Похитители тьмы

Майкл свернул чертежи, засунул их назад в тубус и оставил на диване вместе с нераспечатанной почтой. Затем прошел через кухню в столовую. Стол был накрыт на двоих. В холодильнике ждал маринованный стейк — оставалось только на гриль положить. Бутылка вина пока не открыта, хрустальные бокалы стояли наготове. В центре стола цвел букет.

После полутора лет траура по жене Сент-Пьер наконец стал встречаться с женщиной. Мэри всегда сосредотачивала на себе все его интересы, он только ради нее и жил. Все говорили о них как о паре, словно они имели общее имя: Майкл-и-Мэри, Мэри-и-Майкл. Он и представить себе не мог, что останется один в тридцать восемь лет, никогда не думал, с какой быстротой и коварством действует рак. Медленно ползли недели и месяцы, а он не понимал, как будет жить дальше. Но со временем при поддержке друзей и отца Майкл начал постепенно проникаться надеждой, забывать о трагедии, заменяя ее воспоминаниями об улыбке Мэри, оценивая старую мудрость: «Не плачь по тому, что она умерла, — радуйся тому, что она жила».

И тогда Сент-Пьер снял обручальное кольцо с пальца и повесил его на шею в память о ней; ближайшим друзьям он сказал, что готов жить.

Майкл, с его гривой густых каштановых волос, пристальным, проницательным взглядом темно-синих глаз, не принадлежал к тому типу мужчин, которые обделены вниманием женщин. Он имел сильное красивое лицо человека, который прожил несколько жизней. При росте под шесть футов сохранил хорошую форму, мышцы накачаны подъемом тяжестей, скалолазанием и плаванием. Он гордился тем, что размер его джинсов не изменялся с восемнадцати лет, и не собирался опускаться, как многие ровесники.

Пол и Джинни Буш устраивали ему встречи с женщинами четыре пятницы подряд. Четыре обеда, четыре встречи улыбок, кивков, историй, призванных произвести впечатление, четыре неловких «доброй ночи» и четыре более чем неловких поцелуя. Сказать, что он потерял навык, означало ничего не сказать.

Но на пятую встречу дела приняли странный оборот.

Для начала это оказалось не приглашением на обед, в кинотеатр или на ужин. В субботний день пригласил покидать мячик в кольцо один на один — кто бы мог подумать? — его друг Симон Беллатори. Отец Симон служил не совсем обычным священником — он отвечал за Ватиканский архив. Работа отнимала почти все его время, оставляя лишь самую малость для многочисленных друзей, кроме Сент-Пьера. С Майклом другое дело: они не раз вместе смотрели в лицо опасности, помогали друг другу в поисках, подставляли плечо. Они подружились, попав в самые затруднительные обстоятельства, и после этого стали связаны узами теснее семейных. А потому, когда Симон упомянул КК, Майкл не смог его обидеть. Но он и представить себе не мог, что эта встреча, организованная его нелюдимым другом-священником, может обернуться чем-то иным, кроме легкого чувства неловкости.

Майкл прибыл на открытую баскетбольную площадку за школой Байрам-Хиллс с мячом в руке, уверенный в себе. Он никогда не играл в школе — зимой предпочитал в хоккей. Но имел хорошо поставленный бросок и несколько заученных финтов, которые никогда не подводили его в уличных матчах.

КК уже была там — он увидел, как она обстреливает корзинки. Девушка двигалась с изяществом танцовщицы, ноги беззвучно переступали по площадке, когда она вела мяч. Кэтрин Колин Райан оказалась высокой — с такими высокими женщинами Майкл еще не встречался. При росте пять футов и десять дюймов она почти не уступала ему. Светлые волосы связаны сзади хвостиком, изумрудно-зеленые глаза смотрели ясным, лучезарным, полным жизни взглядом. Стройная, спортивная, но при этом абсолютно женственная, одетая в белую найковскую футболку, не заправленную в темно-синие шорты. Майкл не мог оторвать глаз от загорелых гибких ног Кэтрин, восхищаясь их длиной. Он пытался не пялиться на нее, думая при этом о валькириях, о скандинавских богинях, которые выносили убитых с поля боя.

— Привет, — начал Сент-Пьер, протягивая руку. — Я — Майкл.

— КК, — ответила девушка с легким британским акцентом, делавшим ее голос чуть ли не экзотичным. Она уверенно пожала руку. Майкл не стал бы уверенно говорить, у кого из них влажная рука.

Они оба стояли, с трудом подыскивая слова; процесс их знакомства становился неловким от натянутых улыбок и слишком большого числа кивков. Они молча прошли на площадку, перепасовывая друг другу мяч ударами об землю, словно этот язык был легче словесного. Сент-Пьер без разминки кинул мяч КК, чтобы она начала игру.

Матч начался без особого энтузиазма, они не произнесли почти ни слова, пока Кэтрин вела мяч. Потом она остановилась, сделала финт вправо, влево, бросила мяч из-за трехочковой линии и промахнулась. И только после первого попадания, которое Майкл позволил ей сделать, игра пошла более или менее по-настоящему.

Она улыбнулась, кинула ему мяч; ее светлые волосы развевались с каждым шагом. Майкл кивнул, взял мяч, пошел вправо… и тут девушка метнулась вперед, перехватила у него мяч, повела к кольцу и сделала бросок.

Майкл уставился на нее, словно перед ним стоял его знаменитый тезка Джордан в юбке[2]. Ему казалось, что он жалкий неумеха, которого стащили с трибун на матче всех звезд Национальной баскетбольной ассоциации, чьи ничтожные таланты вообще сошли на нет под взглядами пятнадцати тысяч болельщиков. Он уже клял Симона за то, что тот втянул его в эту историю. Вот же друг, называется…

Никто не сказал ни слова, пока Кэтрин и Сент-Пьер смотрели друг на друга: она — с улыбкой, он — с удивлением, к которому примешивалось смущение. Майкл понимал, что должен поднапрячься, чтобы избежать абсолютного унижения.

Хоп. Она уложила в корзину еще один мяч.

Но потом Майклу удалось снова обрести чувство игры и собственного достоинства. Он ответил тремя точными бросками, и в течение следующего получаса игра шла очко в очко. На каждый его точный бросок Кэтрин отвечала таким же точным. Они все больше потели, кровь стучала в висках, но никто не уступал. Они выглядели похожими на двух ребятишек, пытающихся доказать друг другу, кто из них лучше.

— Тридцать восемь на тридцать восемь, — проговорила Райан со своим милым британским акцентом.

— Играем до победного мяча? — предложил Майкл, тяжело дыша.

Девушка кивнула, повела мяч, но Сент-Пьер его перехватил, бросил и… промахнулся. КК подобрала отскочивший мяч и попыталась прорваться к кольцу, но Майкл оттер ее от мяча и сделал обманное движение якобы к кольцу, а потом с расстояния в сорок футов, молча воззвав к богу, уложил мяч в корзину.

— Хорошая игра. — Девушка улыбнулась.

— Да, хорошая, — отозвался партнер. Он согнулся пополам, уперев руки в колени и тяжело дыша.

— А я уже думала, что сделала вас, — сказала КК, откидывая с лица несколько прядей светлых волос.

— Ну, всегда есть завтра. — Майкл рассмеялся, надеясь, что ему удастся избежать матча-реванша.

Обедали они в «Валгалле», ресторане Пола и Джинни Буш в Байрам-Хиллс. Ели в дальнем уголке, как два подростка на первом в жизни свидании. Хотя оба проголодались, стейки оставались нетронутыми, а они почти три часа проболтали о спорте и жизни.

— Есть какой-нибудь спорт, которым вы не занимаетесь? — спросил Сент-Пьер, отхлебнув колу и подавшись вперед.

— Ну, попробовала я практически все, — сказала Кэтрин. — Хотя лично мне нравится все, что побыстрее и поопаснее. А от всех цивилизованных видов я скоро начинаю уставать.

— Поопаснее?

— Ну, вы понимаете — те, от которых дух захватывает. Вот почему я люблю Соединенные Штаты — это настоящая площадка для экстремальных видов спорта. У вас есть река Колорадо для рафтинга, Скалистые горы для скалолазания, Калифорния для серфинга, Лейк-Плэсид для санного спорта и бобслея, Вайоминг для верховой езды и дельтапланеризма.

— Экстремальная наркомания. — Майкл рассмеялся. Он всегда питал склонность ко всему, что способствовало выделению адреналина, это пристрастие способствовало формированию его прежнего образа жизни. — А на тарзанке прыгали?

2

Прославленный атакующий защитник НБА.