Полукровка

— А вы поверили? — спросил Шеттерхэнд. — Ведь они были не простыми рабочими, а фестхэндами и уж меньше кого-либо могли быть недовольными. Это не показалось вам подозрительным ?

— Дьявол их тут разберет. Мы — простые рабочие, вот и развесили уши. Клифтон им сказал, что, может, у нас найдется чем им заняться, но они не собирались здесь оставаться, а намеревались первым же грузовым поездом уехать на Восток. Они зашли к нам в бар и договорились с хозяином о двух койках на ночь. Деньги, как я говорил, у них водились, вот они и стали всех угощать. Ну… мы тоже немного выпили. Слово за слово — вот мы и рассказали, что вы были тут, а потом снова вернулись в Пихтовый Лагерь, чтобы защищать его от команчей. Слушали они довольно внимательно, но, сэр, на их физиономиях было написано, что они и знать не хотят ни о вас, ни о Виннету…

— Очень похоже. Они обокрали нас и были за это наказаны, после чего удрали из лагеря. Наверное, они решили освободить метиса, чтобы отомстить нам.

— Может, они и хотели отомстить вам, а не нам, но получилось совсем наоборот… В общем, принесли они водку и Клифтону, да, полную бутылку, а потом еще одну. Клифтон продолжал стоять на часах, а они, когда в последний раз ходили к нему, долго не возвращались. Короче, когда они вернулись, сели не на прежние свои места, а к окну, да так, чтобы мы не видели, что творится на улице. Они еще, дьяволы, и двери попросили закрыть, якобы для того, чтобы больше никто в бар не приходил, а то и так народу много. Хозяину они пообещали хорошо заплатить. Вот сидим мы — посмеиваемся под их байки и вдруг слышим: лошади ржут, да еще и копытами стучат. Мы выскочили на улицу и увидели картину: два черных рысака отвязаны, а буланая кобыла пропала. Сама-то она сорваться никак не могла, стало быть, увели ее! Но кто? Все, кроме Клифтона, были с нами. Огляделся я и вижу — вот он лежит, Клифтон этот, пьяный в стельку, да совсем лыка не вяжет. Рядом — веревка, на которой спускали полукровку, и ремни, которыми вязали его. Само собой, мы струхнули, попытались добиться от Клифтона объяснений — да какое там! Он и рта раскрыть-то не мог. Чтобы окончательно убедиться, я сам спустился в колодец по веревке. Чего я боялся, то и стряслось: метис исчез!

— Так я и думал, — покачал головой белый охотник. — Метис вылез из ямы и, как его дед, поначалу нацелился на наших жеребцов, но ему повезло не больше: кони дали себя отвязать, но потом начали буйствовать. Беглецу пришлось взять то, что попалось под руку, — клячу Дролла.

— Верно, сэр, именно буланая кобыла стояла к выходу ближе всех.

— Ему досталась не лучшая лошадка, но даже в темноте он благополучно добрался на ней до ущелья Березы. Оно и понятно: округу он знал хорошо, иначе кто бы его в разведчики взял. А что вам сказали китайцы?

— Ничего. Они испарились, как только мы вспомнили о них и захотели потолковать.

— Куда же они подевались? — вмешался инженер.

— Никто не видел — ведь ночь на дворе стояла.

— Черт возьми! Что, и следов нельзя было найти? Надо отловить этих скользких угрей!

— Пусть бегут, мистер Сван! — успокоил его Олд Шеттерхэнд. — Не стоит тратить время. Наш план, могу вас уверить, удался на славу: лагерь вашего коллеги мы спасли, никто из вас не пострадал, а все остальное, и подлость этих китайцев в том числе, не имеет никакого значения.

— Хм! Вы, конечно, правы, мистер Шеттерхэнд. Пусть бегут! Но этого Клифтона я возьму в оборот. Куда он исчез?

— Не знаю, — ответил строитель. — Когда он проспался, мы сказали ему, что метис сбежал, а китайцы оставили его в дураках. По-моему, он крепко испугался и заявил, что покажется не раньше, чем пройдет первая злость у господина инженера. Потом быстро собрался — только его и видели.

— Нельзя было его отпускать! — пробормотал инженер.

— Ладно, это уже ваша проблема, мистер Сван, — сказал Шеттерхэнд. — Идемте разберемся с лошадьми, потом перекусим и выспимся хорошенько. А завтра простимся.

Глава 5. ОБМАНЧИВОЕ ЗОЛОТО

Там, где скалистый хребет Сьерра-Моро почти под прямым углом сходится с горами Ратон, у небольшого ручья понуро сидели два индейца. Одному из них можно было дать лет шестьдесят. Его голову прикрывал кусок оленьей шкуры, а лицо выражало необычайное ожесточение. Рядом с ним лежало допотопное, древнее ружье. Другой краснокожий выглядел значительно моложе. Его редкие, но длинные волосы были собраны в пучок и ремешком стянуты на затылке, а исхудавшее озлобленное лицо носило отпечаток хитрости и коварства. На широком ремне, служившем поясом, в кожаном чехле висел нож. Удивительно, но у обоих индейцев не было больше никакого оружия. Они долго скитались, терпели большие лишения, страдали от голода и жажды, не имея при этом возможности даже сменить одежду и мокасины, превратившиеся в рванье.

Трава по обе стороны от ручья была сильно примята. Засохшие обглоданные корки дикой дыни ясно свидетельствовали о том, как индейцы пытались утолить голод. Если уж краснокожий грызет зеленую дыню, то дела его действительно плохи!

Старый индеец вот уже несколько минут лежал на земле. Не поднимая головы, он пристально смотрел на воду. Так, в молчании, прошло довольно много времени, пока старик, медленно выпрямившись, не сказал:

— Уфф! Там есть рыба, но голыми руками ее не поймать. У нас с тобой нет даже крючков, чтобы сделать удочки. От этой дыни у меня живот свело!

— Кита Хомаша готов проглотить целого бизона! — с горечью отозвался другой.

— Великий Дух покинул нас! — скрипнул голос старика. Токви Кава, великий вождь команчей, должен голодать! Да кто поверит в такое?

— Виннету и Олд Шеттерхэнд за все ответят!

Лицо вождя приняло поистине сатанинское выражение, когда он прохрипел:

— Он попадет к нам в руки, этот шакал, которого называют Олд Шеттерхэндом! Мы настигнем его в пути! Он умрет еще более страшной смертью, чем Виннету — койот апачей!

— Кита Хомаша не уверен, что догонит их. Мы идем пешком, а у них отличные лошади.

— Мы шли прямиком через горы, и путь наш был подобен туго натянутому лассо. Им же верхом пришлось много петлять. Они уже потеряли уйму времени. Черный Мустанг знает здесь все горы и долины, ему известно, где появится враг. Когда вернется Ик Сенанда и привезет все, что нам необходимо, апач и пятеро белых будут у нас в руках!

— Если команчи в наших вигвамах узнают от него о том, что случилось, всех их охватит жажда мести!

— Уфф! Ты полагаешь, что он так глуп и все им расскажет? Великий Дух должен помочь ему и нам! Ик Сенанда знает, где мы, и если не прибыл вчера, то обязательно появится сегодня.

— А что делать остальным? Ик Сенанда оставил нам только ружье и нож. И это на сто голодных воинов!

— Разве воин может скулить от голода? — в голосе вождя послышался упрек.

— Сейчас никто меня не слышит, кроме тебя, вождь. Но и ты тоже голодаешь! Твои воины не боятся ни белых, ни краснокожих, ни диких зверей, но голод… Голод — это враг, который сидит внутри нас, в теле, и с ним нельзя бороться! Тут не помогут ни хитрость, ни отвага. Он может победить самого смелого! Потому не стыдно говорить о нем.

— Твоя правда, — согласился вождь. — И мое тело точит голод, выворачивая все внутренности. Ты говоришь, что не боишься никого, да я и сам презирал любого противника, но сейчас к нам явился враг, который смог одолеть меня.

— Кто же тот могучий враг?

Черный Мустанг повернулся и пристально взглянул на молодого воина:

— Он, как и голод, сидит внутри. Этот враг — моя ненависть к Шеттерхэнду. Она меня победила!

— Твоя правда, вождь. Сегодня мы покинули стоянку, чтобы раздобыть мяса, но так ничего и не нашли, кроме мерзкой дыни. Если остальным так же повезло с силками, как и нам с охотой, то никто из нас не выживет. У нас есть еще порох?

— На десять выстрелов, не больше.

— Тогда вся надежда на Ик Сенанду. Пусть он явится сегодня, иначе этот зверь-голод, рвущий наши тела… Уфф!