Страница 327 из 375
Отдельные положения этой концепции вырабатывались и высказывались в докладах и статьях Сирийского просветительского общества, наиболее же последовательное выражение она нашла в сочинениях Франсиса Марраша (1836—1873). Сын коммерсанта из Халеба, он изучал медицину в Париже, много занимался самообразованием и был хорошо знаком с европейской естественнонаучной и философской мыслью. Общественно-политические воззрения Марраша изложены в его философских повестях «Чаща права» (Бейрут, 1866), «Жемчуг раковины» и эссе «Взгляд на нынешнее положение» (изд. посмертно, Бейрут, 1883). Повести Марраша — по сути дела, философские трактаты с условным сюжетом. Так, в «Чаще права» автор рассказывает свой сон о победоносной войне «Королевства свободы», вооруженного «образованием и просвещенностью», против «Королевства рабства» и о суде над побежденным владыкой этого королевства; суд вершит судья-философ в присутствии короля Свободы и королевы Мудрости.
Марраш делает попытку обосновать понятие свободы исходя из «основного закона природы» — закона необходимости, которому должно подчиняться все в природе и обществе. Следовательно, в человеческом обществе для достижения свободы нужно уничтожить все ограничения, не вызванные необходимостью, все то, что мешает прогрессу. Отсюда делается вывод: всякое порабощение и тирания противны закону природы и разума, и против них следует бороться. В то же время каждый человек, чтобы пользоваться своим правом свободы, должен выполнять определенные общественные обязанности.
Идеальное человеческое общество, по Маррашу, должно основываться на правильной политике, просвещении умов, воспитании нравов, охране здоровья населения и всеобщей любви, которая является «божеством социальной структуры». Идеал государственного строя для арабских стран, по его мнению, — просвещенная конституционная монархия. Эти взгляды в основном разделяют все известные сирийские просветители.
В Египте развитие посветительской идеологии во второй половине XIX в. было связано с движением за реформу ислама (так называемый «модернизм в исламе» или «мусульманская реформация»), наложившим своеобразный отпечаток на характер египетского просветительства.
Основоположники этого движения Джамаль ад-дин аль-Афгани (1839—1897) и Мухаммад Абдо (1849—1905) утверждали, что для успешной борьбы против европейской колонизации мусульманские народы должны объединиться в независимый халифат. Это объединение, по их мнению, было возможно только при условии широкого просвещения народных масс в духе истинного ислама, очищенного от всех многовековых искажений. Ислам, учили они, есть единственная в мире религия, религия всех времен и народов, обращенная к разуму, поэтому она дает возможность для развития всех естественных способностей человека. Реформисты по-новому — иногда достаточно наивно — толковали Коран, доказывая, что в нем содержатся намеки на все современные научные открытия, на политические и социальные преобразования, направленные на ликвидацию феодальных порядков; лозунги ислама использовались и в национально-освободительной борьбе. При этом новая мусульманская просветительская идеология, подобно предшествующей ей концепции сирийских просветителей-христиан, складывалась (иногда неосознанно) в значительной степени под влиянием европейской общественной мысли, в первую очередь — взглядов французского Просвещения.
Однако в «мусульманском модернизме» основная установка была не на восприятие европейской культуры, а на возрождение лучших традиций своего прошлого, оживление арабского культурного наследия. Наиболее консервативное крыло реформистов вообще выступало против европеизации. Изображение идеализированных картин «славного прошлого» арабов, получившее в эти годы широкое распространение во всех жанрах арабской литературы, приобретало особый патриотический смысл. В недрах «мусульманского модернизма», использованного впоследствии официальным панисламизмом, стремившимся поставить турецкого султана во главе всего мусульманского мира, формировался и арабский патриотизм.
Новое учение в начале своем отличалось большой веротерпимостью, что давало возможность для сотрудничества египетских и сирийских просветителей. Идеи Джамаль ад-дина часто разделяли и немусульмане (Адиб Исхак, Якуб Санну, Джамиль аль-Мудаввар и др.), считавшие себя его учениками. Всех арабских просветителей, независимо от их ориентации, объединяла общая цель — распространенение просвещения в массах, стремление к рационалистическому пересмотру всего образа жизни арабского мира — политики, принципов управления, семейного строя, системы образования и т. п., вера в прогресс и торжество разума.
В периодической прессе, расцвет которой в XIX в. падает на 60-е — первую половину 80-х годов, широко были представлены просветительские концепции.
Некоторые газеты издавались в эмиграции — Париже, Лондоне, Стамбуле, а также Египте,
Особенное оживление журналистики в Египте наблюдается в конце 70-х — начале 80-х годов, в период подъема национального движения. Одна за другой возникают газеты, группируя вокруг себя наиболее активных борцов за независимость и реформы. Среди них выделяются публицисты Адиб Исхак (1856—1885), Абдаллах ан-Надим (1845—1896), Якуб Санну (1839—1912).
В первые годы оккупации в египетской прессе наступает затишье: прогрессивные журналисты — в тюрьмах, в ссылке, в изгнании; многие газеты, даже умеренно-либеральные, закрыты. К концу 80-х годов газетно-журнальная деятельность постепенно оживляется; правда, в прессе обсуждаются теперь не столько острые политические темы, сколько вопросы просвещения, общественной нравственности, религии, культуры, воспитания, женской эмансипации и т. п.
В середине 70-х годов гражданские и патриотические темы, питавшие публицистику, входят и в поэзию традиционного плана, внося в нее струю обновления. Поэты, разделяющие взгляды просветителей, связанные с освободительным движением, все чаще стремятся отказаться от усложненности форм, характерных для эпохи упадка, обращаясь к традициям поэтов древности и неоклассиков (IX—XI вв.).
Крупнейшим представителем нового направления был египтянин Махмуд Сами аль-Баруди (1838—1904). Военный-аристократ, видный деятель движения 1879—1882 г., он занимал в революционном правительстве пост военного министра, а затем премьер-министра и после установления английской оккупации семнадцать лет провел в ссылке на о. Шри-Ланка. Знаток арабской классической поэзии, в начале своего творчества он сочиняет стихи в традиционных жанрах. С конца 70-х годов, в период активного участия аль-Баруди в освободительном движении, он обращается к политической лирике: поэт скорбит о бедственном положении Египта, требует реформ, парламентского строя и прямо призывает к восстанию. Во время ссылки он создает в основном элегии, в традиционной форме выражающие тоску поэта по родине, по близким людям.
Аль-Баруди первым из египетских поэтов Нового времени воспел пирамиды — символ могущества построивших их людей — предков нынешних египтян. Он также первым обратился в своей поэзии к достижениям современной цивилизации; он писал о пароходах, паровозах, электричестве и т. п.
В Сирии к поэтам нового направления можно отнести Ибрахима аль-Языджи (1847—1906), сына известного поэта и просветителя Насыфа аль-Языджи. Это первый поэт, в чьих стихах отчетливо отразились идеи арабского, а не исламского патриотизма. Ибрахим аль-Языджи обращается к своим соотечественникам, напоминая им о былом величии, и пророчит им великое будущее. В одной из касыд, ходившей в тайных списках, он призывает к восстанию против турецкого ига: «Лишь мечом достигаются цели высокие. // Коли хочешь достигнуть их — меч отыщи!»
В этот период в арабской литературе появляются первые в XIX в. женщины-поэтессы. Они выросли в семьях известных литераторов: Варда Турк (1797—1874) — дочь Никулы Турка; Варда аль-Языджи (1838—1924) — дочь Насыфа аль-Языджи; Марьяна Марраш (1838—1922) — сестра Франсиса Марраша, и Аиша Теймур (1840—1902) — сестра известного египетского филолога Ахмеда Теймура. Две последние позже стали известны и как журналистки.