую ветку сухую - прошли, не хрустнули.
- Калгаст? - Идар помолчал, вздохнул, сказал стесненно: - Он, брате, тут вовсе сторонний.
Ладонь Руслана замерла на глотке.
- Чего ж тогда… зачем ты их…
Идар сердито пожал плечами.
- Велели.
- А волхв… - Руслан стиснул горло: душило его изнутри, а казалось - сам хочет себя удавить. - Волхв… он знал, что Калгаст - безвинный?
Идар потускнел.
- Это мне неведомо. Я, друже, человек подневольный. Что скажут, то и делаю.
Руслан уронил ладонь.
- Кто же… кто выдал козарам пути?
- Кто? - Идар ответил неохотно: - Славонег. Мой брат.
- Волхв Славонег? Говорили, пропал прошлым летом. Когда северян ходили разорять.
- Выходит, не пропал. Я сразу его узнал, хоть и надел он козарский кафтан, сидел на лошадке лохматой. Ведь брат. Секиру занес надо мною. Кричу: «Славонег!» Наклонился, шипит: «Это ты? Тише, дурень. Беги, схоронись где-нибудь. Потом потолкуем». Не привелось. Тут же убили бедолагу. Смерд Чернь ножом изловчился достать. Эх, горе. А ты чего побелел? Калгаста жалеешь, Добриту с Нежданом? Плюнь. Все равно не вернуть. Ты, друже, думай о себе. Может, сумеем уйти? А то уведут бог весть куда. Продадут ромеям, придется слезы лить. Выкупить некому.
Руслан прохрипел:
- Козарам скажи: «Я лазутчику вашему брат. Могу заместить. Только рогатку снимите».
- Тьфу! Глупый ты отрок. - Поразмыслив, Идар оживился: - А что? И скажу. Спасибо за хитрый совет.
А Руслан? Он вроде человека, у которого всю жизнь, до последнего часа, беспрерывно звенело в ушах: звенит и звенит, спасу нет. Не разобрать, что тебе говорят. Мысли в мозгу хилые, слабые от нудного звона. И вдруг перестало звенеть. Внутрь хлынул яростный гомон земли. Вихрь незнакомых звуков остро ударил по слуху. Заставил вскрикнуть, побледнеть.