Страница 10 из 34
Руфь почувствовала, что Керк хочет рассказать ей что-то, но не может решиться. Она и сама стала вдруг бояться неизвестно чего. Когда, как ей показалось, Керк собрался с духом, она опередила его.
-Ты должен поесть.
Поставила на стол закопченный горшок с похлебкой, положила ломоть хлеба и половинку луковицы. По той поспешности, с которой Керк снял крышку с посудины, она поняла, что он голоден. Но увидев, что находится в горшке, Керк закрыл крышку и брезгливо отодвинул его.
-Что? - удивилась Руфь.
-Это уха,- сказал Керк, взял хлеб и, откусив большой кусок, принялся жевать.
-Ты же любил уху.
-Теперь не люблю,- буркнул Керк.
Стуча босыми пятками по полу, прибежал Лий, за ним Тельма. Увидев отца, они хотели броситься ему на шею, но нечто незнакомое в его облике удержало их. Дети замерли в нерешительности: от отца веяло холодом.
-Папа, ты откуда?- спросил Лий, настороженно блестя глазами.
Керк не ответил, глядя на своих детей так, словно видел их впервые. Его лицо выразило сильную боль.
-У тебя зубки болят?- с интересом и сочувствие спросила Тельма.
-Нет,- проговорил Керк.
У него болела душа. Разве расскажешь об этом ребенку?
-Наденьте валенки,- приказала Руфь. Пол в их домике был холодный, особенно по утрам. Она протянула детям две пары валенок, когда-то сделанных их отцом.
Короткий зимний день умирал. За окном сгущались сумерки. Керк, нахохлившись, сидел в темном углу, довольно далеко от огня. Дети беззаботно играли на полу в свои незамысловатые игрушки: тряпичную куклу и грубо вырезанных из дерева солдатиков. Казалось, что в этой семье воцарился покой.
Но это было далеко от истины - у Руфи состоялся разговор с сыном. Это произошло тогда, когда Тельма и Лий убежали играть во двор. Они пытались слепить снежную бабу, но у них не очень-то получалось: сухой снег не хотел слипаться в комья. И все равно дети старались вовсю.
-Он вернулся,- сказал вдруг Керк глухим голосом, равнодушно глядя в окно.
Руфь вздрогнула:
-Я подозревала...
Керн удивленно вскинул брови и пристально посмотрел на мать, но она больше ничего не сказала.
-Я видел Алисию!
-Значит, Мисош поработил ее волю?
-Не знаю, знаю лишь, что она теперь Хранитель.
-Значит, поработил.
Руфь прекрасно знала, как сильно Керк любил свою жену Алисию, бесследно пропавшую несколько месяцев назад. Он страдал, не находил себе места и - Руфь была уверена - не забывал ее ни на секунду. Что он не готов был сделать ради воссоединения с ней?
-Я должен уйти.
Старой Руфи его решимость не понравилась. Бросить свою мать, бросить детей… Значит, Керк не сумел противиться злу, он поддался чужой воле. Любовь к Алисии победила в нем остальные чувства.
-Алисии больше нет, и ты это знаешь,- жестко сказала Руфь, глядя сыну прямо в глаза. - Та, которую ты видел вчера, не Алисия, а подсадная утка!
Лицо Керка исказила гримаса боли.
-Не смей, – тихо попросил он, сжимая кулаки. Руфь поняла, что спорить с ним сейчас нельзя, даже опасно.
Замолчали. Вдруг глаза Руфи наполнились слезами. Это поразило Керка. Он поверить не мог, что его мать плачет. Она одна вырастила его в дикой глуши, добывая еду охотой на мелкую дичь, обувала, одевала, и, вероятно, у нее просто не оставалось времени на слезы.
-Не надо, - голос Керка стал тонким, как нить.
-Может быть, есть путь назад?- спросила Руфь, утирая глаза.
Керк помолчал, потом медленно расстегнул ворот рубахи. Чуть выше ключиц у него вибрировали тонкие розовые перегородки. Жабры?
-Но это не главное. Главное - здесь! - Керк показал пальцем себе на лоб.- Ты ничего не знаешь. Скоро, очень скоро я перестану любить тебя, перестану любить детей. Я забуду вас, более того, стану опасным для вас. А я был человеком, я многое помню, но пути назад нет... я должен уйти, мать,- он говорил с надрывом, последнюю же фразу произнес тихо и как будто с сомнением.
-Да, уйти,- повторил Керк и тяжело опустился на стул. Руфь подошла и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул, но не отстранился.
-Почему я раньше не увел вас отсюда? После того, как пропала Алисия, я должен был уйти с вами, но не смог. Память о ней не позволила мне сделать этого и теперь поздно.
-Нет, не поздно.
Керк замер на секунду, потом легонько отстранил мать и поднялся. В дом вбежали, громко смеясь, Лий и Тельма. Керк посмотрел на них, словно не понимая, откуда они и зачем. Целый день он словно ждал кого-то - только не Лия и Тельму.
Когда совсем стемнело и лишь огонь очага тускло освещал бедную обстановку занесенного снегом жилища, Керк забеспокоился. Поднялся со стула, потом снова сел, обхватил голову руками и еле слышно застонал. Руфь тревожно посмотрела на него.
-Кто-то воет,- испуганно сказал Лий. Мальчик обладал от природы чутким слухом и первым услышал то, что остальные услышали позже.
Заунывный вой приближался к затерянной в лесу избушке. Керк побледнел, его глаза стали как будто стеклянными от нервного напряжения.
-Там собачка,- радостно произнесла Тельма, но Лий зажал ей рот ладонью.
-Тише,- прошептал он, испуганно глядя на отца.
Девочка хотела заплакать от обиды, но не успела: в дверь постучали.
В наступившей тишине слышно было, как где-то в мире мечется взбалмошный ветер. Керк одними губами прошелестел:
-Уведи детей.
Руфь потянула Лия и Тельму за руки подальше от двери.
-Керк, открой мне,- едва слышно прозвучал голос за дверью. Для Керка он прогремел набатом. Плечи его опустились, губы задрожали.
-Алисия, - ахнула Руфь.
-Мама! - Лий вырвался из объятий Руфи и бросился к дверной защелке. Керк успел оттолкнуть его, мальчик упал на пол и зарыдал:
-Открой, там мама.
-Керк, отвори, - попросил голос, теперь уже громче.
Рука мужчины потянулась к защелке, однако после минутного колебания он отпрянул от двери, и было видно, каких усилий это стоило ему. Керк так сжал руками голову, что у него побелели пальцы.
-Отвори!
Керка грызли сомнения. Он замотал головой, волосы его взъерошились, черты лица исказились. Керк любил своих детей и свою мать, но любил также и мать своих детей.
Дверь сотряслась от сильного удара.
-Мама,- прохрипел Керк, словно ему петля сдавила горло. Перед глазами у него поплыли красные кораблики.- В окно!
Было слишком поздно. Не выдержав напора, дверь сорвалась с петель и упала. Ветер на своих плечах внес в дом метель. Вместе с ними ворвался черный волк с красными, сверкающими глазами. Затем на пороге появилась женщина.
-Мама! – Лий норовил вырваться из рук Руфи.
Тельма плакала.
Если бы не облегающий черный костюм, зеленые волосы и длинные желтые когти на руках, эту женщину вполне можно было принять за Алисию.
-Почему ты не открыл дверь? - обратилась она к Керку и, не дожидаясь ответа, ударила его по лицу. Когти рассекли бровь, между волосами тонкими струйками потекла кровь - не красная, а синеватая. Керк покорно склонил голову.
-Возьми их, - зеленоволосая кивнула на детей, которых прижимала к себе Руфь. Керк послушно двинулся к матери.
-Керк, противься! - крикнула Руфь.- Не поддавайся ей.
Керк ее уже не был Керком. Он вырвал рыдающих детей из объятий их бабушки и, зажав под мышками, вышел вон. Следом за ним вышла Алисия, похожая в своем черном костюме на валькирию, не удостоив Руфь даже взглядом. Впрочем, от Алисии в этом существе
осталось немногое. Волк покинул взъерошенный дом последним и помчался за своей хозяйкой напролом, сминая кустарник....
Седые космы женщины трепетали на холодном ветру, она шла, не разбирая дороги, спотыкаясь о поваленные бурей, занесенные снегом деревья, падая, поднимаясь, снова падая, снова поднимаясь. Босая, она оставляла за собой кровавые следы ног, израненных о жесткий наст.
Что двигало ею? Сила, единственная в мире, способная провести человека через ад, - любовь. Вот она уже у озера, покрытого свинцовыми барашками волн. Темная, никогда не замерзающая вода, а по ней, в самый разгар зимы, плывут желтые кувшинки.