Страница 10 из 204
«ЭЛЕКТРИЧЕСТВО И ВСЕ ЭЛЕКТРОПРИБОРЫ БУДУТ ОТКЛЮЧЕНЫ В 13:00».
После этого на экране появились цифры отсчета времени — тоже крупно: 12:31 у меня на глазах сменилось на 12:32.
— Ричард, что за ерунду они там вытворяют?
— Да все еще пытаются заставить меня свихнуться, я полагаю. Но ни черта у них не выйдет. Вместо этого мы в течение двадцати восьми… нет, двадцати семи минут вычистим отсюда весь хлам, накопившийся за пять лет.
— Слушаюсь, сэр! Я могу помочь?
— Молодчина! Вывали все из малого шкафа в передней и большого в спальне — прямо на кровать. На полке в большом гардеробе большая матерчатая сумка, вернее, чехол от парашюта. Запихивай все туда как можно плотнее. Ничего не сортируй, вали подряд. А вот в халат, что был на тебе во время завтрака, сложи то, что не влезет в чехол, и перетяни его поясом.
— А туалетные принадлежности?
— Ах да! В кладовке есть автомат, выдающий пластиковые мешки, засунь все в мешок и тоже вложи в узел. Лапушка, из тебя выйдет превосходная супруга!
— Ты абсолютно прав. Большой опыт предыдущих браков, мой родной. Ведь из вдов получаются лучшие жены! Тебе не хотелось бы послушать о моих мужьях?
— Может, и хотелось бы, но не сейчас. Припаси это для какого-нибудь скучного вечера, когда у тебя будет мигрень, а я слишком устану, чтобы работать.
Свалив девяносто процентов упаковочных забот на Гвен, остальными десятью, самыми трудными, я занялся сам — моими записями и архивом.
У писателей, как правило, полно багажа, а военные, тоже как правило, путешествуют всегда налегке. Из-за этого противоречия я давно бы угодил в сумасшедший дом, если бы не замечательное изобретение для писателей (после резинки на конце карандаша): электронный архив.
Я пользуюсь дискетками «Сони Мегавэйферс» емкостью в добрых полмиллиона слов каждая. Это чудо имеет радиус в два сантиметра и толщину в три миллиметра. Информация упакована в дискетках так плотно, что и вообразить нельзя!
Я уселся рядом с терминалом, отстегнул протез («липовую ногу», если хотите!) и открыл его верхнюю часть. Запихнув свои «памятные облатки», изъятые из селектора терминала, в цилиндр, игравший роль «берцовой кости» в моем протезе, я прикрыл эту полость и водворил протез на место.
Таким образом, при мне в буквальном смысле слова находились все архивы и записи, необходимые в моем бизнесе: контракты, деловые письма, копии моих сочинений, важная корреспонденция, необходимые адреса, наметки будущих рассказов, квитки о выплаченных налогах и так далее, до отвращения… До эры электронных файлов аналогичная бумажная документация тянула бы на полторы тонны, да еще плюс полтонны стальной упаковки объемом в несколько кубических метров. Теперь же это весило всего несколько граммов и занимало места не больше, чем мой средний палец. Двадцать миллионов слов архивного хранения!
Мои «облатки» спокойно уместились в «берцовой кости», там им не грозили похищения, потеря или повреждение. И кому бы пришло в голову спереть чужой протез? И сам калека мог ли позабыть где-либо свою искусственную ногу? Он ее снимает на ночь, но первое, к чему он тянется утром, — его протез!
На протез не обратят внимание даже налетчики. Причем почти никто и не догадывался, что у меня нет ноги. И всего раз мне случилось остаться без него: коллега, отнюдь не мой приятель, вынес протез на ночь из моей комнаты. Отомстил, так сказать: мы с ним разошлись во взглядах на литературу! Но я выскочил утром на одной ноге, отколотил обидчика его же каминной кочергой, пристегнул протез, схватил свои бумаги и удалился. Писательское дело, хоть и требует сидячего образа жизни, все же иногда оживляется такими «взрывными» эпизодами!
Терминал показывал 12:54, когда мы почти закончили укладываться. Осталось увязать пачку книг — настоящих, отпечатанных на бумаге. Гвен их тоже засунула в узел, сооруженный из халата.
— Что еще? — спросила она.
— По-моему, все, — ответил я. — Быстренько осмотрюсь напоследок, выставим все в коридор и подумаем, как быть, когда они выключат свет.
— А что делать с этим бонсай-деревцем? — спросила Гвен, уставившись на карликовый клен, которому уже стукнуло около восьмидесяти лет: росточку-то всего тридцать девять сантиметров.
— Его совершенно некуда засунуть, лапушка. К тому же, деревце надо поливать несколько раз в день. Пусть это чувствительное созданьице достанется следующему жильцу.
— Фиг ему достанется, шеф! Ты его сам донесешь до моей квартиры, а я возьму весь багаж.
Должен признаться, «чувствительное созданьице» мне никогда особо не нравилось.
— А мы что, отбываем на твою квартиру?
— Куда же еще, милый? Конечно, нам нужно помещение побольше, но в нашем бедственном положении сгодится любая крыша над головой. Поскольку все свалилось как снег на голову!
— Ну, свалилось так свалилось! Гвен, ты лучше напоминай мне почаще, чтобы я говорил: «Как я доволен, что надумал жениться на тебе!»
— Но ведь ты вовсе и не думал об этом? Мужчинам такое не свойственно!
— В самом деле?
— Правда, правда! Но я все же буду напоминать, чтобы ты произносил именно эти слова.
— Пожалуйста, напоминай почаще! Я рад, что и ты надумала взять меня в мужья… А ты обещаешь снять с меня заботы о «чувствительном создании»?
Она не ответила, ибо светильники два раза мигнули, и мы ужасно заторопились: Гвен стала выволакивать все в коридор, а я лихорадочно обошел свою бывшую квартиру. Свет снова мигнул, я схватил палку и успел выскочить за дверь раньше, чем она захлопнулась за мной с треском. Гвен похлопала меня по спине.
— Спокойствие, босс! Вдохни поглубже. Сосчитай до десяти, пока не выдохнешь. После этого давай-ка потихоньку выбираться.
— Мы должны были бы посетить с тобой Ниагарский водопад. Я уже говорил тебе это? Говорил.
— Конечно, Ричард. Подними, пожалуйста, деревце. На этом перегоне я понесу и узел, и саквояж — в каждой руке по вещи. Держим курс на отметку нулевого притяжения?
— Да, но я возьму саквояж и дерево. А палку просуну в лямки саквояжа.
— Пожалуйста, не будь «macho», Ричард! Не сейчас, когда у нас столько проблем.
— «Macho» — слово унизительное, Гвен! Если ты его еще раз произнесешь, я тебя шлепну, скажешь в третий раз — побью этой палкой. И буду «macho», когда мне вздумается!
— Да, сэр, моя — Джейн, твоя — Тарзан! Возьми же деревце, пожалуйста.
Мы нашли компромисс. Я взял саквояж и пошел, опираясь на палку. Гвен рукой подхватила узел, в другую взяла деревце; узел явно перевешивал. Ее первоначальное предложение, должен признать, было более разумным: обе ноши весили не так уж много, и по мере продвижения к нулевой отметке их вес падал. Я чувствовал глупость своего поведения и некоторую неловкость: ведь я поддался искушению не признавать себя калекой и доказать, что способен сам справиться с ношей! И непонятно, что хуже — поддаться глупому искушению или согласиться со своей немощью?
Достигнув оси космического спутника-цилиндра, мы оказались в невесомости и полетели вперед вместе со своим скарбом, пристегнутым к поясам. Гвен держала деревце двумя руками. Когда мы добрались до ее «кольца», Гвен взяла обе ноши, и я не стал препираться. Все путешествие заняло не более получаса. Вызвать бы лифт, но придется долго ждать: пресловутое «приспособление по охране труда» частенько задерживалось.
Гвен положила груз перед дверью квартиры и произнесла команду в переговорное устройство. Дверь не открылась. Не открылась, но заговорила:
— Миссис Новак, пожалуйста, позвоните сейчас же в Управление по жилищным вопросам. Ближайший терминал находится в кольце сто пять, у радиуса один тридцать пять, уровень притяжения ноль шесть десятых, рядом со стоянкой персонального транспорта. Разговор будет оплачен властями «Золотого правила».
Нельзя сказать, что это меня сильно удивило, но я вконец расстроился. Остаться без жилья — все равно, что остаться без еды. А может, и хуже.
Но Гвен повела себя так, словно и не услышала мерзкого предложения. Она лишь скомандовала: