Страница 67 из 75
– Дело к боярину есть.
– Смотри, ежели ерунда какая, быть тебе биту батогами.
– Буди!
Но храп прервался, и из угла поднялся разбуженный нашими голосами боярин.
– Кто тут?
– Да вот тут Юрий пришел, тебя требует.
– Лучину зажги, темно.
Георгий чиркнул кремнем, запалил лучину. Боярин разгладил руками бороду, усы.
– Какое‑такое у тебя важное дело, что до утра не терпит?
– Верстах в трех на полночь русский лагерь стоит, а от него верстах в пяти на восход – татары, по числу – похоже, что те, которые на нас напали, да наутек бросились.
Боярин переглянулся с Георгием.
– Сам видел?
– Сам, Богом клянусь.
Боярин уселся на небольшой походный сундучок, потер ладонями лицо, отгоняя остатки сна.
– Что делать будем, Георгий?
– Думаю, наших упредить о татарах надо, с ними объединиться, да по татарам ударить.
– Успеем ли?
– От нас зависит.
– Поднимай людей, надо поспеть.
Георгий выбежал из шатра:
– Тревога, всем подниматься!
Через несколько минут лагерь уже гудел, как растревоженный улей. Люди быстро собрались, седлали лошадей из пригнанного табуна.
Георгий доложил боярину:
– Все готовы!
– С Богом!
И мы поскакали через ночной лес, пригибаясь к шеям лошадей, опасаясь низко опущенных веток. Ночью не только глаз лишиться можно, но и быть сброшенным с седла и попасть под копыта несущихся следом лошадей. В лучшем случае – покалечат, в худшем – и думать не хотелось…
Через полчаса скачки вырвались из леса и почти сразу наткнулись на дозорных. Те уже подняли тревогу, заслышав шум множества копыт и бряцание оружия. Лагерь проснулся, люди уже были на ногах, в нашу сторону грозно глядели копья.
– Свои, свои, боярин Охлопков я. Чьи будете?
– Бояр Замойского и Трошина.
– Ха, да это же мои старые знакомые и побратимы. Ведите меня к ним.
Боярин спрыгнул с лошади и, сопровождаемый воином, направился к шатру.
Бояр долго не было, наконец, все трое вышли, Охлопков поманил меня пальцем.
– Иди сюда.
Я подошел.
– Где татары, сколько человек, где табун? – Видимо, решили не упускать момент и напасть.
Я нашел прутик и на земле стал чертить – где лагерь татар, шатер, где их табун, дозорные. Бояре вглядывались в схему, кликнули еще воинов с факелами. Расспрашивали дотошно – как идет лес, где река, какие и где шатры, видел ли пленных. Я уже устал отвечать на вопросы, тем более – чего увидишь ночью?
Бояре задумались.
– Вот что, первым делом надо угнать табун. Пеший татарин – плохой воин. Даю тебе лучший свой десяток самых опытных вояк, покажи, где табун, снимите тихо дозорных, уведите лошадей. Остальное – наша забота, – проговорил незнакомый мне седой боярин. – Коли ты их видел, тебе и карты в руки.
Впереди скакал проводник, родом из этих мест. Где‑то за версту мы остановились, привязали к деревьям лошадей и дальше шли пешком, стараясь двигаться тихо. Вот проводник встал, все замерли как вкопанные.
– Рядом они, чуешь – лошадиным потом пахнет.
Я потянул носом:
– Нет, ничего не чувствую.
Ко мне подошел десятник.
– Рассыпаемся цепью, по пять десятков саженей друг от друга, тихо подбираемся, надо бесшумно снять дозорных. Сможешь?
– Ну, всех‑то не смогу!
– За всех и не прошу, своего сними, что супротив тебя окажется. Своих ребят я знаю, ни одна травинка не шелохнется, никто и пискнуть не успеет.
– Тогда и за меня не переживай.
Вся десятка растворилась в темном лесу. Я постоял и медленно пополз – бесшумно, в сторону табуна. Вот пара дозорных, у опушки, вот еще одна – у костерка, этими пусть займутся воины десятника. А вот этими – поодаль, на открытом месте – надо мне. Подобраться к ним неожиданно почти невозможно, так что эта задача для меня. Я прикинул – как я это сделаю, осторожно вытащил саблю из ножен. Ползком, замирая при каждом шорохе, подобрался к дозору. Стоящему срубил голову, сидящему всадил саблю в спину по самую гарду. Оба беззвучно упали на землю.
Надо посмотреть, как у других, может – помочь необходимо. Нет, все кончено, оба дозора – вчетвером – уже лежали убитыми на земле. Я подошел.
– Ты что идешь? – зашипел десятник. – Впереди еще дозор есть.
– Нету уже, убрал обоих.
Десятник посмотрел недоверчиво, покачал головой.
– Я думал, мои ребята самые шустрые, да только видно ты шустрей. Молодец, боярину доложу. Теперь все дружно заходим между табуном и лагерем, гоним лошадей в лес. Даже если часть их по лесу разбежится – не беда, лишь бы татарам не достались.
Обошли табун, вскочили на неоседланных лошадей и погнали их к лесной дороге. Мне досталась лошадка злая, так и норовила укусить за колено, но я саблей в ножнах пару раз ударил ее по морде, и она присмирела. Табун гнали по лесу уже не церемонясь. Попробуйте без шума отогнать несколько сотен лошадей – не получится.
А вот и наши кони. Я с удовольствием пересел на свою оседланную лошадь, воины последовали моему примеру, и мы продолжили гнать табун дальше и дальше. Навстречу надвигалась темная, бряцающая оружием масса – наши подоспели.
Мы остановились. Впереди трое бояр.
– Так, удачно, стало быть, вижу! Становитесь в колонну, бог с ними, с татарскими лошадьми, потом соберем; сейчас на рысях через лес, сразу на опушке рассыпаемся в цепь и с ходу бьем. Даже если татары и подготовятся, мы их должны с ходу смять. Пеший против конного не устоит, хотя их и вдвое больше. Ну, с Богом!
Отряд тронулся, мы пристроились сзади, проводник скакал впереди. Дорога неожиданно быстро кончилась, и отряд рассыпался в цепь. Начинало светать, в сумерках впереди стали видны татары – они стояли в две шеренги, выставив вперед копья и уперев древки в землю. Из‑за круглых щитов с медными умбонами выглядывали раскосые лица.
Кони наши начали набирать ход, земля задрожала под копытами. Из‑за задних рядов татар защелкали тетивами луков лучники, несколько наших упали. Быстрее, быстрее!
Плотной массой мы ворвались в строй татар. Передние конники были убиты, но напор был столь силен, что в татарских шеренгах сразу образовалась широкая брешь. Ворвался туда и я, сразу свернул направо – так рубить сподручней – и с остервенением стал рубить, колоть, успевая уклоняться от копий и сабель.
Великая резня шла. Вчера они наших вот так же резали и рубили пеших, сегодня мы. Ситуация поменялась с точностью до наоборот. Через несколько минут все было кончено. Отдельных убегающих татар догоняли, с ходу рубили. Раненых добивали – возиться с ними некогда, а обозленных увиденным вчера воинов и остановить‑то было просто невозможно.
Все! Воины спрыгивали с лошадей, вытирали лезвия мечей и сабель, вкладывали в ножны. Встающее солнце освещало приятную русскому сердцу картину – все четыре сотни убитых татар. К сожалению, полегли и несколько десятков наших.
Часть воинов начала собирать трофеи, другая часть – подбирать наших павших и раненых. Вспомнив о своей профессии, подбежал туда и я. Воины умело накладывали повязки – сказывался опыт. Скоро подъедет обоз, убитых и раненых погрузят и отправят домой. Меня нашел чужой десятник, с кем мы отбивали табун:
– Иди, тебя бояре ждут.
Я прошел к шатру – раньше здесь обитал татарский начальник: земля в шатре устлана коврами, лежала куча подушек, обшитых шелком и золоченой вышивкой. В шатре пахло бараниной и кумысом.
Все трое бояр стояли и смотрели на меня. Первым начал говорить седой, как я впоследствии узнал – боярин Замойский. По возрасту, опыту и численности своей дружины он был старшим.
– Ты пленных нигде не видел?
– Нет, боярин.
– Должны они где‑то быть. Татары в набеги без обоза ходят, что добудут в бою, тем и кормятся, но пленные быть должны. А мы в лагере и близ него никого не обнаружили.
– Думаю, надо искать.
– Ишь, думает он, прямо думский дьяк. Хотя мой десятник о тебе хорошо отзывался, а это редко бывает – скуп Игнат на похвалу, знать воин ты умный, сноровистый. Кабы не ты – ушли бы татары. Вот что, побратимы: надо от каждой дружины по несколько человек в разные стороны выслать – поискать, может чего и сыщут.