Страница 12 из 204
Но его дурацкие сюжеты вполне подходили для переложения в современную прозу, разумеется, с изменениями в интонации, именах действующих лиц и географических названиях. Нельзя даже сказать, что я крал эти сюжеты. Скорее всего, слегка их «заимствовал». Они теперь в широком обиходе, мои права на них закреплены, да к тому же и сам Вагнер умыкал их откуда-то из прошлого!
Я вполне мог обеспечить себе доход, используя лишь вагнеровские сюжеты, но они уже сидели у меня в печенках. Поэтому, когда Фингерхут ушел в отставку и купил себе ранчо в Турции, я бросил писать любовные истории и перешел на военную прозу. Ее продавать оказалось намного труднее, и иногда я почти голодал, поскольку, зная кое-что о войне, я, в соответствии с теорией Фингерхута, обрек себя на истинные скачки с препятствиями.
Кроме того, далеко не все из того, что я знал о войне и военной службе, можно было ввести в рассказ или роман. И все же с некоторым сожалением я вспоминал, насколько проще было иметь дело с «историями о любви», ибо ни я, ни Фингерхут, ни сам Вагнер не могли похвалиться доскональным знанием женщин…
В особенности это оказалось применимым к моей Гвен. Я всегда полагал, что любой женщине при переезде с квартиры требуется минимум семь мулов либо эквивалентный им огромный контейнер. И я считал, что женщины по своей природе существа неорганизованные. Я был убежден в этом.
Но Гвен собралась покинуть свою квартиру всего лишь с двумя чемоданами — одним, большим, для одежды (он, кстати, был меньше моего саквояжа!), в котором все было очень аккуратно уложено, и другим, поменьше, для прочих предметов. Вот так.
Она выстроила в ряд наши пожитки: чехол, узел, большой чемодан, маленький чемодан, свою сумку, мою палку и японское деревце. Задумчиво их оглядев, она произнесла:
— Мне кажется, я могла бы все это увязать так, чтобы самой вынести из дома.
Я запротестовал:
— Интересно, как ты это себе представляешь? У тебя же, кажется, всего две руки. Надо нанять тележку.
— Как скажешь, Ричард!
— Так и скажу, — я двинулся к ее терминалу и застыл. — Ох, я и забыл! — Гвен, казалось, не слышала, ибо все ее внимание поглотило японское деревце. — Я и забыл! — повторил я. — Гвен, ты становишься не очень-то разговорчивой. Я сейчас тихонько проскользну к ближайшему терминалу и сразу же вернусь.
— Нет, Ричард!
— Но ведь это всего лишь мгновение.
— Нет и нет, Ричард!
Я вздохнул:
— Как ты непреклонна!
— Ричард, я согласна на что угодно, только бы сейчас не расставаться. Я даже не возражаю против того, чтобы все оставить здесь, рассчитывая, что мы сможем вернуться. Или, скажем, все вынести наружу и оставить перед дверью, а самим пойти на поиски тележки и еще позвонить мистеру Миддлгаффу.
— И по возвращении констатировать пропажу всего? Или тут поблизости вовсе не водятся двуногие крысы? — спросил я саркастически.
В любом космическом спутнике-поселении водились свои «темные ходоки», весьма нежелательные для властей. Они всячески избегали возвращения на Землю. Предполагалось, что власти успешно их вылавливают и высылают, но насчет «высылки» ходили всякие слухи, которые заставляли меня по возможности избегать встреч с такими «грызунами».
— Имеется, сэр, еще один способ, адекватный нашему продвижению к будке с терминалом, — сказала Гвен. — Если бы нам удалось добраться до жилищного Управления и получить новое обиталище, то тогда мы вызвали бы тележку и дождались ее там. Но будка имеет то преимущество, что она близко. Ты раньше сказал, что поднял бы оба груза, а трость приторочил бы к чехлу. Я, пожалуй, позволю тебе так сделать, но только ненадолго. Тогда я возьму оба чемодана, а сумку перевешу через плечо. Единственной проблемой останется японское деревце. Но, Ричард, ты же видел в «Географическом журнале» туземных девушек, несущих на голове узлы?
Не дожидаясь ответа, Гвен подняла горшок с деревцем, примостила его на макушке, расправила локти, улыбнулась мне, потом присела, согнув лишь колени, и взяла в обе руки по чемодану.
Она прошлась по квартире, поворачиваясь кругом и ожидая моей реакции. Я зааплодировал.
— Благодарю вас, сэр! Осталось только одно. На пешеходной дороге может быть людно, и меня, чего доброго, толкнут.
Она изобразила это, выпустив из рук чемоданы и на лету подхватив падающий горшок с деревцем.
— Вот так я поступлю!
— Но тогда я брошу свои вещи, выхвачу палку и отколочу обидчика. Болвана, который тебя толкнет. Правда, я не забью его до смерти. Просто проучу. И конечно, лишь в том случае, если обидчиком окажется самец, достигший зрелого возраста. Если же нет, я просто передам его властям.
— Не сомневаюсь, что ты так и поступишь, милый! Но я не очень-то боюсь, что меня толкнут, особенно если ты будешь идти впереди, создавая фарватер. Договорились?
— Хорошо. Но при условии, что ты оголишь свою талию.
— А зачем?
— На тех снимках в «Географическом журнале» у женщин талия непременно оголена. Это единственное, из-за чего журнал их снимает.
— Ну и прекрасно, раз ты этого хочешь. Хотя не уверена, что это мой стиль.
— Напрашиваешься на комплимент, обезьянка? Ты будешь ослепительно выглядеть, но не стоит очень баловать этим уличный сброд. Поэтому останься с прикрытой талией.
— Мне все равно. Если хочешь, я вполне могу и оголиться!
— Чересчур ты что-то покладиста! Делаешь так, как тебе хочется, но при этом вроде бы поддакиваешь мне. Это что, обычные женские уловки?
— Конечно!
Наше собеседование прервал звонок в дверь. Гвен удивилась.
— Позволь мне, — сказал я и, шагнув к двери, нажал на кнопку переговорника. — Кто там?
— Послание от Менеджера.
Я убрал палец с кнопки и спросил Гвен:
— Открыть?
— Думаю, да.
Я нажал на другую кнопку, дверь распахнулась, и человек в прокторской форме шагнул внутрь. Дверь захлопнулась. Он ткнул мне в руки какой-то листок.
— Распишитесь здесь, сенатор, — сказал он, но тут же отдернул руку, — Скажите, а вы точно сенатор от «Стандарт Ойл»?
5
Он был одним из тех людей, которых смерть чрезвычайно украсила.
— Вы почему вдруг отступили? Кто вы такой? Назовите себя!
— А что? Если вы не сенатор, то забудьте о моем приходе. Я, наверное, ошибся адресом.
Посетитель сделал шаг назад и ударился спиной о дверь, всем своим видом изображая замешательство. Он повернул голову и попытался дотянуться до кнопки, открывающей замок.
Я сбросил его руку.
— Я велел вам назвать себя! Этот шутовской наряд еще ни о чем не говорит. Я желаю видеть ваше удостоверение. Гвен, задержи его!
— Конечно, сенатор!
Он сунул руку в задний карман брюк и быстро вытянул оттуда какую-то штуковину. Гвен стукнула его по руке, и неизвестный предмет выпал. Я сбоку ребром ладони ударил посетителя по шее. Листок бумаги кружился и кружился в воздухе, пока человек медленно ничком падал на пол. Из-за низкого притяжения здесь любое падение напоминало замедленную съемку. Это зрелище показалось мне довольно зловещим предвестием.
— Не давай ему шевельнуться, Гвен.
— Одну секундочку, сенатор, последи-ка за ним, — откликнулась она, шаря в сумке. Я отошел назад и подождал. Она продолжала: — Теперь порядок. Только не перекрывай мою линию огня, пожалуйста!
— Вас понял, прием, — отозвался я, не спуская глаз с гостя, распростертого на полу.
Его неуклюжая поза говорила о том, что он пока пребывает «в нокауте», однако не исключалось и притворство. Вряд ли я так уж сильно его стукнул! Поэтому я сильно надавил на левую чувствительную точку шеи поверженного, стараясь заставить его вскрикнуть и дернуться, если обморок был притворным. Но он не шелохнулся.
Тогда я обследовал незваного посетителя сперва со спины, потом перевернув вверх лицом.
Его брюки не соответствовали кителю: отсутствовал галун, отличавший прокторскую форму. Да и китель, явно сшитый не на него, имел неважнецкий вид. В карманах брюк я нашел несколько крон ассигнациями, лотерейный билет и пять патронов «шкода» калибром шесть с половиной миллиметров. Они могли подойти и к пистолету, и к автомату, и к винтовке, и их хранение почти везде считалось противозаконным. Но больше ничего — ни бумажника, ни удостоверения. Судя по исходившему от него запаху, он явно нуждался в омовении. Я отодвинулся и встал.