Страница 68 из 85
— Не обольщайтесь, уважаемые! Мы — всего лишь строители. Мы формируем предтечу такого разума. Я сказал: «Управлять Вселенной!». А это значит — создавать искусственные звёзды и светила, выстраивать космос, потребный разуму! Будьте скромнее!
Глава 29. ПРИЮТ СКИТАЛЬЦЕВ
Рабочий посёлок Анна — районный центр в ста километрах от Воронежа, когда- то вотчина князей Борятинских. Железнодорожная ветка от областного центра здесь и заканчивалась — рядом со станционными строениями и складами стоял маслозавод, распространявший на всю округу запах подсолнечного жмыха, здесь же неподалёку сваливали с железнодорожных платформ лес для небольшой мебельной фабрики. Сахарный завод перерабатывал свёклу, которая в районе давала неплохой доход.
Улица Почтовая располагалась рядом с небольшой площадью и райисполкомом. Если двигаться на запад, то через километр попадёшь на железнодорожную станцию, а в противоположном направлении дорога спускалась вниз, мимо треугольного парка, где когда-то возвышалась гипсовая фигура Сталина (после развенчания культа личности фигура была сброшена, и на постаменте ещё долго стояли гипсовые сапоги как символ былой власти), далее дорога шла через плотину пруда и поднималась к действующей церкви, внушительной, со многими куполами. Против церкви располагался базар, а вправо уходила дорога к княжескому парку. Столетние исполины сосны обрамляли периметр парка: собственно, всю эту территорию и занимало имение. На месте давно сожжённого барского дома стояла больница, дальше — на самом обрыве, открывавшем пойму Битюга, — раскинулось кладбище.
Теперь Марчуков, если какая-то надобность приводила его к этому обрыву, мог наблюдать обширную пойму с противоположного от Курлака берега доисторической реки. Отсюда, со старого кладбища, где было много цыганских могил, в солнечную погоду можно было видеть село Курлак, откуда они приехали, — этот берег был намного выше противоположного…
На улице Почтовой, рядом с самой почтой, и разместилась в двухкомнатной квартире семья агронома. Одноэтажный дом, как и в Давыдовке, имел два входа и двух хозяев. Только здесь на улице была вместо колодца колонка, и Санька теперь часто бегал с вёдрами за водой.
Сын пошёл в шестой класс, дочка — в четвёртый. Паша на этот раз сама сходила в школу, познакомилась с учителями и директором. Директор школы Климов — небольшого росточка горбун, имел интеллигентное лицо, любил детей, и дети, чувствуя это, даже за глаза не звали его горбуном, а так как его имя было Павел, звали Пашей. Она улыбнулась этому странному совпадению.
В первый же вечер хозяйка разложила все вещи по шкафам и полкам и посетовала:
— Ваня, а здесь тесновато! Попроси другую квартиру, пока Евсигнеев не уехал!
— Ну что ты, Паша! У друга просить неудобно…
— Тогда пиши заявление, пусть выделяют участок под постройку дома. Тебе и лес должны выписать по госцене за копейки. Вань, так хочется своего просторного дома! С большими окнами в сад!
— Да я и сам не против. Сад — моя мечта!
— А ты знаешь, почему наш посёлок называется Анной? Мне рассказали, что у князя была красавица дочь, которая влюбилась в крепостного… А потом утопилась в пруду. Так отец в её память и назвал своё село.
— Нет. Это красивая легенда. Сейчас я зачитаю тебе истинное название из брошюры. Где она может быть?
— Книги ещё не разбирала.
— Я вспомнил, она в моём портфеле. Вот, слушай: «Село Анна возникло в 1699 году, во время заселения русскими Прибитюжья. Название получило по имени речки Анны, правого притока Битюга. О речке Анне упоминает Иван Жёлобов, описывающий Прибитюжье в 1685 году, до возникновения там русских сёл. Притоки Битюга имели тюркские названия. Слово ана распространено в тюркском наречии и имеет несколько значений. Главное из них — мать, женщина. Кроме того, в ряде тюркских языков ань означает дичь, аньна — охотиться или место охоты. Словом «мать» вряд ли могли назвать маленькую речку (Курлак — ручей). Вероятно, здесь было удобное место охоты, и небольшую речку и прилегающую окрестность назвали «аньна», что впоследствии зазвучало на русский манер — Анна».
Иван пожалел, что спит их шестиклассник, и решил утром рассказать ему о названии села. Он осмотрел комнату, которая стала для них кухней, столовой и детской одновременно, и решил не откладывать в долгий ящик вопрос об участке.
К его удивлению, вопрос о земле решился быстро. Прежде чем подписывать бумаги, он взял с собой Пашу и они поехали на улицу Дружбы. За церковью, в стороне от дороги, среди частных домов, окружённых садами, они нашли свои пять соток. Собственно, это было начало улицы, и их участок располагался за первым домом. Паше понравилось тихое место, глаза её загорелись: она представляла себя хозяйкой собственного дома с верандой, крыльцом и воротами, выкрашенными в зелёный цвет.
Но даже мечтательное настроение не помешало ей потребовать: три комнаты, кухня и веранда! Но! Чтобы эти комнаты были большими, и в самой большой — в зале — не меньше трёх широких окон! В спальне два окна, а в детской и кухне хватит по одному. Таковы были условия Паши. Иван был гораздо скромнее и предлагал комнаты поменьше, да и окон, он считал, многовато. Но Паша яростно отстаивала своё, она не хотела уступать ни сантиметра:
— Мы строим наш дом в первый и, может, в последний раз! Где будут спать дети, когда все соберутся? И под верандой обязательно должен быть погреб! Буду солить огурчики и помидоры!
Теперь каждый вечер Иван рисовал планы и эскизы, сверял размеры, советовался со строителями. Первым делом он решил поставить на участке маленькую времянку, сарай для материалов и вырыть колодец — вода здесь была недалеко.
Летом пятьдесят девятого он нанял плотников, «опытных и знающих своё дело», как отрекомендовал ему бригаду из четверых человек его сослуживец. Лес был уже завезён, фундамент заложен, оставалось приступить к кладке сруба. Он показал своим работникам участок и в понедельник в двенадцать часов заехал на служебной машине глянуть, как началась работа. К его удивлению, работать никто не начинал. Мужики сидели на брёвнах, курили самокрутки с махоркой.
— Мужики, а где ваш инструмент? — спросил недоуменно Иван. — Задаток я вам дал, может, ещё чего надо?
— Мил человек, дело не в задатке! — ответил рябоватый с прокуренными усами. — Во передний день работать не положено! Надоть усё разглядеть, размерко- вать… Иде север, иде юг… Каков матриал да скольки венцов ляжить… Понедельник сёння, день тяжкий. Сёння починать никак нельзя — первый венец должен лечь под охотку! Ты бы привёз нам водочки да закусь какой? А завтря и почнём с Богом — не сумлявайсь, мы дело знаем!
Иван поехал за водкой. Если это самые знающие, то какие же плотники- середнячки? Да ведь сослуживец сказал, что сейчас, летом, все на шабашке и днём с огнём плотников не сыщешь.
С этого дня так и повелось. В обед Паша везла им сваренный горячий борщ, второе да обязательно водку: «Иначе работа не пойдёть!»
Стволы для сруба плотники обтёсывали вручную, большими острыми топорами, и Санька любил смотреть, как из-под блестящего лезвия отслаивалась щепа, пахнущая смолой.
«Г.ых! Г. ых!» — вылетало из прокуренных лёгких при каждом ударе топора. Потом плотники усаживались на оструганные брёвна, сворачивали самокрутки, вели ленивый разговор, поглядывая на небо.
— Чёй-то дождичек, поди, собирается?
— Не, не буить!
— Вон энтот-то комель, поди, толщей энтого. Сюда не ляжить!
— Коль подтешем, то и ляжить, куды он денетси!
— Мыкола, а можа, по соточке? Чёй-то нутро больно печёть — точно к непогоде!
Они доставали гранёный стаканчик-мерку, отмеряли по «соточке», переливая в железные кружки, закусывали огурцом, затем снова курили, и после обеда работа практически сворачивалась.
Иван планировал до осени закончить строительство, но с такими темпами вряд ли на это можно было рассчитывать. Несколько раз он ругался с мужиками, но обнаружилось, что это дело бесполезное. Казалось, в них заложено то, чего не может изменить никакое стихийное бедствие, — ругань для них — это норма жизни, любые доводы разбивались о незыблемую твердь, об какую-то им одним известную внутреннюю философию, сводившуюся к словам: спешить некуда, дело — не спешное, чем медленнее — тем надёжнее. А вот водочка в тенёчке, табачок да неспешный разговорчик — это наше! Тут, брат, нас не замай!