Блатной романс

Могло получиться так, что в номере юриста не окажется ноутбука, в котором хранились в электронной версии копии всех сопутствующих продаже комбината документов. Но разведка доложила точно – данный компьютер принадлежит обитателю именно этого гостиничного номера. Игорь оглянулся, нащупал взглядом ноутбук и врубил эту сложную технику в сеть.

– «Ништяк», я – «Кумар». Я – в сети.

– «Кумар», какие программы на развертке? – Антон ворочался на топчане и старался думать о чем угодно. Например: о сложной судьбе синяка, пустившего его в коммунальную келью, о девочках, за двести баксов обслуживающих жильцов «Невского Паласа». Антон готов был даже о работе подумать, ведь именно на сейчас приходился пиковый момент. Но мысли хакера неудержимо возвращались к полному душистой анаши спичечному коробку в кармане.

Пиковый момент заключался вот в чем. Антон достаточно долго стропалил и строил вчера Гречкина, но компьютерная неграмотность давала себя знать. И теперь хакеру пришлось по связи управлять роющимся в чужих файлах Ридикюлем. А попробуйте, например, по телефону объяснить жене правила дорожного движения. Короче, очень далеко от исполнения желания забить косячок оказался компьютерный гений.

И тем не менее с грехом пополам Ридикюль надыбал среди файлов текст договора о продаже нефтекомбината.

Тут в душе кончила весело плескаться вода. Некоторое время там было тихо, тина юрист боролся с полотенцем. Потом стало шумно, юрист решил изнутри ломиться в запертую раскоряченным стулом дверь. И чем дальше, тем все громче.

Растащившийся дядька Макар неодобрительно почмокал, сделал рожу типа «они мешают нам жить», недовольно отставил коктейль, лениво подшкандыбал к двери ванной и трижды веско стукнул снаружи:

– Эй, там, тихо сидеть!

– Я из Америка! Я – американский гражданин! – стал давить на сознательность и пугать «холодной войной» пленник.

– Ты джаст момент пока живой, амиго, а можешь зробытысь – труппо! – Если это и пошутил дядька, то никак себя не выдан. – Твоим номером воспользовалась русская мафия! Мы ведем переговоры о поставке партии кокаина! Поэтому усохни и запри уши!

Доверчивый пленник испуганно заткнулся и, наверное, забился под фаянсовую ванну. Во всяком случае больше наружу не рвался, и дядька Макар смог вернуться к коктейлю.

В этот момент Ридикюль как раз вынимал из ноутбука дискету с только что в нужную сторону отредактированным договором. Теперь, если подписать именно этот вариант договора, комбинат достанется не туземцам, а одному частному лицу с российским гражданством.

– Ну ни пуха! – отсалютовал Макар салабону и, нечаянно сев на пульт, врубил телек.

– «Ништяк», я – «Кумар», выхожу с дискетой, – доложился Ридикюль и покинул апартаменты, прижимая к бедру позаимствованную манерную синюю папочку.

Дядька Макар закрыл дверь, абы чего не вышло и не вошло и стал гонять телек по канатам в поисках порнухи.

Группа Сергея Шрамова пока работала по графику. Так чтобы поблизости не нашлось, где перевести документы из электронного вида в бумажный, получиться не могло. В «Невском Паласе» сервис на все случаи блатной жизни. Ридикюль поднялся в лифте на пятый этаж, где размещался офис-центр. Факсы, словно шелкопряды нитку, выжимали наружу рулоны бумаги. Ксероксы морзянили, как «мигалки» гаишников, и выплевывали горячие копии.

Кося под важного человека, Ридикюль пробил в кассе чисто неприличную стоимость распечатки с дискеты на цветной принтак. Десять баков? Без вопросов. Он был первым за три месяца, кого не напрягла стоимость услуги.

Уже с распечаткой исправленного в нужную сторону договора в синей папочке Игорь Гречкин спустился на второй этаж и стал ошиваться у конференц-зала среди фикусов. Ему оставалось до поры сопеть в тряпочку и любоваться чужой красивой жизнью. И он стал любоваться.

Сверху открывался панорамный вид на вылизанный с мылом вестибюль. Там переминалось несколько пиплов в очереди в валютник. Какая-то старая кляча в соболях выходила из антикварной лавки, и продавец бобиком подпрыгивал следом с перевязанной ленточкой коробкой. У выхода на Невский проспект кемарил на посту с открытыми зенками лакей в ливрее, а придурок японец зачем-то со всех ракурсов щелкал его фотоаппаратом.

Внутрь конференд-зала прошли вывезенные из Штатов мистером Смитом охранники, обнюхали зал специальными приборами, разобрались по секторам. Потом мимо Ридикюля прошелестела обслуга с русской и американской сторон. Они еще не все перезнакомились и перетрахались, и когда наступит «моменту море», должны будут принимать Игоря за коллегу из противоположного лагеря.

Потом просочилась званая и незваная пресса в неторжественных шмотках. Часть журналистов привалила в расчете на богатый фуршет – наивные. Часть с припасенными острыми вопросами, поскольку ситуация вокруг нефтекомбината накатилась, будто подкова в горниле.

Затесавшийся в эти ряды патлатый Филипс выглядел забубённой акулой пера и никак не выдавал рожей, что узнал Ридикюля даже в приличном костюме. И наконец в конференц-зал важно прошествовали гендиректор комбината Эдуард Александрович, припудривший синяк на скуле Виталий Ефремович и мистер Смит.

В обратную сторону мимо Ридикюля вышли официанты, разложившие на трех задвинутых подальше от прессы столах несколько лоханей с бутербродами и разлившие по сотне рюмок ящик водки. Такой типа скромненький фуршет. И только тогда в зал осмелился войти и Ридикюль.

– «Ништяк», я – «Кумар». Я в зале, – еле различимо шепнул Ридикюль. Микрофон у него был присобачен на манжете рубашки вместо запонки.

– «Лесоповал»? Вызывает «Ништяк»! – переключился на следующего игрока сидящий в комнатенке, больше похожей на бомжатник, Антон. – Ваш выход! – и выдохнул кольцо специфически пахнущего дыма.

– «Ништяк», я – «Лесоповал», фишку понял, – вышел на связь Сергей Шрамов, развалившийся на пуфике в номере Эпифани. – Ну, милая, мне пора. – Только что заданный вопрос шоколадки, зачем он вчера оставил в камере хранения чемоданчик, Шрам не удостоил ответом.

Эпифани как раз подводила губы помадой, поэтому прагматично решила сачкануть прощальный поцелуй.

– А как еще есть по-русски «милая»? – вместо поцелуя решила она повысить культурный уровень.

– Запоминай или записывай: лялька, бикса, двустволка… – Тоже не склонный к излишней слюнявости Шрам послал черномазой красотке воздушный поцелуй и вышел в коридор, на ходу удаляя бардак в одежде. Весь такой соответственно случаю прикинутый в «Хьюго Босс». В память о нем остались на столике распатроненная коробка конфет «Водка в шоколаде» и стойкий запах дорогого одеколона «Аляска-блюз».

– «Ништяк», я – «Лесоповал». Приближаюсь к объекту, – негромко пробубнил Сергей в кулак, точнее, тоже в запонку.

– «Кумар», я – «Ништяк». «Лесоповал» на подходе, – слегонца заторможенно, но пока без запинки зазудела связь в ухе. Ридикюля.

Одно дело – заламывать купюру из начки, другое дело – заламывать документ. Форматы не совпадают. Поэтому заламывание было решено отнести на крайняк и попробовать, взяв документы, обратно их уже натурально не возвращать. Игорь так мандражировал по этому поводу, что на остальные трудности нервов не осталось.

И он, типа так и надо, совершенно спокойно и уверенно взял у сидящих по бокам от мистера Смита и Гуся Лапчатого юристов проверенные в последний раз экземпляры договоров. Сложил в вескую и дородную синюю папку и поднес на подпись главарям. Только, когда он обратно доставал из папки экземпляры договора, это были уже другие экземпляры. Свеженькие, только что отпринтованные, с исправлениями в нужную сторону.

При разработке операции подумывали сунуть Гречкину в карман номер «Плейбоя», чтоб отвлекать внимание от ловкости рук. Но, покумекав, прикинули, что будет перебор.

Директор нефтекомбината, как и надо, решил, что подносящий документы на подпись референт относится к обслуге мистера Смита. Мистер Смит решил, что незнакомый пипл представляет российскую сторону. В общем, никто ничего не заподозрил – как на свадьбе. И договаривающиеся стороны подписались и приложили печати под тем, что пятьдесят один процент акций нефтекомбината переходит в собственность гражданина Российской Федерации Шрамова Сергея Владимировича.