Умри, ведьма!

Как и в первом романе, этнографическая составляющая здесь тоже играет немаловажную роль. Однако на этот раз автор воссоздает не культуру отдельных народов, а исследует тесное взаимодействие нескольких культур, причем находящихся на разных стадиях развития. И все же в центре повествования здесь лежит уже не мир, а развивающиеся в нем характеры героев — в первую очередь юной Десси. Героине придется отыскать свой путь и свою роль в происходящих событиях, шаг за шагом на протяжении всех трех частей распутывая закрученный автором клубок сюжета, куда вплелись и государственный переворот, и нашествие варваров-дивов, и эльфы, и интриги магов, и личная жизнь самой волшебницы.

В своей статье «Герои, которых мы выбираем», опубликованной в приложении к любительскому журналу фантастики «Анизотропное Шоссе», Елена Первушина сформулировала мысль о том, что фантастику интересует лишь тот герой, который находится на грани, принадлежит одновременно миру реальному и миру непостижимому, неведомому, резко отличному от общепринятых представлений об окружающей действительности. В романе «Умри, ведьма!» она иллюстрирует эту мысль текстом — здесь сходятся сразу несколько таких граней, на стыке которых волею судьбы оказывается героиня. Автор вновь демонстрирует нам свое умение в рамках самой классической (и, что греха таить, навязшей в зубах читателя) средневековой фэнтези создать не только красивый и завораживающий мир, но и увлекательно описать приключения в нем вполне реальных и непохожих друг на друга людей. Живые и полнокровные персонажи вызывают неподдельный интерес, симпатию и стремление узнать об их дальнейшей судьбе и приключениях.

Впрочем, на этом месте автору предисловия пора остановиться — дабы не превратиться в рецензента и не начать пересказывать читателю сюжет, в который ему еще только предстоит окунуться…

УМРИ, ВЕДЬМА!

Наташе и Юле Фейгиным

и моей маленькой тезке,

если им это понравится

Три темноты, которых следует избегать женщине, — темнота ночи, темнота леса, темнота тумана.

Пролог

ЛЕТО. СТРАСТЬ

Ночь была такая, что вытяни руку, и пальцев не увидишь. Даже Меч Шелама — сверкающая полоса на небе — повернулся сегодня лезвием и казался лишь цепочкой тусклых жемчужин. Притихла, заснула маленькая лесная крепость. Вздыхая, рылись в сене коровы, вздрагивали во сне псы, изредка негромко плескала в реке рыба, да потрескивал на берегу маленький, желтоглазый, умело сложенный костер.

Человек, лежавший у огня, вдруг поднял голову и осмотрелся. У кустов, не приближаясь к границе светлого круга, маячила какая-то тень.

— Ты что здесь делаешь, пигалица? — сурово спросил человек.

— Не спится, — донеслось из темноты.

— Младая грудь томится? Гляди, добродишься — отец проснется.

— Ничего, небось не проснется. Погреться у тебя можно?

— А с чего это ты озябла? Говори путем, зачем пришла. Или спать иди.

— Я спросить хочу. Клайм, я тебе нравлюсь?

— Откуда мне знать? Я тебя и не вижу толком.

— Так мы лет десять, почитай, знакомы.

— То-то ты десять лет от меня по всяким темным углам и прячешься. Хочешь, чтоб я тебя увидел, иди ближе.

Из темноты, в неверный свет костра послушно вынырнула, махнув подолом нарядной юбки, девушка. Остановилась, теребя кончик бледно-рыжей косы, потом потянулась рукой к пестрым пуговицам на кофточке.

— Да погоди ж ты! — поморщился мужчина. — Хочешь, чтобы у всех водяников глаза от любопытства повылазили? Стой смирно, я и так все, что надо, вижу.

И, окинув критическим взглядом ее фигурку, заключил:

— Ничего. Толк будет. Скоро совсем созреешь. И достанется все это добро какому-нибудь славному парню, который отлично умеет выбивать перины.

— Ничего ему не достанется, — сказала девушка.

Она, не дожидаясь приглашения, опустилась на колени и протянула руки к огню.

— Вот как… — протянул мужчина, забавляясь, — что ж ты без мужа делать будешь, юница неразумная?

— А ты меня обольсти.

— Ага. Я — тебя, а ты — меня. И будем мы навек друзья. Не получится, милая. Я на тебе не женюсь. Колдуну жениться смысла нет. Дома мне не надо: мне весь лес — дом. А женщин на свете много.

— Так ведь и ты не единственный тут мужик, Клайм, — сказала девушка, улыбаясь. — Не единственный и не самолучший. Да я и не прошу тебя сватов слать.

— Так что ж тебе надо, в третий раз тебя спрашиваю?

— А я понову отвечаю. Не спится. Хочу с тобой спать.

— С чего ж это?

— Девки говорят, ты это здорово умеешь. Вот я и хочу проверить. А потом уходи — за штаны тебя держать не буду.

— А есть хоть с кем сравнивать? Да не красней ты, я же сам все узнать могу.

— Вот и узнай.

— А отца не боишься?

— А ты?

— Ох, рот-то тебе и вправду пора заткнуть. Ну, иди сюда, обольстительница.

ОСЕНЬ. ВЛАСТЬ

Такого, чтобы пес забежал в Храм Пантеон перед самой коронацией, еще не бывало. Впоследствии это сочли дурным предзнаменованием.

Но сейчас маленький кудлатый черныш повизгивал, жалуясь на холод, и жался, будто нарочно, к пьедесталу статуи Вольпана — покровителя охоты. Молодые служки не знали, что и делать.

Наконец один из старших жрецов махнул рукой и, пригрозив незваному гостю пальцем, велел: «Тихо сиди, а не то попросим твое сиятельство отсюда метелкой!» Песик, к немалому удивлению служек, тут же замолчал, припал к усыпанному тростником полу и благодарно забил хвостом.

На том и порешили. В осенние праздники и людям, и зверям позволялось многое: никто не знал, сколько из них не доживет до весны.

Осень в этот раз была ранняя, холодная. По узким улицам столицы вольно гулял западный ветер, и люди, толпившиеся у дверей Храма в ожидании молодого короля, стучали зубами и дули на замерзшие пальцы.

В Храме было не теплей.

Сайнем, Сын Неба и Маг Солнца, нареченный на Острове Магов именем Вианор — Указывающий Путь, ставший совсем недавно Хранителем Равновесия Эона, втиснутый в одну из ниш толпой таких же «почетных гостей», все время ощущал спиной леденящее прикосновение каменной стены.

Нишу с ним делила маленькая бронзовая статуя — одна из трех сотен богинь и божков Храма. Судя по полураскрывшимся цветам в волосах и знакам воды на одежде, то была богиня весеннего дождя.

Пар, заполнивший Храм от дыхания людей, соприкасаясь с холодным металлом, превращался в капли, и Сайнему казалось, что маленькая богиня плачет. Он хотел бы утешить ее, но не знал как.

В Храме звонко пели трубы, славя святость королевской власти. Их голоса метались под каменными сводами, создавая причудливое эхо и превращая торжественные гимны в бессмыслицу.

Королевича облачали.

Кожаная куртка. Кольчуга. Серый плащ. Фибула в виде копья — на плечо. Пояс. Золотая цепь с рубином «Волчий Глаз».

Родственники короля: троюродные братья, сестры, девери, невестки и свояки — выстроились в ряд, каждый со своим предметом в руках, и подносили их сначала Верховному Жрецу — для благословения, а потом наследнику — для облачения.