Страница 35 из 37
Пожилой лысый гном — владелец револьвера-переростка — возник за моей спиной и тут же принялся браниться. Я был совершенно уверен, что он ругался на чем свет стоит, хотя язык мне был незнаком. Стар повернулась к гному, что-то спокойно сказала ему на том же языке, подвинулась, освобождая место, и протянула ему форель. Он схватил рыбу и откусил от нее огромный кусок, бормоча уже по-английски:
— В следующий раз ничего ему не заплачу. Вот увидишь!
— А не надо было пытаться обжуливать его, Руфо. Возьми-ка грибов. А где багаж? Мне надо переодеться.
— Вон там! — И он снова принялся пожирать рыбу.
Руфо был прекрасным доказательством того, что некоторым людям лучше всегда быть одетыми. У него была ярко-розовая кожа и весьма солидный животик. В то же время мускулатура у него была что надо, чего я и не подозревал, иначе был бы куда осторожнее, отнимая у него пушку. В глубине души я решил, что, если нам случится схватиться в индейской борьбе, мне придется прибегнуть к какой-нибудь нечестной уловке.
Он взглянул на меня сквозь полтора фунта форели и спросил:
— Не желает ли милорд переодеться?
— А? После того, как ты позавтракаешь. И к чему этот титул «милорд»? Ведь последний раз, когда мы встречались, ты запросто тыкал мне в физиономию своей пушкой.
— Очень сожалею, милорд. Но Она велела так поступить… А когда Она приказывает, приходится повиноваться, сами понимаете.
— Меня это устраивает. Кто-то же должен командовать. А меня зови просто Оскар.
Руфо глянул на Стар, она кивнула. Он ухмыльнулся:
— О’кей, Оскар. Претензий нет?
— Никаких.
Он положил рыбу на камень, вытер ладонь о голое бедро и протянул мне:
— Отлично. Значит, вы будете рубить, а я вывозить.
Мы пожали друг другу руки, причем каждый попытался испытать силу другого. Кажется, мне удалось чуть перебороть Руфо, но я вынес впечатление, что не иначе он когда-то занимался кузнечным ремеслом.
Стар казалась очень довольной, у нее снова появились ямочки на щеках. Она уютно устроилась у огня и стала похожа на лесную нимфу, занятую чаепитием во время обеденного перерыва. Внезапно она протянула мне свою сильную тонкую руку и положила ее поверх наших.
— Мои храбрые друзья! — сказала она серьезно. — Мои славные мальчики. Руфо, все будет хорошо.
— Вам был Знак? — с интересом спросил он.
— Нет, только предчувствие. Я совершенно спокойна.
— Вряд ли можно что-нибудь утверждать определенно, — возразил Руфо, — пока мы не рассчитались с Игли.
— Оскар справится с Игли. — Стар поднялась каким-то необыкновенно гибким движением, — Кончай с рыбой и распаковывай. Мне нужна одежда. — Она сразу стала очень деловитой.
Стар была многолика — ничуть не меньше, чем целый взвод из Женской Вспомогательной Службы. И заметьте — это не гипербола. В этой женщине заключились все прочие — от Евы, раздумывающей, какой из двух фиговых листков пойдет ей больше, до современной дамы, которая жаждет оказаться в недрах самого модного магазина совершенно голой, но с чековой книжкой в руках. Когда я встретил ее впервые, она казалась чуть ли не «синим чулком», интересующимся проблемами одежды не более, чем я сам. У меня же лично одежда не вызывала вообще никаких эмоций. Быть представителем нынешнего поколения нерях — значит получить существенную добавку к студенческому бюджету, ибо самые простые джинсы считаются тут au fait[63], а пропахшая потом рубашка последним писком моды.
При второй нашей встрече Стар была одета в лабораторный халат и узкую юбку, в которых умудрялась выглядеть одновременно и деловой женщиной, и славным парнем. Но сегодня — в это утро, или как его там назвать, она была полна женственности и жизни. Она отдавалась рыбной ловле с такой страстностью, что не могла сдержать восторженных воплей. А через несколько секунд она уже превратилась в девчонку-скаута, с пятнами сажи на щеках, с волосами, небрежно заброшенными за плечо, чтобы уберечь их от огня, пока готовила завтрак.
Теперь же это была Вечная Женщина, которой предстояло заняться разборкой Новых Нарядов. Я-то понимал, что надеть на Стар платье было все равно что покрасить масляной краской королевские драгоценности, но следовало признать, что если мы не собираемся играть в «Я — Тарзан, ты — Джейн» в этой лощине до времени, пока нас не разлучит смерть, то какая-то одежда, хотя бы для того, чтобы охранять великолепную кожу Стар от сучков и терниев, определенно понадобится.
Багаж Руфо оказался чем-то вроде небольшой черной шкатулки, размерами и формой походившей на пишущую машинку. Он раскрыл ее.
И еще раз раскрыл.
И раскрыл очень много раз.
И продолжал раскрывать до тех пор, пока эта штуковина не приобрела размеры небольшого грузовичка, доверху набитого множеством вещей. Поскольку дома меня прозвали «Правдивым Джеймсом» сразу же, как я начал говорить, то вам придется предположить, что я стал жертвой галлюцинаций, вызванных гипнозом или наркотиками.
Что касается меня лично, то я твердой точки зрения не имею. Всякий, кто изучал математику, знает, что внутренняя поверхность предмета теоретически не обязательно меньше наружной, а каждый, кому довелось видеть, как какая-нибудь толстуха пролезает сквозь узкую щель, знает, что эта теория находит и практическое доказательство. Шкатулка Руфо была лишь расширенным изданием указанного постулата.
Первым делом Руфо достал из шкатулки здоровенный сундук из тикового дерева. Стар тут же открыла его и принялась вытаскивать из таинственных глубин всевозможные прозрачные прелести.
— Оскар, что ты думаешь об этом? — Она прижимала к груди длинное зеленое платье, разглаживая юбку на одном из бедер для лучшего обозрения, — Тебе нравится?
Еще бы мне не нравилось! Если это был оригинал (а я и подумать не мог, что Стар наденет жалкую копию), то не стоило пытаться даже вообразить его цену.
— Шикарная тряпочка! — сказал я. — Но, послушай, мы же вроде собирались путешествовать?
— Совершенно верно.
— Но я не вижу поблизости ни одной стоянки такси. Ты не боишься, что платье порвется?
— Оно не рвется. И я не собираюсь его носить. Я хочу только показать его тебе. Разве оно не великолепно? Хочешь, я пройдусь в нем, как манекенщица? Руфо, где мои сандалии на высоких каблуках, ну те, что с изумрудами?
Руфо ответил на том же языке, на котором ругался в минуту своего прибытия. Стар лишь пожала плечами и сказала:
— Успокойся, Руфо. Игли подождет. И кроме того, мы все равно не сможем с ним встретиться раньше завтрашнего утра. Да и милорду Оскару еще надо выучиться здешнему языку… — И все же она бросила это зеленое роскошество обратно в сундук.
— А вот и еще одна прелестная штучка, — продолжила Стар, поднимая в воздух нечто. — Это просто шутка, больше ни на что она не годится.
Я понял, что она имеет в виду. «Штучка» была по преимуществу юбкой, с крохотным корсажем, который лишь все поддерживал, но ничего не скрывал — стиль, изобретенный на древнем Крите и, как мне приходилось слышать, все еще пользующийся популярностью в «Оверсиз уикли», «Плейбое» и в ночных клубах. Этот стиль превращал паданцы в настоящие буфера. Впрочем, Стар в этом не нуждалась. Руфо тронул меня за плечо.
— Босс! Не хотите ли взглянуть на арсенал и выбрать, что нужно?
— Руфо, жизнь надо украшать, а не подгонять, — с упреком заметила Стар.
— У нас останется куда больше жизни для украшения, если Оскар выберет то, что применит с наибольшим эффектом.
— Оружие ему все равно не понадобится, пока мы не уладим отношения с Игли. — Стар, однако, перестала настаивать на демонстрации новых моделей и, хотя мне было дьявольски приятно смотреть на нее в это время, я все же с готовностью взялся за инспекцию оружия, которым мне предстояло пользоваться, поскольку предназначенная мне работенка явно того требовала.
Пока я любовался организованным Стар показом мод, Руфо успел разложить коллекцию, которая была чем-то средним между армейским арсеналом и музеем: шпаги, пистолеты, копье футов в двадцать длиной, огнемет, две базуки, между которыми лежал автомат Томпсона, медные кастеты, мачете, гранаты, луки, стрелы, «кинжал милосердия»…
63
Здесь — вполне допустимыми (фр.).