Прилив

— Как они намерены вернуться на берег?

— Есть лодка.

— Почему ты думаешь, что они возьмут тебя с собой?

— Но не бросят же они нас!

Я обратил особое внимание на слово «нас». И сказал:

— Еще как бросят. Вчера они пытались убить твоего отца.

Лицо Бьянки побелело от ужаса.

— Но ведь Карло здесь, — сказала она.

— Карло сменил лагерь. Как ты думаешь, зачем они взяли тебя с собой?

— Я поехала, чтобы присмотреть за Фрэнки.

— А кто предложил поехать?

— Никто.

— Но никто и не отговаривал!

— Что ты имеешь в виду?

— На том совещании имело место предложение о слиянии фирм. Твой отец находится в госпитале в Безье.

Бьянка зажала рот рукой.

— Он более-менее в порядке, — успокоил я ее. — Но у Артура Креспи появились веские причины убрать тебя со своей дороги.

Бьянка задумалась. Потрясение уже покинуло ее.

— Я все поняла, — промолвила она.

Не было времени выяснять, что она думает.

— Сколько их? — спросил я.

— Жан-Клод. Карло. Бобби.

— Где они находятся?

— Все на корме. Мы собираемся скоро покататься на водных лыжах.

Бьянка открыла дверь, ведущую в носовую часть яхты, и снова хлопнула ею.

— Я должна идти, — сказала она. И вприпрыжку, упруго взбежала по ступенькам трапа.

С палубы доносился шум: топанье ног, грохот парусов, скрип шкивов. Характер движения яхты изменился. Она дрейфовала с застопоренными машинами.

Я посмотрел на часы. Минутная стрелка показывала, что до запланированного мощного взрыва осталось шесть минут. Мне не верилось в катание на водных лыжах. Я подошел к рундуку и вытащил из него пластиковую коробку с таймером. Затем, вспотевшими руками прижав ее к животу, вскарабкался по трапу наверх и выглянул за комингс люка.

Волны совсем не подходили для катания на водных лыжах. Они были крутыми и опасными, чернильно-темной синевы. Я и не представлял себе, как сильно поднялся ветер. «Лаура» дрейфовала на правом галсе, ее огромная грот-мачта чертила в небе невидимые письмена. «Зодиак» висел на выдвижных шлюпбалках, нависающих над подветренным бортом яхты. Шлюпка была большой, с двигателем в шестьдесят лошадиных сил. Она за полчаса домчалась бы до берега, чтобы поведать о трагическом затоплении суперъяхты Креспи, оцененной в два миллиона долларов, и затребовать бланк для искового заявления. Жан-Клод был одет в шорты и черную майку, выставляющую напоказ его загорелые сильные плечи. Он крутил рукоятку лебедки. Возле него в шортах, бумажном спортивном свитере — униформе ресторана «У Тибо» — и спасательном жилете стояла, улыбаясь, Фрэнки. В руках она держала монолыжу.

Из «Зодиака» донесся возглас. Тросы шлюпбалки свободно повисли, «Зодиак» был спущен на воду. Бьянка стояла на поручне, а Фрэнки задрала нос и сказала Жан-Клоду:

— Сначала женщины.

Он повернулся к ней. И улыбнулся своей нежной улыбкой избалованного греческого Бога. Затем взял Фрэнки за плечи, как бы для того, чтобы поцеловать.

Но вместо этого приподнял ее и бросил поперек палубы. Голова Фрэнки с отчетливым стуком ударилась о световой люк. Я увидел, как застыло ее лицо и побелели словно мел потрясенно распахнутые глаза, а рот открылся в беззвучном крике. И тут раздался хохот.

Смеялся Жан-Клод. Он прыгнул в «Зодиак» и стал развязывать узел носового фалиня шлюпки. Карло хлопнул его по плечу и заорал:

— Поторапливайся, растяпа!

До запланированного ими момента взрыва оставалось еще целых две минуты. У Карло сдавали нервы.

Мне следовало бы находиться на другой стороне палубы, вне поля их зрения. Но я был на этой. Понятия не имею, как очутился там, но я уже стоял над «Зодиаком», подпрыгивающим внизу на чернильно-синих волнах. С необыкновенной ясностью я видел все, что произошло дальше, как бы со стороны. Я увидел, как поддался узел фалиня и «Зодиак» лег в свободный дрейф, покачиваясь на ветру. И как пальцы мои легли на циферблат таймера на пластиковой коробке, крутанули его по часовой стрелке, поглощая минуты поворотом запястья, приводя в позицию, когда оставался один щелчок до замыкания проводов.

Я увидел движение моих рук, подобное баскетбольному броску. И когда полужесткая шлюпка находилась в пяти ярдах, коробка попала точнехонько в ее носовую часть, за спиной Жан-Клода, и скатилась вниз. Улыбка застыла на его лице. Он обернулся, оглядывая шлюпку. Они закричали все разом.

Ослепительная вспышка озарила море, грянул мощный глухой взрыв и что-то швырнуло меня на палубу «Лауры» так, что я уперся взглядом в большой белый размах грота. Но он более не был белым. От гика до остроконечной вершины по нему проходила длинная полоса узора в красный горошек.

Я отвел глаза.

Волны за бортом покрылись пленкой моторного топлива. Ветер относил облако дыма. Я чувствовал опустошенность и тошноту, коленки тряслись от страха. Я заставил себя подняться и нетвердой походкой направился по палубе к Фрэнки.

Она лежала с закрытыми глазами. Лицо ее было поникшим, рот так и остался открытым, из затылка на палубу сочилась кровь. На шее пульсировала жилка. Фрэнки выглядела бледной, едва живой, но биение жилки делало ее прекрасной.

Я поднял ее и отнес на корму, в кокпит. Потом направился к Бьянке.

Она плакала. Затем вытерла глаза.

— Мерзавец!

— Сожалею, — сказал я. — Я убил троих. И расстроен, все правильно.

— Нет, — возразила Бьянка. — Ты сообразительный мерзавец. Ты спас троих.

Она поднялась. И засмеялась резким, возбужденным нервным смехом..

— Спасибо тебе, милый!

Бьянка обвила мою шею руками и крепко поцеловала меня в губы, прямо там, под гиком с развеянными на всю высоту грота останками Карло, Бобби и Жан-Клода.

Я внезапно почувствовал себя больным, утомленным и омерзительным самому себе. И отстранился от Бьянки.

— Давай займемся этим дома, — сказал я.

Порыв ветра просвистел по волнам и ударил в паруса «Лауры». Она опрокинулась набок. Я подумал о прогнившем шпангоуте, о пропускающей воду обшивке яхты. До берега было еще ох как далеко. Зато когда вернемся, у нас будет масса дел.

На одном из сидений кокпита мы соорудили постель для Фрэнки. В кают-компании имелось одеяло. Я укутал в него Фрэнки и привязал этот кокон к сиденью, сунув под голову подушку.

Резкий ветер налетал порывами. Бьянка стояла у штурвала. В состоянии транса я направился к парусу, чтобы взять рифы грота. Высыхая, кровь становилась густой и бурой. Полчаса назад она текла по жилам трех здоровых людей, которые хотели, чтобы подобное произошло с Фрэнки, Бьянкой и со мной.

Суетливо, дрожащими руками я привязал парус вдоль гика, но «Лаура» ослабила ход под кливером и бизанью. Медленно, слишком медленно мы продвигались наперекор сильному восточному ветру к поднимавшейся из моря линии плоского желтого побережья.

Фрэнки не открывала глаз.

— Так что там с моим отцом? — спросила Бьянка.

— Сердце. Он находится под наблюдением.

— Его сердце! — сказала она, глядя на свои руки. — Оно всегда доставляло отцу неприятности.

Бьянка подняла глаза.

— Теперь у тебя достаточно улик, чтобы уничтожить Креспи?

— Вполне, — уверил я.

— Как ты это сделаешь?

— Это уже сделано.

Бьянка выпятила нижнюю губу.

— Расскажи мне, — попросила она и взяла меня за руку. Ее глаза пытались напомнить мне о том, что произошло тогда в спальне на вилле «Окцитан».

— Не хочу причинять тебе неприятности, — сказал я. И это было правдой. Но, кроме того, мне требовалось кое-что выяснить: несколько последних деталей, прежде чем я смог бы доверять ей.

— Но ведь те, кто мог причинить их, мертвы.

— Не все.

— Кто же еще?

Ветер свистел в такелаже. «Лаура», страшно скрипя, чересчур сильно завалилась набок.

— Помпы, — сказал я и спустился вниз.

Вода покрывала доски настила. Я принялся не покладая рук работать медной помпой. Старый механизм совершал большие и непрерывные ритмичные движения. Прекрасный фон для мрачных мыслей.