Страница 30 из 34
Так уж повелось со дня основания колонии, что охрана у Смотрителя была немногочисленна. Тюремщики в историческом смысле были не нужны, в чем заключалась одна из привлекательнейших сторон колониальной пенитенциарной системы — она была дешева. Смотритель и его помощник, конечно, нуждались в охране, равно как и заезжие шишкари, но самой тюрьме надзиратели были ни к чему. Даже корабли перестали охранять, после того как бессмысленность этой меры стала очевидна, и к маю 2075 года численность стражников сократилась до минимума, причем всех их набирали из числа вновь прибывших ссыльных.
Однако потеря девятерых стражников за один вечер кое-кого напугала. В том числе и Альвареса — он «подшил» копии своих рапортов с требованиями помощи в файл «Зебра», и Майк их прочел. Лагерник, служивший до ссылки полицейским офицером на Терре, а затем заделавшийся стражником в Луне, Альварес был, пожалуй, самым запуганным и самым одиноким человеком в Булыжнике. Он требовал все новой и все более ощутимой подмоги, угрожая в случае отказа подать в отставку — пустая угроза, которую Администрация раскусила бы в момент, знай она Луну хоть немного. Ведь если бы Альварес показался безоружным в любом поселении, он прожил бы ровно столько времени, сколько смог бы остаться неузнанным.
Свое подкрепление он получил. Мы так и не узнали, кто же отдал приказ о том рейде. Прыщ Морт подобных настроений никогда не обнаруживал, правитель он был из породы чурбанов. Может, сам Альварес расстарался — в должность шефа безопасности он вступил недавно, хотел показать товар лицом, не исключено, что метил и на место Смотрителя. Вернее же всего, доклады Смотрителя о подпольной активности побудили Администрацию на Земле навести у нас порядок.
Одна глупость повлекла за собой другую. Новые стражники были набраны не из этапированных, а из элиты внутренних войск Федерации Наций — лихих драгун-усмирителей. Парни они были злобные, крутые, в Луну отправляться не хотели и к тому же вскоре поняли, что «краткосрочная полицейская акция» обернулась для них путешествием в один конец. Они ненавидели Луну и лунарей, считая нас виновниками своих бед.
Заполучив драгун, Альварес установил круглосуточные посты на всех станциях метро, а также ввел паспорта и паспортный контроль. Существуй в Луне законы, его действия были бы противозаконны, поскольку девяносто пять процентов из нас теоретически считались свободными — либо родились здесь, либо отсидели свой срок. В городах этот процент был еще выше, так как лагерники жили в барачных поселениях Комплекса и в город выходили только по выходным — два дня в лунный месяц, бесцельно и без денег шатаясь по улицам в надежде, что кто-нибудь поставит им дармовую выпивку.
Однако паспортная система не являлась незаконной, так как распоряжения Смотрителя были у нас единственными законами. В газетах напечатали объявления, нам предложили в недельный срок приобрести паспорта, и в одно прекрасное утро, ровно в восемь ноль-ноль, постановление вступило в силу. Некоторые лунари вообще никуда не ездят, другим приходится путешествовать по делам, а кое-кто мотается из небольших периферийных поселений или даже из Луна-Сити в Новолен и обратно. Что ж, послушные мальчики заполнили анкеты, заплатили деньги, сфотографировались и получили паспорта. Я, по совету профа, тоже заделался паинькой, купил паспорт и приложил его к пропуску, разрешавшему работать в Комплексе.
Паинек оказалось маловато. Лунари в это дело не поверили. Паспорта? Что за штука такая неслыханная?
На станции метро «Южная» в то утро стоял солдат, одетый в желтый мундир, а не в свою обычную войсковую форму; было похоже, что он ненавидит и мундир, и всех нас в придачу. Я никуда ехать не собирался — просто прогуливался да посматривал по сторонам.
Объявили о капсуле на Новолен. Толпа человек в тридцать двинулась к турникету. Gospodin Желтый Мундир потребовал паспорт у первого подошедшего. Лунарь остановился и затеял спор. В это время второй протиснулся за спиной у солдата. Тот повернулся, заорал, но еще трое или четверо просочились мимо. Охранник потянулся за пистолетом; кто-то схватил его за локоть, пистолет выстрелил — пулевой, не лазерный, стреляет оглушительно.
Пуля щелкнула о перрон и со свистом куда-то срикошетила. Я отступил подальше. Пострадал только один человек — стражник. Когда первая группа пассажиров спустилась по пандусу, он недвижно лежал на платформе.
Никто не обращал на него внимания; его обходили, перешагивали через него — остановилась лишь одна женщина с ребенком на руках; она тщательно прицелилась, пнула его каблуком в лицо и пошла себе по пандусу вниз. Вероятно, он был уже мертв, но я не стал дожидаться, чтобы удостовериться в этом. Полагаю, что тело так и провалялось там до смены караула.
На следующее утро на посту стояла половина взвода. Капсула на Новолен ушла пустой.
Потом все утряслось. Те, кому надо было ездить, получили паспорта, а самые твердокаменные прекратили поездки. Пост у входа в метро теперь состоял из двух человек — один проверял паспорта, другой страховал его с пистолетом в руке. Проверяющий явно старался не перетруждаться, и правильно делал, ибо у большинства пассажиров документы были фальшивые, причем первые подделки были крайне грубыми. Вскоре, однако, откуда-то выкрали бланки, и подделки стали выглядеть не хуже официальных документов. Правда, стоили они дороже настоящих, но лунари предпочитали паспорта, выпускаемые частными фирмами.
Наша организация фальшивки не изготовляла, мы только поощряли торговлю ими и знали, у кого они есть, а у кого нет. Майк хранил у себя полный список официально выданных паспортов. Это помогало нам отделять козлищ от овнов в тех файлах, которые мы начали составлять; их тоже хранили у Майка, под шифром «Бастилия». Мы решили, что человека с поддельным паспортом можно считать нашим потенциальным соратником. По сети ячеек было спущено указание — не вербовать в организацию людей с официальными документами. Если же у вербовщика были сомнения, ему достаточно было послать запрос наверх и ждать ответа.
Но неприятности стражников этим не ограничивались. Ни достоинство солдата, ни состояние его духа не улучшалось от того, что перед ним или, еще хуже, у него за спиной прыгали дети, передразнивая каждое его движение, а то и просто носились взад-вперед, выкрикивая непристойности, корча рожи и складывая из пальцев всем известную фигуру. Во всяком случае, солдаты воспринимали это как оскорбление.
Один солдат ударил мальчонку ладонью по лицу и выбил несколько зубов. Результат: убиты два охранника и один лунарь.
После этого постовые стали детей игнорировать.
Мы ничего специально не придумывали, мы лишь поддерживали общий настрой. Кому, скажите, могло прийти в голову, что милая пожилая леди вроде моей старшей жены станет поощрять хулиганские выходки ребятни? Но именно она-то их и поощряла.
Были и другие вещи, которые раздражали холостых людей, оказавшихся вдали от дома. Одну мы спровоцировали сами.
Дело в том, что драгун-усмирителей завезли в Булыжник, так сказать, без дамского обеспечения.
Многие наши девицы — настоящие красавицы, и некоторые из них взяли за обыкновение слоняться по станциям. Одеты они были куда легче обычного, то есть близко к нулю, зато надушены сильнее, причем духами крепкими и возбуждающими. С желтомундирниками они не разговаривали и даже на них не смотрели — просто прохаживались в поле зрения солдат, волнообразно покачиваясь, так как умеют лишь девушки-лунарки (женщины Терры так ходить не могут — шестикратный вес не позволяет).
Такое зрелище, естественно, собирало толпы лиц мужского пола, от взрослых мужиков до неоперившихся салажат: красотке — восторженные свистки и аплодисменты, «мальчику в желтом» — ядовитые насмешки. Первыми начали эту игру платные шлюшки, но вскоре образовался такой наплыв желающих, что проф решил не тратить больше деньги на постановку. И оказался прав: даже наша Людмила, застенчивая, как котенок, вызвалась попробовать, однако Ма категорически ей это запретила. Зато Ленора — на десять лет старше и самая красивая в нашей семье — попробовала, и Ма ее не бранила. Ленора вернулась раскрасневшаяся, взволнованная и довольная собой, горя желанием и дальше дразнить врага. Причем по собственной инициативе — ей и невдомек было, что революционная каша уже заварилась.