Страница 11 из 58
— Спасибо, сеньор! Здесь уже сидят четверо. Лучше уж я составлю компанию вон тому кабальеро36, скучающему в одиночестве. Я привык к просторам прерии и не люблю тесноты.
Он повесил ружье на дерево и подсел к мормону, поприветствовав его легким прикосновением к широкому полю своего сомбреро. Святой последнего дня аналогичным способом ответил на приветствие. Оба вели себя так, словно были совершенно незнакомы.
Хельмерс вошел в дом. Все остальные, побуждаемые естественной для них вежливостью, избегали в открытую глядеть на чужака. Это обстоятельство позволило ему шепнуть мормону:
— Что же ты не приехал? Знаешь же, как нам нужны известия.
«Мексиканец» проговорил эти слова на чистейшей английском языке.
— Мне не дают уйти, — ответил мормон.
— Кто же это?
— Вот тот проклятый ниггер.
— Это тот, что не сводит с тебя глаз? Какие претензии у него к тебе?
— Он утверждает, что я украл деньги у его хозяина, и собирается меня линчевать.
— Первое он, возможно, и угадал, но уж второе он должен выкинуть из своей башки, если не хочет, чтобы мы кнутами раскрасили его шкуру в кроваво-красный цвет. Есть новости?
— Да, шестеро искателей алмазов с большими деньжищами хотят пересечь Льяно.
— Тысяча чертей! Это нам подходит! Посмотрим, что у них в карманах. У последней жалкой компашки нечего было искать. Но тише! Хельмерс идет.
Хозяин возвращался с пивной кружкой, наполненной шнапсом. Поставив ее перед чужаком, он сказал:
— Вот, получите, сеньор! Вы, наверное, сегодня много времени провели в седле?
— В седле? — удивился незнакомец и вылил в себя почти половину содержимого кружки. — Разве у вас нет глаз? Или же, наоборот, у вас их столько, что вы видите то, чего на самом деле нет? Кто сидит в седле, тот должен иметь лошадь!
— Конечно.
— Так где же у меня лошадь?
— Видимо, там, где вы ее оставили.
— Valgame Dios!37 He стану же я оставлять свою лошадь в тридцати милях от вашей хибары, чтобы выпить у вас пойло, которое ни к черту не годится!
— Не пейте его, если оно вам не нравится! Впрочем, не помню, чтобы я говорил о тридцати милях. У такого человека, как вы, обязательно должна быть лошадь. Где она сейчас находится, меня не касается — это ваше дело.
— И я так думаю. Вам вовсе не стоит об этом заботиться. Поняли?
— Вы намереваетесь оспорить мое право позаботиться о лошади, попавшей на мою одинокую ферму?
— Вы меня боитесь?
— Ба! Хотел бы я посмотреть на человека, которого бы испугался Джон Хельмерс!
— Рад этому, потому что я как раз собирался спросить, могу ли я получить ночлег в вашем доме.
При этом он бросил на Хельмерса выжидательный взгляд. А тот ответил:
— Для вас в доме нет места.
— Черт возьми! Это почему же?
— Потому что вы сами сказали, что мне нечего о вас заботиться.
— Но не могу же я ночью отправиться к вашему ближайшему соседу, до которого я доберусь в лучшем случае к завтрашнему обеду!
— Ночуйте под открытым небом! Вечер погожий, земля теплая, и звездное небо будет для вас самым прекрасным одеялом, какое только можно вообразить.
— Так вы и в самом деле прогоняете меня?
— Да, сеньор. Кто хочет стать моим гостем, тот должен соблюдать вежливость.
— Значит, для того только, чтобы переспать в каком-то загаженном закутке, мне надо пропеть серенаду под гитару или под мандолину? Впрочем, как хотите! Мне не нужно вашего гостеприимства. Я везде найду местечко, где смогу подумать перед сном о том, что я скажу вам, когда нам снова придется встретиться.
— Только не забудьте подумать еще и о том, что я вам на это отвечу!
— Я должен понимать ваши слова как угрозу, сеньор?
Говоря это, незнакомец поднялся и грозно выпрямился перед хозяином во весь свой высокий рост.
— О, нет, — Хельмерс бесстрашно рассмеялся. — Пока меня не вынудят, я очень мирный человек.
— Таким и советую оставаться. Вы живете почти на краю Равнины Смерти. Здесь нужно соблюдать осторожность, чтобы жить с людьми в мире, иначе совершенно неожиданно дорогу к вам может найти Дух Льяно-Эстакадо.
— Вы с ним знакомы?
— Пока я его не видел. Но известно, что охотнее всего он является надменным людям, чтобы отправить их на тот свет.
— Не хочу с вами спорить. Может быть, все те люди, которых когда-либо находили в Льяно с дыркой от «Духа» во лбу, были в свое время надменными парнями. Однако же странно, что все они были разбойниками и убийцами.
— Вы так полагаете? — насмешливо спросил чужой. — Вы смогли бы это доказать?
— Более или менее. У этих надменных парней находили вещи, ранее принадлежавшие тем, кого убили или ограбили в Льяно. Это — достаточное доказательство.
— Если это так, я хотел бы вас дружески предостеречь: здесь, на своей уединенной ферме, никогда не обходитесь с людьми холодно, иначе вас тоже могут найти с дыркой во лбу.
— Сеньор! — взорвался Хельмерс. — Если вы скажете еще хотя бы слово, я вас уложу. Я не убийца, я — очень почтенный человек. Куда скорее можно посчитать способным на такой поступок того, кто прячет свою лошадь в кустах, чтобы притвориться бедным, безвредным человеком, чтобы хозяин не догадался, что имеет дело с bravo38.
— Это обо мне? — спросил чужак, рассвирепев.
— Если вы узнали в моих словах себя, я ничего против не имею. Сегодня вы уже второй человек, который лжет, когда говорит о том, что у него нет лошади. Первым солгал вот этот святой последнего дня. Возможно, ваши лошади стоят вместе. Может быть, там же находятся и другие всадники, ожидающие вашего возвращения. Предупреждаю, что этой ночью я буду охранять свой дом, а завтра на рассвете осмотрю окрестности. Тогда, вероятнее всего, выяснится, что у вас есть очень хорошая лошадь!
Чужак сжал кулаки, поднял правую руку для удара, шагнул поближе к Хельмерсу и крикнул ему в лицо:
— Парень, не хочешь ли ты сказать, что я bravo? Повтори-ка это пояснее, если у тебя хватит смелости, и тогда я убью тебя…
Его прервали.
Кровавый Лис обратил на этого человека меньше внимания, чем на его ружье. Когда чужак поднялся и повернулся к дереву спиной, юноша встал и подошел к дубу, намереваясь получше рассмотреть ружье. И тут его равнодушное лицо приняло совершенно другое выражение. Глаза вспыхнули, складка железной решимости пролегла у рта. Он повернулся к чужому и, прерывая его речь, положил ему руку на плечо.
— Что тебе надо, мальчик? — спросил незнакомец.
— Вместо Хельмерса отвечу тебе я, — спокойно сказал Кровавый Лис. — Да, ты bravo, разбойник и убийца. Берегись Духа Льяно, которого мы называем Мстящим Духом, потому что он воздает возмездие за каждое убийство, стреляя убийце прямо в лоб.
Гигант отступил на несколько шагов, окинул юношу взглядом, одновременно и удивленным и презрительным, а потом издевательски рассмеялся:
— Ты спятил, малыш? Стоит мне только пошевелить пальцем, и я сотру тебя в порошок!
— Молчи! Ты имеешь дело с Кровавым Лисом. Ты думал, что тебе позволено быть наглым с людьми. И тут появляется мальчишка, который сумеет доказать, что тебя надо бояться не больше, чем мертвеца. Мстящий Дух наказывает смертью убийц из Льяно. Ты убийца, а так как Духа здесь нет, то я заменю его. Читай свои последние Pater noster39 и Ave Maria40. Скоро ты предстанешь перед вечным судьей!
Эти слова молодого человека, почти еще мальчишки, произвели исключительное впечатление на присутствующих. Лис представился им в совсем ином свете, чем раньше. Он стоял, гордо выпрямившись, с угрожающе поднятой рукой, сверкающими глазами и непоколебимой решимостью на посуровевшем лице — настоящий судебный исполнитель, посланец правосудия.
36
Здесь: сударь (исп.).
37
Черт возьми! (исп.).
38
Здесь: разбойник (исп.).
39
Отче наш (лат.) — название молитвы.
40
Богородица, радуйся (лат.) — название католической молитвы.