Одно лето

Выбрав две точки, Колби сделал по шесть снимков с каждой из них и не сказал при этом ни слова посапывавшей модели. Довольный результатом, он оглядел пляж и примерно в трехстах метрах от себя увидел Брайан, которая как ни в чем не бывало раздевалась. Сняв шорты, осталась в красных шелковых плавках с глубокими вырезами по линии бедер. Ее профиль, четкий, хорошо различимый, был, казалось, вычерчен чьей-то твердой умелой рукой.

Шейд не растерялся. Поймал ее в объектив, настроил диафрагму, немного изменил ракурс, чуть-чуть подождал и в тот момент, когда Брайан прикоснулась к кромке футболки, нажал на спуск.

Эта женщина так проста и естественна… В мире, где самолюбование превратилось в религию, Колби уже и забыл, что можно не зацикливаться на себе. Брайан продолжала медленно раздеваться, постепенно обнажая тонкое изящное тело. Стянула через голову футболку и подставила лицо солнцу, приветствуя тепло. У Шейда в груди что-то зашевелилось.

Желание. Он узнал его. Повода для беспокойства не было.

«Наступило то, – сказал себе Шейд, – что коллеги называют решающим моментом». Фотограф что-то замечает и начинает снимать, в это время действие продолжает развиваться перед его глазами. Когда визуальный элемент соединяется с эмоциональным, в данном случае с пробуждением желания, успех обеспечен. Нельзя переиграть все заново, снять еще раз. В этом и заключается прелесть решающего момента: все или ничего. И если по телу Колби пробежала судорога, значит, все получилось, он сумел запечатлеть эту ленивую сексуальность.

За свою долгу карьеру Шейд научился не сопереживать тем, кого снимал. Даже если что-то в них пробирало до глубины души. Брайан, кажется, и не думала обращать на себя его внимание, но он решил не рисковать и, отвернувшись, попытался выкинуть ее из головы. У него получилось. Ну, почти получилось.

Они снова встретились спустя четыре часа. Она сидела на песке у киоска и ела хот-дог, залитый невероятным количеством горчицы и соуса из маринованных огурцов. Рядом на песке лежали сумка с камерой и банка с газировкой. На ней были узкие очки в красной оправе. Шейд видел в них свое отражение.

– Как дела? – спросила Брайан с набитым ртом.

– Под соусом хоть есть хот-дог?

– Угу. – Она сглотнула и жестом указала на киоск. – Невероятно вкусно.

– Я не буду. – Шейд сел рядом, взял нагревшуюся от песка газировку и сделал большой глоток. В банке оказался какой-то сладкий апельсиновый лимонад. – Как ты, черт побери, это пьешь?

– Нужно поднять уровень сахара, я сделала несколько шикарных снимков. – Брайан потянулась за газировкой. – Хочу их напечатать до отъезда.

– Пожалуйста. Только будь готова к семи.

Сморщив нос, она доела хот-дог. Уж лучше работать до семи утра, чем вставать в такую рань. В путешествии первым делом придется как-то разобраться с разницей в их биологических ритмах. Брайан, конечно, понимала красоту и мощь фотографии, сделанной на рассвете, однако предпочитала загадочные цвета заката.

– Хорошо. – Она встала, стряхнула песок с шортов и натянула футболку поверх купальника. Шейд вполне мог бы сказать, что без нее Брайан выглядела более целомудренной. Футболка обтягивала бедра и просто приковывала к ним взгляд. – Только ты поведешь первым, – продолжила Брайан. – Я начну нормально функционировать часам к десяти.

Шейд не знал, зачем сделал это, он ведь всегда обдумывал все движения, текстуры, формы и цвета. Расчленял их в поисках структуры, а потом собирал вновь. Таков Колби, и импульсам в его жизни не было места. Но сейчас он протянул руку и схватил косу Брайан, совершенно не задумываясь о последствиях. Уж очень хотелось прикоснуться к ее волосам.

Она удивилась, он заметил, но не отпрянула. Впрочем, на губах у нее не было той полуулыбки, которой женщины обычно награждают мужчин, прикоснувшихся к тому, что им понравилось.

Ее волосы оказались мягкими. Колби давно заметил это и теперь смог подтвердить свою догадку. Его, правда, по-прежнему расстраивало то, что они не развевались свободно, их нельзя было пропустить сквозь пальцы.

Он не понимал Брайан. Пока не понимал. Она зарабатывала на жизнь, снимая элиту, блеск, показную роскошь, а сама при этом была невзыскательна. Из украшений носила только тонкую золотую цепочку, на которой в ложбинку между грудей спускался маленький египетский крест. Духами не пользовалась, но аромат ее тела манил Шейда. Она могла с помощью нескольких женских штучек превратиться в нечто восхитительное, но, кажется, игнорировала эту возможность, предпочитая простоту. И это само по себе привлекало.

Несколько часов назад Брайан решила, что не позволит ставить себя в тупик. Шейд же только что решил, что не позволит себя соблазнить, и тут же молча выпустил ее косу.

– Куда тебя отвезти, домой или в студию?

Вот так? За несколько секунд он справился с ней и теперь хотел знать лишь, где ее высадить.

– В студию. – Она наклонилась и подобрала сумку с камерой.

Во рту пересохло, но она выкинула еще наполовину полную банку с газировкой в урну, сомневалась, что сможет глотать, в горле стоял ком. А пока они шли к машине Шейда, Брайан поняла, что если она сейчас хоть что-нибудь не скажет, то взорвется.

– Тебе нравится образ холодного и высокомерного человека, который ты себе создал?

Шейд даже не взглянул на нее, хотя с трудом сдержал улыбку.

– Мне с ним удобно.

– А людям, которые решились подойти к тебе ближе, чем на полтора метра, нет. – Она, черт побери, выведет его из равновесия. – Может быть, ты сам на себя слишком сильно давишь? – предположила Брайан. – Шейд Колби, пленительный и загадочный, опасный и мощный, как его фотографии.

На этот раз Колби улыбнулся, удивив Брайан. Ей почему-то захотелось взять его за руку и посмеяться вместе.

– Где ты прочитала эту ерунду?

– В «Селебрити», – пробурчала она. – Апрельский выпуск пятилетней давности. Там был репортаж с аукциона, на котором продавали фотоснимки. Твой ушел с молотка за семь с половиной тысяч.

– Правда? – Он обвел взглядом ее профиль. – А у тебя память лучше, чем у меня.

Брайан остановилась и повернулась к нему.

– Черт побери, это я его купила! Снимок улицы, тяжелый, атмосферный, завораживающий. Но если бы я тогда была с тобой знакома, не дала бы за него и десяти центов! Выкинула бы его, добравшись до дома! Но фотография меня зацепила. Правда, сейчас мне, пожалуй, придется повернуть ее к стене месяцев на пять, пока я не забуду, что фотограф, который ее сделал, такой придурок!

Шейд спокойно все это выслушал, а потом кивнул:

– Ты становишься очень красноречивой, ко гда злишься.

Коротко выругавшись, она отвернулась и пошла к машине. Шейд догнал Брайан у передней пассажирской двери.

– Раз уж мы собираемся жить вместе следующие три месяца, выскажи все сразу.

Брайан старалась говорить как ни в чем не бывало, но ничего не получалось, она все равно цедила слова сквозь зубы.

– На тему?

– На тему того, что тебя во мне раздражает.

Она глубоко вздохнула, потому что ненавидела злиться, это ее всегда выматывало, взяла себя в руки, схватилась за верхнюю часть открытой двери и наклонилась к Шейду.

– Ты мне не нравишься. Говорю об этом прямо, потому что раньше не встречала столь неприятных людей, как ты.

– Ни разу?

– Ни разу.

Почему-то Колби ей поверил. Кивнул и накрыл ее ладони своими.

– Я бы не хотел, чтобы меня причисляли к какой-нибудь группе. И еще, мы вовсе не обязаны друг другу нравиться.

– Работать легче, если партнер не раздражает.

Не убирая рук, Шейд обдумал эту мысль. Его ладони были грубыми, кожа Брайан – мягкой. Этот контраст ему нравился, возможно, даже слишком нравился.

– Ты любишь, когда все легко и просто?

Это прозвучало как оскорбление. Брайан выпрямилась и тут же отшатнулась назад из-за того, что ее глаза были на уровне рта Колби.

– Да, трудности мне не нравятся. Они мешают и вечно все портят. Я бы предпочла избавиться от них и заниматься тем, что действительно важно.