Карл Ругер. Боец

– Вот как, – задумчиво произнесла леди Альба, обдумывая слова Карла. – Интересно. Никогда бы не подумала, что ты боец.

Карл вздрогнул. Уже скоро пять лет, как никто не поминал его прозвища.

Леди Альба снова, но уже по-другому – с другим выражением в темных глубоких глазах – осмотрела Карла.

– Ты мечник, разумеется? – спросила она.

– Да, – согласился Карл. – Я сражался мечом. Но потом я раздобыл себе секиру, она во время приступов куда как сподручней.

– Когда вы заканчиваете отделку кабинета? – неожиданно спросила леди Альба.

– Дня через три все будет готово, ваша милость, – сразу же ответил Карл и из осторожности добавил: – Я так думаю.

– Очень хорошо, – без улыбки кивнула леди Альба. – Когда закончите, возьми расчет у своего хозяина и приходи ко мне. Я предупрежу слуг, и тебя пропустят.

– Зачем же мне приходить к вам, ваша милость? – удивился Карл.

– Чтобы стать человеком, Карл, – серьезно ответила она. – Ты ведь хочешь стать человеком?

– Хочу. – Он действительно чувствовал в себе силы стать чем-то большим, чем было написано ему на роду.

– Тогда приходи, – улыбнулась она. – Не пожалеешь!

Карл думал, что понимает, о чем говорит леди Альба, но, как показало время, он ничего не понимал. Оказалось, что он не нужен ей как мужчина, что не его красота и стать привлекли к нему ее внимание. Леди Альба не стала его любовницей, хотя в дальнейшем не раз позировала ему нагой. Она была любовницей герцога Якова, она любила своего мужа, лорда Томаса Альбу. По мгновенному капризу, которые нередко случались у Сабины Альбы, она проводила ночи и с другими понравившимися ей мужчинами, но не с ним. Никогда. Ни разу.

Однако все остальные, включая герцога и ее собственного мужа, думали иначе. Как ни странно, это поднимало Карла в их глазах, делая чем-то большим, чем он был на самом деле. Иногда ему, правда, приходилось платить за свою репутацию, но плата, если иметь в виду то, что он получил на самом деле, была ничтожной.

Карл жил в замке Альба, и относились к нему здесь как к дворянину, которым он не был. У него появились время и досуг, чтобы читать, а библиотека лорда Альбы была старой и богатой. Он читал все подряд, с жадностью заполняя пустоты в своем образовании, которое на поверку оказалось даже не поверхностным, а просто никаким. А еще он получил возможность рисовать столько, сколько хотел, и так, как ему хотелось.

Сабина отдала короткий приказ, и с тех пор Карл не знал недостатка в бумаге, пергаменте, красках или в чем-либо другом, что могло ему потребоваться. Между тем среди книг, заполнявших три большие комнаты в Угловой башне, Карл нашел и «Наставления» Георга Грудого, и «Атлас» Гаркуна, и «Пролегомены пластических искусств» Альтера Окуня. Они заменили ему живых учителей, но и за теми дело не стало. Имея деньги и свободное время, Карл вернулся на Соляной спуск не как вор и попрошайка, а как человек, которому были рады в любой мастерской.

Он пользовался полной свободой, являясь гостем замка, а не приживалкой. Леди Альба была непреклонна лишь в одном. Вести себя он был обязан именно как гость леди Альбы, то есть как дворянин, а не как простолюдин. Ему пришлось научиться вести себя за столом и ездить верхом, и вести куртуазную беседу. Она брала его ко двору, заставляла выходить к гостям, когда знатные господа посещали ее замок. И, когда однажды он получил свой первый вызов на дуэль и спросил Сабину, что же теперь делать, она лишь с удивлением посмотрела на него и сказала с холодным раздражением:

– О таком не спрашивают, сударь! Если вы получили вызов, вы обязаны драться.

Когда он убил третьего ревнивца, леди Альба вызвала его к себе в кабинет и сказала:

– По отзывам секундантов, вы недурно владеете мечом, Карл, но все же вам следует отточить технику. Имейте это в виду.

И с этого дня Карл стал заниматься с учителем фехтования.

А еще через полгода лорд Альба забрал его в поход в качестве своего офицера для поручений. Но за неделю до того, как Карл ушел в свою первую кампанию, Сабина позвала его к себе ночью, однако не затем, о чем он было подумал, а затем, зачем и пригласила его однажды к себе в дом. В эту ночь леди Альба объяснила ему, что отнюдь не каждый художник способен увидеть, как выглядит его модель без одежды, и что многое иное, доступное глазам Карла, не дано видеть другим, пусть даже более одаренным, чем он, художникам. Она объяснила, в чем заключается его талант, и позволила сделать шаг за границу возможного. Она научила Карла «смотреть сквозь Тьму».

Тьма. Она оживала на глазах, наполнялась силой и обретала плоть, но по мере того, как менялась тьма, окружавшая Карла, и сам он менялся тоже. Тьма высасывала из него жизнь медленно, по капле, но в то же время стремительно и неумолимо. И все-таки это еще была не та тьма, к которой он шел.

Сил или желания открыть глаза у него уже не оставалось. Начинался последний этап «маршрута», и Карл «шел» вперед, увлекаемый безжалостным ритмом умирания.

Старшего убру звали Афрам. Он был опытным солдатом, а значит, умел не только убивать.

Когда Карл пришел в себя в следующий раз, он уже лежал на медвежьей шкуре, брошенной прямо на землю у жарко горевшего костра. Он лежал лицом вниз, потому что из его спины по-прежнему торчал стилет Софии, но теперь Карл хотя бы не страдал от холода. Впрочем, не зря говорят, что у монеты две стороны. Согретый теплом, идущим от костра, Карл снова стал чувствовать боль, причиняемую глубоко засевшим в его теле клинком, и слабость, вызванную потерей крови.

– Очнулся? – спросил по-убрски кто-то невидимый Карлу.

– Да, спасибо. – Сил говорить у Карла не было, но молчать значило нарушить этикет.

– Ну раз очнулся, значит, шанс есть, – сказал тот же низкий рокочущий голос. – Меня зовут Афрам, а кто ты?

– Я Карл, – сказал Карл. – Но Молящийся за Всех Ишэль нарек меня Рогемом.

– Боец, – по-загорски повторил Афрам. – Хорошее имя. Кто поручился за тебя, Рогем?

– Владетель Нагум, – ответил Карл и добавил, вспомнив убрское вежество: – Мой друг и брат.

– Ты брат Нагума? – удивился Афрам. – Вот оно как!

Он помолчал немного, видимо, осмысливая услышанное, и заговорил снова:

– Я сделаю все, что могу, господин мой Рогем, но ты должен знать: я не лекарь и даже не коновал. Я солдат.

– Делай, что можешь, Афрам, – сказал Карл. – И пусть будет, как решит Всевышний.

Судьба, спросил он мысленно, что же ты молчишь?

– Если ты умрешь, – спросил между тем Афрам, – что еще мы можем для тебя сделать?

Хороший вопрос, мысленно усмехнулся Карл и неожиданно вспомнил о том, что тревожило его все это время, что было с ним и во мраке беспамятства, и тогда, когда, очнувшись в зимнем лесу, полз он к дороге, и теперь, когда лежал у убрского костра.

Меч.

И в тот момент, когда он вспомнил о мече, он вспомнил и еще кое-что, казалось, навеки канувшее во Мрак. Тревога о судьбе меча была настолько сильной, что, даже утратив сознание, а может быть, именно потому, что не мог он в беспамятстве мыслить рационально, Карл совершил то, что крайне редко позволял себе делать, находясь в здравом уме и твердой памяти. Пребывая во Тьме, Карл посмотрел сквозь нее и, конечно, увидел то, что страстно желало узнать его верное сердце.

– Далеко ли мы от Сиены? – спросил Карл, чувствуя, что силы покидают его.

– Час перехода верхом, – не задумываясь ответил Афрам.

Пять миль, перевел для себя Карл. Всего пять миль.

– На Старом валу в Сиене живет мэтр Антэ, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал твердо. – Он лекарь и мог бы мне помочь, если я доживу до утра.

– Утром он будет здесь, – пообещал Афрам.

– На площади Роз, – продолжил Карл, отчаянно сражающийся с телесной немощью, – стоит дворец. Он называется Ловчий Двор. Там остался мой меч.

Он замолчал, собираясь с силами для последнего броска.

– Хозяйку зовут София Цук, – сказал он наконец. – Она убила меня из-за меча. Меч у нее в спальне.