Страница 2 из 13
Охая и постанывая, он двинулся было по обочине, но тут холодный ливень сменился градом. Взвыв в голос, Олег с ловкостью коалы полез на ближайший дуб, чья крона ненадежно, но укрывала от непогоды. Но долго рассиживаться среди ветвей не довелось — на горизонте замаячила диковинная колымага, больше всего напоминающая уродливый шишковатый пень на колесах. Олег обрушился с дерева на дорогу и принялся энергично размахивать руками.
— Ау! Эгегей! В вагоне!
Колымага остановилась и тоненькие корешки, бахромой опутывающие ее днище, немедленно зарылись в грязь. Кожаные занавески гостеприимно раздвинулись и Олег, не раздумывая, нырнул внутрь. Чьи-то руки заботливо помогли ему сесть, кто-то накинул на плечи одеяло, кто-то поднес чарку с дымящимся густым напитком. Невнятно бормоча благодарности, Олег стянул с себя промокшую рубашку и ботинки, и только потом поднял глаза на своих спутников.
— Ёееексель-моксель, — только и смог вымолвить он. — Неужто горячка?
В карете сидело трое мужчин — очень высоких, стройных, с длинными вьющимися волосами. Заколотые на висках локоны приоткрывали уши — изящные, заостренные уши эльфов.
— О, юная лиственница, это еще кто? — изумленно воскликнул один из них.
— Странный тип лица, — заметил другой. — Наверняка мутация.
— Сложение дубообразное.
— Волосы короткие! Фи! Какая мерзость!
— Да это ж карл! — вскричал третий эльф — нежный золотистый блондин, — Легендарный карл-лазутчик.
От возмущения Олег обрел дар речи.
— Какой я карл?! Я не карл!
— Обратите внимание на характерную форму челюсти, — продолжал белокурый. — И на кисти рук. Истинно карльи руки!
— Говорю же вам — я не карл!
— Коренастый разлапистый коротышка, — настаивал блондин, — неповоротливый чурбан. Как и все карлы.
— Это я-то разлапистый коротышка? — взбеленился Олег. До сих пор он считал себя юношей рослым и атлетически сложенным.
— А сам-то ты кем себя считаешь? — поинтересовался молчавший до того седовласый старец.
— Я — человек! Хомо сапиенс!
Эльфы разом замолчали, и на их лицах появилось одинаковое соболезнующее выражение.
— Еще и безумный, — заметил кто-то, — настоящая находка.
— Вы не понимаете! Я из другого мира!
— Магатониевые рудники. После них, бывало, и кучевыми облаками себя воображали.
— Дружок, признайся, когда ты бежал с разработок? Тебя никто не будет искать, не будет наказывать, — блондин говорил так, словно обращался к маленькому ребенку. — Все самое страшное уже позади.
— Я не…
— Мы слышали. Тебе кажется, что ты пришелец из других земель, или что ты — сиреневый удав, или куст шиповника, или же рокоссо Прибрежный. Это не имеет никакого значения. На самом же деле, ты долгие месяцы, а то и годы, добывал магатоний. Сие полезное вещество имеет нехорошую особенность испаряться крайне вредными газами, вызывающими мутации тела и духа, подменяющими память и ослабляющими разум.
В голосе эльфа звучала такая спокойная убежденность, что Олег невольно засомневался в правдивости собственных слов.
— Меня зовут Персель, и я буду твоим хозяином по праву нашедшего.
— Хозяином?! Я свободный человек!
Персель заливисто рассмеялся.
— Вот пень-то. Упрямый! Наверняка убийцей был. Многократным.
— Магатониевый сновидец
— Или ворюгой?
— Да какая разница! Добезобразился, птенчик. Теперь уж не почирикает.
— Прекратите! — старец возмущенно стукнул кулаком по скамейке. — Как вам не стыдно? Да, возможно, он повинен во многих грехах, но тяжелый труд на благо общества искупает все. Вы только посмотрите на него! Маленькое, жалкое, изуродованное существо с покалеченным разумом и психикой. Разве это и не есть расплата? Разве его безумные речи не говорят о том, что вместо былого злодея перед нами сидит сломленный болезнью, забывший свое прошлое инвалид?
Он замолчал, вглядываясь в мелькавшие за окном мокрые деревья. Молодые эльфы прятали глаза.
— И, право, мне обидно, что мои внуки ведут себя столь вопиюще негуманно. Каторжнику сейчас нужна поддержка, ласковая, но твердая длань, способная направить на верный путь.
— Мы вели себя низко, суал Керимон, — Персель почтительно коснулся руки старика. — Позволь нам исправиться. Я возьму несчастного под свою опеку.
— Обойдусь без вашей опеки, — Олег скинул с себя одеяло и встал. — Пойду я, пожалуй. Спасибо за чаек.
— Сидеть, — крепкая морщинистая рука рванула его за плечо. — Глупый, беспомощный младенец. Один ты пропадешь.
— Да с какой это стати? За кого вы меня вообще принимаете? За неполноценного?
Его спутники переглянулись. Жестом призвав внуков к спокойствию, Керимон улыбнулся и отодвинул кожаную занавеску кареты.
— Иди. А мы посмотрим. Персель, останови цогеру.
Недоверчиво оглядываясь на оставшихся в возке эльфов, Олег выбрался наружу и, стараясь не обращать внимания на льющуюся за шиворот воду, зашагал вдоль дороги. Но не успел он отойти и на несколько метров, как размокшая глина под ногами отвратительно хлюпнула и разъехалась, открывая глубокую пасть. Из пасти выскочили мясистые клубки, разворачиваясь на ходу в толстые бурые ленты-языки.
— Беги, — заорал сзади Персель. — Шевелись, орясина, если жизнь дорога!
Но Олег уже бежал, несся изо всех сил назад, к спасительной цогере. Что-то лизнуло его в спину, разрывая рубашку и оставляя на коже ожоги. Вторая лента свистнула возле самого уха, дохнув острым колющим жаром.
— Руку, руку давай, непутевое создание, — причитал Керимон, помогая ему забраться наверх.
Персель тем временем достал из-за пояса небольшой прозрачный шарик и, почти не целясь, кинул его в направлении хищно причмокивающей пасти. Едва коснувшись дороги, шарик взорвался. Огромный столб грязи поднялся к небу, минуту постоял, грохоча и бурля, и рухнул, покрыв коричневым липким слоем росшие неподалеку деревья.
— То-то же, — сказал второй внук Керимона, смахивая со лба комок глины. — Во дает — собрался прогуляться без комплекта гиковых орешков!
— Я и говорю — невинное, беззащитное дитя.
— Да, ему нужен опекун.
— Строгое воспитание сделает из него верного подданного, — согласился старик. — Да и подзаработаешь маленько — все не лишнее будет.
Эльфы продолжали оживленно переговариваться, обсуждая пользу, которую беглый каторжник сможет принести некоему цирку Вижир, но Олег уже не слушал их. Перед его глазами заклубилось грозовое облако, колени подогнулись, и он упал на пол, напоследок больно ударившись об угол скамейки.
Следующие несколько дней показались Олегу бесконечным идиотским сном. Его поместили в просторную клетку, сплетенную из тонких, но очень крепких прутьев. К клетке был привязан крупный, угрюмого вида зверь, которого эльфы звали иглубианом. Иглубиан, представлявший собой помесь тигра с крокодилом, большую часть времени дремал, но открывал глаза всякий раз, когда пленник вставал со своей подстилки. Пять раз в день дверца открывалась, впуская Перселя с подносом еды. Все блюда были овощными — вареные коренья, растертые травы с душистым маслом, моченые ягоды. Пить давали только воду.
Клетка, в которой содержали Олега, стояла в фургоне цирка Вижир, путешествовавшего по окрестным селам с обычной увеселительной программой — жонглерами, канатоходцами, парочкой клоунов и семейством дрессированных слоноподобных животных. Появление в труппе еще одного актера — уникального невменяемого уродца — Персель расценивал как исключительную благосклонность и подарок судьбы. Был срочно изобретен новый номер, в ходе которого Олег должен был выходить на сцену и демонстрировать местному населению загорелый накачанный торс. Высокие, но хрупкие, не отличавшиеся хорошей мускулатурой эльфы, приходили в восторг, снова и снова требуя показать, как вздуваются бугры бицепсов, как четкими квадратиками обрисовывается пресс. Сперва Олег пытался сопротивляться, но, познакомившись поближе с пастью иглубиана, смирился с положением вещей.