Страница 67 из 70
Сейчас, в середине ХХ века, мы начинаем понимать это все более ясно. Оторванные от передовых идей, которые содействовали развитию цивилизации у других народов, африканцы шли по пути прогресса, самостоятельно решая возникающие перед ними проблемы и руководствуясь при этом собственными законами развития. Медленно, но верно они шли вперед, оставаясь изолированными. Их развитие прекратилось лишь там, где работорговля нанесла наибольший урон. Большей части материка удалось избежать этой ужасной участи.
Ее избежало, например, племя лози в Северо-Западной Родезии. Законность и порядок в этом племени, а также существующая у него концепция правосудия опровергают все измышления о «безмозглости» и отсталости африканцев. Напротив, в ХХ веке правосудие у лози отличается такой же зрелостью и базируется на тех же принципах, что и современное правосудие в Европе и Америке. И там и тут, утверждает Глукмен, процессуальные нормы в основном сходны. «В целом, – продолжает он, – процесс правосудия у лози скорее совпадает с правосудием на Западе, чем отличается от него. Судопроизводство у этого племени основывается на тех же источниках закона, как и на Западе: стабильность окружающей среды, обычай, правосудие, прецедент, равенство, законы природы и общества, общественная политика, мораль...»
Таким образом, структура общества оказалась в Африке достаточно сильной, чтобы оно выжило. Однако бесспорно и то, что государства Южной Африки железного века пришли в упадок и распались. Их правителей либо изгнали, либо низвергли с высоты прежнего величия. Их сильно укрепленные каменные поселения и крепости, строившиеся многие годы, оказались заброшенными в одиночестве пустыни.
Варвары у ворот
Европейцы, вторгшиеся на земли матабеле и машона примерно 70 лет назад, не могли найти ничего, что подтверждало бы связь между обнаруженными ими развалинами и людьми, которые жили рядом с ними. Такой упадок африканской цивилизации вызван тремя основными причинами.
Первая из них – естественная непрочность системы феодальных или полуфеодальных государств, враждовавших друг с другом. В Африке, точно так же как и в средневековой Европе, династические междоусобицы неоднократно порождали войны. Второй причиной, которая в значительной степени нарушила соотношение сил и уничтожила систему торговли, была интервенция португальцев в начале XVI века. Третья причина, ввергнувшая эту цивилизацию в пучину хаоса после вторжения португальцев, – вторжение варварских народов с юга.
Если говорить о первой причине, у нас есть некоторые основания считать, что португальцы появились в Африке в тот период, когда тенденции к централизации в Центральной и Южной Африке железного века претерпевали радикальные изменения. Небольшие государства, объединявшие отдельные роды, втянули в свою орбиту целые племена и постепенно превращались в многоплеменные. Однако в процессе этого превращения перед ними возникали новые проблемы развития, обусловленные углублением внутриафриканских противоречий.
Таким образом, первые сведения португальцев о государствах бассейна Конго, собранные в конце XV века, показывают, что в ходе династических войн победители сконцентрировали в своих руках большую власть. Нзинга-а-Нкува, с которым они встретились, был только пятым отпрыском царской фамилии, но уже именовался царем Конго. В другой стороне южного континента, лежащей в глубь материка от Софалы, свирепствовали те же самые династические распри, о которых королю Португалии сообщали еще в 1506 году. Как утверждал Алькансова в том же году, в Мономотапе уже 13 лет длилась междоусобная война. Более поздние свидетельства указывают, что война ознаменовала конец периода распада Большого Зимбабве между первой и второй оккупацией его племенем машона.
Интерес Алькансовы к этим далеким районам объясняется главным образом тем, что ему нужно было растолковать Лисабону, почему столь внезапно прекратился вывоз золота из Софалы. В своем отчете он пространно рассказал о войнах, которые велись в этом районе за линией побережья спустя столетие после окончания войны Алой и Белой Розы в Англии. Судя по тому, что эти войны представляли собой в основном столкновения отдельных вождей или союзов знати, мы можем утверждать, что в Африке шла точно такая же борьба за власть, как и в Европе.
В Англии в результате феодальных войн королевская власть усилилась, бароны и феодалы были побеждены. При Тюдорах, утвердившихся в конце этого периода, страна стала фактически более единой, чем при Плантагенетах. Тогда же подобный процесс централизации и концентрации власти происходил в Южной Африке. Там, на центральном плато, лежащем за отдаленными равнинами, куда не ступала нога португальцев, в XVI-XVII веках строились величайшие каменные форты, поселения и королевские замки. Огромные стены Зимбабве, возможно, указывают на то, что мамбо обладал большей властью, чем его предшественник мономотапа, так же как в Англии Тюдоры были могущественнее Плантагенетов. В Западной Африке государства стали более централизованными, а в руках их правителей скопились огромные богатства. Но затем с течением времени наступил печальный конец.
Поскольку это касается государства Мономотапа, которое в результате побед баротсе расширилось на северо-востоке в XVII веке, то причиной его упадка были португальцы. Они уничтожили здесь централизованную власть и ввергли народы этой империи в состояние анархии. Но завершающий удар Мономотапе и ее соседям на юго-западе нанесли сами африканцы. Отряды воинственного племени, родина которого – юго-восточное побережье теперешнего Наталя, обрушились на эти равнинные цивилизации, опустошили и разорили их до основания. Побуждаемые древней потребностью переселяться на новые земли, хорошо знакомые с трудностями продвижения в южном направлении в тот период, когда вооруженные ружьями европейцы двигались на север от мыса Доброй Надежды, эти племена нгуни искали спасения от европейцев в заселенных районах, расположенных у них в тылу.
В 1843 году Цвангендаба во главе своих войск перешел Лимпопо и разрушил Вами. Отряды Шангона из Мозамбика ворвались в форты Иньянги и Пеналонги, оставив после себя террасированные склоны, над которыми потом ломали голову археологи. В 1835 году племя свази заживо сожгло последнего мамбо, или царя, баротсе, унаследовавшего престол, который его предки приняли у мономотапы, и разрушило его царскую резиденцию в Табас-Ка-Мамбо. А в 1838 году сюда на север пришел импис из Мзиликази – один из правителей племени зулу. Ему удалось избавиться от власти Чаки и преодолеть все препятствия, стоявшие на его пути. Этот последний обломок племени нгуни – ндебеле стал называться при европейцах матабеле. Но это уже другая история.
Варварские вторжения, во всяком случае, оказались губительными для государств южного плато. Здесь снова повторяется старый, уже знакомый нам мотив: сила кочевников и слабость оседлого населения. Однако вряд ли можно сомневаться, что португальцы в силу самой природы их экспансии уже во многом подготовили почву для такого вторжения.
Они осуществляли его двумя методами, и оба оказались губительными. Они захватили прибрежные города и прервали их торговлю вдоль побережья, а также торговлю с внутренними покупателями и поставщиками, с Персидским заливом, Индией и Дальним Востоком. Они вторглись во внутренние районы и пустили в ход огнестрельное оружие, чтобы поддержать отдельных правителей в междоусобной борьбе с их соперниками. Таким образом, они ослабляли местную власть и постепенно прибирали ее к рукам. Но поскольку у португальцев не хватило сил удержать ее, они оставили после себя полный хаос.
В процессе экспансии португальцы разрушили прибрежные города и парализовали некоторые африканские государства за побережьем. Но их народам удалось сохранить свою культуру, и там, куда не проникли португальцы, ее развитие продолжалось. Тем не менее большая часть Африки, особенно на юго-западе, пришла в полный упадок.
Ворота широко открываются
Португальские путешественники давно уже забыли о тех золотых мечтах, которые они лелеяли, путешествуя вдоль юго-восточных берегов. Уже в 1513 году Педру Ваз ди Суариш, королевский наместник Софалы, жаловался Лисабону, что «кафиры и мавры» привозят сюда золото из внутренних районов только в виде очень маленьких бусин и безделушек и «очень редко – в виде больших переплавленных слитков», что совсем не похоже, по его словам (Суариш, очевидно, в глубине души оплакивал крушение надежд на быстрое обогащение), на положение в Эльмине (Западная Африка), куда золото поступает «в виде крупных браслетов и ожерелий». Подобно другим европейцам, Суариш, конечно, сильно преувеличивал роль золота в торговле прибрежных городов. На самом деле эти города богатели благодаря вывозу в Индию и другие страны неблагородных металлов и слоновой кости. Золото не имело в этом товарообмене решающего значения.