Страница 8 из 174
— Нет, и здесь нету.
— Ну и черт с ним! Джо может и отвернуться. Я хочу выпить.
— Хорошо. Джо настоящий джентльмен.
Дьюк и Барбара сидели на полу на одеяле. Оба выглядели очень неважно. Хью спросил:
— А где Джо? Он не ранен?
Дьюк усмехнулся.
— Хочешь посмотреть на «спящую невинность»? Вон там, на нижней койке.
Хью обнаружил своего заместителя лежащим на спине, громко храпящим и таким же нетранспортабельным, как Грейс Фарнхэм. «Если не ошибаюсь, доктор Ливингстон» свернулся калачиком у него на груди. Хью вернулся в первый отсек.
— На сей раз взрыв был гораздо более удален от нас. Я очень рад, что у Джо есть возможность выспаться.
— А по мне, так взрыв был чертовски близко. И когда только у них кончатся эти проклятые ракеты?
— Я думаю, скоро. Друзья, мы только что с Карен организовали клуб «Я тоже боюсь» и собираемся отпраздновать его учреждение небольшим возлиянием. Еще кандидаты в члены клуба есть?
— Я почетный член!
— И я тоже, — поддержала Барбара.
— Еще бы!
Хью извлек откуда-то бумажные стаканчики и бутылку шотландского виски, а также секонал и милтаун.
— Принесите кто-нибудь воды.
— Я не хочу, чтобы какая-то вода мешалась со столь благородным напитком.
— А я, пожалуй, разбавлю, — сказала Барбара. — Как все-таки жарко!
— Отец, какая у нас сейчас температура?
— Дьюк, в туалетной есть термометр. Будь добр, сходи и посмотри.
— Конечно. А можно мне потом тоже принять снотворное?
— Ради бога, — Хью дал Карен одну капсулу секонала и таблетку милтауна, посоветовав Барбаре тоже принять успокоительное. Затем он и сам принял милтаун, решив, что декседрин слишком возбудил его. Вернулся Дьюк.
— Сто четыре градуса, — объявил он. — Я еще немного отвернул вентиль. Правильно?
— Скоро нам придется отвернуть его еще больше. Вот твои таблетки, Дьюк, — двойная доза секонала и милтауна.
— Спасибо, — Дьюк проглотил лекарства и запил их виски. — Пожалуй, я тоже лягу на полу. Кажется, это самое прохладное место в доме.
— Логично. Ну хорошо, давайте ложиться. Дадим таблеткам возможность проявить себя.
Хью сидел с Карен до тех пор, пока она не уснула, затем осторожно убрал руку, которую она продолжала сжимать во сне, и вернулся на свой пост. Температура поднялась еще на два градуса. Он еще больше отвернул вентиль на баллоне с кислородом, но уловив прощальное шипение остатков газа, покачал головой, взял гаечный ключ и перешел к другому баллону. Перед тем как отворачивать вентиль, он присоединил к нему шланг, который тянулся в жилой отсек. Отвернув вентиль, он уселся на одеяло и опять начал притворяться, что раскладывает пасьянс.
Через несколько минут на пороге появилась Барбара.
— Что-то мне не спится, — сказала она. — Можно составить вам компанию?
— Вы плакали?
— А что, заметно? Прошу прощения.
— Садитесь. Хотите сыграть?
— Давайте сыграем. В общем-то, мне просто не хочется быть одной.
— А мы с вами поговорим. Выпьете еще?
— С удовольствием! А может быть, не стоит тратить виски понапрасну?
— У нас его очень много. Да к тому же, когда его и пить-то, если не в такую ночь? Помните одно: мы оба должны следить за тем, чтобы другой не уснул.
— Хорошо. Буду стараться не дать вам заснуть.
Они выпили, разбавив скотч водой из бака. Было так жарко, что им показалось, что виски выходит с потом быстрее, чем они успевают пить его. Хью еще немного увеличил количество кислорода и тут заметил, что потолок слишком горяч.
— Барбара, должно быть, над нами горит дом. Потому что над потолком слой бетона толщиной в тридцать дюймов да еще два фута почвы.
— Как вы думаете, какая температура там, снаружи?
— Трудно сказать. Вероятно, мы находимся недалеко от эпицентра взрыва, — он еще раз пощупал потолок. — Я сделал эту штуку более чем прочной: потолок, стены и пол представляют собой сплошную бетонную коробку, усиленную стальной арматурой. И правильно. У нас еще могут быть затруднения с дверями. Этот жар… да и от взрывной волны все могло перекосить.
— Так мы в ловушке? — тихо спросила она.
— Нет-нет. В полу этой комнаты есть люк, ведущий в туннель, защищенный бетоном. Он выходит в канаву за садом. В случае чего мы пробьемся. У нас есть ломы и домкрат. Даже если выход завален и покрыт вулканическим стеклом — это меня не тревожит. Меня тревожит другое: сколько мы еще продержимся здесь, внутри… И будет ли безопасно выйти наружу?
— А как с радиоактивностью?
Он поколебался.
— Барбара, какая вам разница? Вам что-нибудь известно о радиации?
— Конечно. В колледже я в основном занималась ботаникой. И в генетических экспериментах мне приходилось пользоваться изотопами. Хью, мне легче будет узнать самое худшее, чем пребывать в неведении, — из-за этого-то я и плакала.
— М-м-м… Положение гораздо хуже, чем я сказал Дьюку, — он указал большим пальцем через плечо. — Счетчик вон там, за бутылями. Сходите посмотрите.
Барбара отправилась к счетчику и некоторое время оставалась возле него. Вернувшись, она молча села.
— Ну, как? — спросил он.
— Можно я выпью еще немного?
— Конечно! — он налил ей виски и разбавил его.
Она глотнула и тихо сказала.
— Если радиация не начнет уменьшаться, то к утру дойдет до красной черты, — она нахмурилась. — Конечно, эта предельная цифра из перестраховки занижена. Если я правильно помню, тошнить нас начнет не раньше, чем на следующий день.
— Излучение скоро начнет спадать. Поэтому меня больше беспокоит жара, — он взглянул на термометр и еще немного приоткрыл вентиль. — Сейчас работает батарейный поглотитель. Не думаю, что нам стоит в такой жаре крутить ручной воздухоочиститель. Одним словом, о це-о-два начнем беспокоиться только тогда, когда станем задыхаться.
— Резонно.
— Давайте не будем больше говорить о подстерегающих нас опасностях. О чем бы вы хотели поговорить? Может быть, расскажите немного о себе?
— Да мне и рассказывать-то почти нечего, Хью. Пол женский, белая, двадцати пяти лет от роду. Учусь, вернее, училась в колледже, после неудачного замужества. Брат — военный летчик, так что, может быть, он уцелел. А родители мои живут в Акапулько — возможно, и они живы. Домашних животных, слава богу, нет. Я очень рада, что Джо спас своего кота. Я ни о чем не жалею, Хью, и ничего не боюсь. Только как-то тоскливо… — она тяжело вздохнула. — Все-таки это был очень хороший мир, даже несмотря на то что в нем я была несчастлива.
— Не плачьте.
— Я не плачу. Это не слезы. Это пот.
— О да. Конечно.
— В самом деле, просто невыносимо жарко, — она вдруг завела руку за спину. — Вы не против, если я сниму эту штуку, как Карен? Он буквально душит меня.
— Пожалуйста, дитя мое, если вам так будет легче, снимите. Я на своем веку насмотрелся на женщин, не говоря уже о Грейс. Так что вид обнаженного тела не шокирует меня, — он встал, подошел к счетчику радиации. Проверив его показания, он взглянул на термометр и еще больше отвернул вентиль на баллоне.
Вернувшись на свое место, Фарнхэм заметил:
— В принципе, я мог бы запасти вместо кислорода сжатый воздух. Тогда мы могли бы курить. Но я не думал, что кислород придется использовать для охлаждения, — он, казалось, совсем не обратил внимания на то, что она последовала его приглашению чувствовать себя как ей удобнее. — Наоборот, я беспокоился о том, как обогреть убежище. Хотел придумать печь, в которой использовался бы зараженный воздух. Без какой-либо опасности для обитателей убежища, что вполне возможно, хотя и трудно.
— Я и так считаю, что вы все замечательно оборудовали. Я никогда не слышала об убежище с запасом воздуха. Ваше, вероятно, единственное. Вы настоящий ученый. Верно?
— Я-то? Боже, конечно, нет! Единственное, что я закончил, — это школу. А то немногое, что я знаю, я почерпнул за свою долгую жизнь. Кое-что во время службы на флоте, кое-что на заводе, кое-что из книг. Потом я некоторое время работал в одной строительной конторе и там узнал кое-что о строительстве и трубах. После этого я стал подрядчиком, — он улыбнулся. — Нет, Барбара, я просто нахватался всего понемногу. Ненасытное любопытство слоненка. Вроде нашего «Если не ошибаюсь, доктора Ливингстона».