Страница 50 из 70
Полного описания Энгаруки не будет до тех пор, пока исследовательская работа не завершится. Однако уже сейчас накоплено достаточно фактов, чтобы говорить о наличии здесь достаточно развитой для того времени культуры. Земледельцы Энгаруки регулярно получали излишки продовольствия. В городе жило много ремесленников и существовало разделение труда. Энгарука не была изолирована от других районов: ее жители долгое время путешествовали на север и юг. Среди многочисленных поселений древней Танганьики имеются деревни, в которых насчитывалось до ста дворов. Жернова и другие орудия, найденные в этих местах, указывают на рост посевов зерновых. Шлак и осколки фурм свидетельствуют о развитии техники обработки металлов. Сейчас здесь уже не найдешь остатков железных орудий. По мнению Фошбрука, время уничтожило их. Зато сохранилось достаточно керамических изделий и притом относительно высокого качества. Что же это были за народы и почему они пришли в упадок? На второй вопрос мы можем ответить достаточно уверенно. Начиная примерно с XIV века Восточная Африка подвергалась многочисленным вторжениям с юга, из района Рога Африки, откуда шли пастушеские племена кочевников галла, сомали, масаи и другие. Эти племена, по-видимому, одержали верх над азанийцами, подчинили их себе и впоследствии уничтожили. Правда, судя по возрасту Энгаруки, этот процесс длился достаточно долго.
Более цивилизованный народ был покорен менее цивилизованными. История знает немало примеров, когда кочевники одерживали верх над оседлым народом. «При том условии, что обе стороны равны по количеству и по силе, – писал Ибн Халдун примерно в это время, хотя его слова относятся не к Восточной Африке, – побеждает та сторона, которая более привычна к кочевой жизни». Так было в Азии и Европе, так было и в Восточной Африке. У кочевников Севера, хотя и находившихся на более низком культурном уровне, была лучшая военная организация, и они оказались более приспособленными к суровой жизни.
Таким образом, мы можем предполагать, что основной ячейкой военной и невоенной организации азанийцев была «большая семья», присущая многим африканским народам, особенно банту; у кочевников же военная организация строилась на более широкой основе. Рассматривая вопрос о том, как пастушеское (и кочевое) племя бахима, вторгшееся в Уганду примерно в XIV веке, одержало верх над оседлым земледельческим племенем байру, Оберг указывает, что единой «екийка, или родовой линии», бахима «присуще более крупное политическое и военное объединение, чем относительно меньшей „оругуанда“, или большой семье, байру». Оставляя в стороне превосходство в оружии, «консолидировавшиеся» в национальные государства европейские завоеватели, впоследствии обнаружили то же самое организационное превосходство (хотя оно и отличалось по масштабам) над племенной структурой африканцев. Краззолара в работе о переселении племени лвоо описывает, как необходимость мигрировать на юг заставила это племя, когда оно столкнулось со всяческими трудностями, покинув верхний Нил и вступив в неизвестную землю, расширить рамки родовых групп, пока эти группы не объединились и не стали настолько единым целым, что могли поглотить любое племя, встречавшееся на пути их продвижения.
Упомянутые соображения до некоторой степени дают ответ на первый вопрос: кто же такие азанийцы? Это не пришельцы с Севера. Наоборот, они были покорены пришельцами, варварскими народами: хамитами, рахима, лвоо и масаи. Завоевание длилось несколько веков. В результате бахима добились власти в Уганде примерно к 1600 году, а масаи в Кении и Танганьике окончательно утвердили свое господство только к 1800-1850 годам.
С кем же встретились эти кочующие варвары на пути к югу? Двигаясь вдоль берега, они, вероятно, натолкнулись на суахили и соседних с ними банту, которых суахили называли впоследствии словом «ва-ньика». Позднее от него произошло название Танганьика. Азанийцы внутренних районов тоже, очевидно, принадлежат к группе банту, хотя это вовсе не определяет их расовый тип. Возможно, они относились к бушменоидному или негроидному типу, а вероятнее всего, представляли собой смешанный тип, происшедший от различных африканских племен. Ясно одно: азанийцы были чисто африканским народом.
Хотя развитие их культуры прекратилось преждевременно, поскольку кочевники уничтожили их общественные и политические институты, все же она была значительно выше культуры завоевателей. Энгарука росла и процветала, но в конце концов тоже была разрушена.
Оседлые земледельческие племена Африки почти повсюду считали кузнецов почетной и «социально равной» кастой, а часто даже привилегированным сословием. Цари банту из Конго, с которыми португальцы встретились в конце XV века, были традиционными членами касты кузнецов. Крите указывает, что «в некоторых районах Зулуленда профессия кузнеца не только окружена таинственностью, но и считается одной из самых почетных. Обычно отцы передают свой опыт сыновьям из поколения в поколение». У племени догон в Западной Африке, по словам Гриоля, «обработка железа – одно из самых важных занятий», и местные кузнецы, как и у других народов Западного Судана, составляют здесь почетную группу, стоящую особняком. «Номинально эти ремесленники не владеют землей и не получают непосредственной платы за сельскохозяйственные орудия, которые они изготовляют или ремонтируют. Но в период сбора урожая они получают долю, которая является платой за их труд». По всей вероятности, в таком же положении были кузнецы азанийцев и Энгаруки.
Но покорившие их варвары-кочевники не нуждались в оседлой цивилизации, встретившейся на их пути. Им достаточно было эксплуатировать местных жителей, присваивая себе продукты чужого труда. Конечно, они использовали кузнецов, точно так же как земледельцев и горшечников. Но они поставили их в подчиненное положение.
Завоевав народ байру в Западной Уганде и создав империю Китвара, племя бахима разделило местных ремесленников на семь категорий. Наиболее почетной была категория кузнецов – «абахези». Ремесленники платили дань своим «защитникам» и состояли в почти такой же полукрепостной зависимости, как и европейские ремесленники во времена раннего феодализма. Между ними существует поразительное сходство. О правящем племени батутси, которое господствовало над племенем баньярванда, жившем на территории современной Руанды (люди племени батутси были храбры и красивы, и власть их выражалась примерно в таких же формах, как и власть бахима над байру), Моке сообщает: «Они не занимаются физическим трудом и проводят время, развивая красноречие, поэзию, утонченные манеры, изучая тонкое искусство острословия и „науку“ пить хидромель в кругу друзей». Чем отличались они от дворян и трубадуров средневековой Франции?
Между ними есть и другие черты сходства. В XIV-XV веках завоеватели бахима запретили покоренным байру вступать в смешанные браки, хотя сами брали иногда наложниц из этого племени. Кроме того, они запретили побежденным владеть племенным скотом и занимать важные посты. У байру, писал Оберг, «нет никаких политических прав». Они платят «дань продовольственными продуктами и отработкой, поэтому бахима стремятся держать их в подчинении». Чем все это отличается от поведения европейских поселенцев в Восточной Африке?
Кастовая система, существовавшая у бахима и байру, с течением времени разрушилась, хотя она и сейчас существует недалеко от территории их обитания. Все дело в том, что она была навязана слабому, но технически более передовому обществу более сильным, но технически менее развитым. Так же, как бахима, поступали с покоренными народами сомали и другие хамитские завоеватели с севера. Кузнецов племени тумал, которое было завоевано сомали, последние использовали для своих нужд, низведя их до положения низшей касты. Хамитское племя галла использовало ремесленников точно так же. В Восточной Кении, которая, по словам Хантингфорда, тоже испытала вторжение кочевников с севера, кузнецы оказались на положении «крепостных», членов «подчиненного класса». В племени сук их можно найти только среди беднейших землепашцев.