Еще не вечер

– А я не все еще рассказал.

– Досказывай.

– Кровь на пиджаке, на подкладке.

– Я уже заметил по фотографии, да, немного протекло, – прокурор взял снимок с крупным планом: – вот здесь у уха.

– В том то и дело, что есть и в других местах – ниже головы значительно. Немного, но есть.

– Вот как?.. Странно. Ну-ну, твоя версия?

– Преступники не убивать шли, а просто ограбить.

– Вероятно вполне.

– Но увидели свет, там узенькое оконце в его кабинете. Стали раздумывать. На эти иконы, скорее всего, есть заказчик. А исполнители – чмо, отвязанные какие-нибудь.

– Продолжай.

– Стали раздумывать, аванс в таких случаях, дело обычное, какие-то деньги они получили. Раз взялись за работу – выполнить надо. А дальше вы сами от контрактуры шейных мышц подсказали.

– Молодец, въехал.

– Преступники заметили у изгороди небольшую лопату, которой очень удобно оглушить сверху по голове. Но у священника реакция сработала – дернул головой в сторону и получил концом прямо в висок.

– Весьма похоже.

– Однако сами они испугались. Жив, не жив – разбираться не стали, сняли с него пиджак, ну и, пока на пиджак укладывали, кровь еще в двух местах прокапала.

– Хочешь сказать, мокрое дело им не нужно, позаботиться решили о жертве?

– Да, вдруг очухается. Но страх уже появился, преступников напрягло. А дальше ерунды было достаточно. Вдоль Черного леса – дорога, гудка автомобильного могло им хватить, еще чего-нибудь в этом роде. Паника, и бежать.

– Ответь, пожалуйста, если шли по наводке на те две иконы, зачем выдрали дешевую, что на полу валялась?

– Просто, Виктор Сергеевич! – молодой человек от радости поднял голос: – Она рядом с ярославской стояла, вплотную, мешала просто. Выдрали, чтоб с ярославской аккуратно уже разобраться.

Шеф чуть подумал и довольно кивнул:

– Хвалю, Володя, хорошо выстроил. Знаешь только, что в данном сюжете паршиво?

– Что?

– На «висяк» к нам это дело просится. Отпечатков нет – это раз, два – ничего не взяли, то есть нет розыскных улик. Если отвязанные, как ты говоришь, чтобы не сталкиваться с заказчиком, сбегут в крупный город, на простую работу устроятся – это ж перекати-поле. И не факт, что заказчик после убийства вообще станет на них выходить.

Подчиненный погрустнел, по-детски совсем.

– Что же я, как следователь, с «висяка» начинаю?

– Ты не кручинься. Во-первых, все могло быть не так.

– А как?

– Могли идти намеренно на убийство. И лопатку приглядели заранее. Они ведь место, куда пойдут, предварительно изучали – это наверняка. Во-вторых, почему в такое позднее время священник им дверь открыл? Не знает, что церкви грабят?

– В двери есть глазок, и фонарь над входом дает сильный свет.

– Вот видишь, стал бы он открывать неизвестным людям?

– Преступники могли, например, сказать, что кто-то умирает и причаститься хочет.

Прокурор, не соглашаясь, мотнул головой и даже слегка повысил голос:

– Сказать могли, только впускать их внутрь ему не было никакой нужды. Кроме того, он должен был пойти взять священническое облачение, еще кое-какой, так сказать, реквизит. Ну, выманили, а потом в панике, как ты говоришь, всё это барахло с собой захватили?

– Нет, – подчиненный грустно вздохнул, – там бы и валялось.

– Теперь насчет «висяка». По такому делу о священнике, если следствие забуксует, обязательно будет серьезная проверка. Я не хочу быть циничным, Володя, но на «висяке» тоже можно набрать очки.

– Каким образом?

– Показать исчерпывающую, высокопрофессиональную работу следствия. Давай, поэтому, не грузись лишними мыслями и действуй по нашему плану.

Молодой человек повеселел:

– Свободен?

– Свободен.

Оставшись один, прокурор хотел было внимательно перечитать заключение медэкспертизы, но вспомнил о приятном – обещании перезвонить Маше Шестовой.

Сначала подошла секретарь, затем он услышал обращенный к кому-то мелодичный голос:

– Передайте этому обормоту, за дохлую статью в номер я ему голову оторву. Алло?

– Госпожа Шестова, нельзя так громогласно объявлять свои преступные замыслы. Мне прямо сейчас выписать ордер или вы предпочтете лично дать объяснения?

– О, господин прокурор! Очень приятно вас слышать. Если я раскаюсь в этом преступном намерении и дам признательные показания еще по нескольким, мне зачтется?

– Вплоть до незаключения под стражу.

– Тогда в восемь вечера. Вы легко доберетесь от своего дома пешком в наше уютное полуподвальное помещение.

Прокурор попросил секретаршу принести чаю и принялся внимательно изучать медицинское заключение.

===============

Спокойствие пришло – неожиданное и словно чужое со стороны, – тупое, остановившее чувства и мысли.

Кроме одной – сделать уже ничего нельзя.

Время встало…

Снова пошло.

От другой мысли – холодной, как этот воздух перед рассветом, и такой же от всего независимой: надо восстановить справедливость, иначе мир окончательно потеряет себя.

Мир может зависеть от одного человека.

===============

Новый шеф Владимиру нравился: легкий и действительно искренний, а не с той нарочитой непосредственностью, которой любят прикрываться некоторые начальники. К тому же, по всему ясно – отличный профессионал. С предыдущим «главным» проблемы, правда, тоже не возникали, корректный был человек. Но дистантный, с ощущением своего серьезного уровня; терпеть не мог повторять дважды, казарменный несколько стиль держал, холодком от него отдавало. И предупреждал напрямую: возиться с проверками не станет – сами заботьтесь, чтобы никаких компроматов на вас было, выставить из прокуратуры он всегда способ найдет. В мэрии его даже очень побаивались, хотя делишки свои обделывали. Но как-то он рулил ими, чтобы не зарывались.

У собора Владимир остановился, осмотрел брюки, поправил галстук.

Робость некоторая возникла – со священниками никогда разговаривать не приходилось, и почти индифферентный к религии, относился он к ним, как к людям другого, малопонятного мира, отдаленного от привычного еще больше, чем мир, например, театральных кулис или иной какой-то экзотики.

Мысль озадачила – а как до этого настоятеля добраться, а если служба в храме идет?

Внутри… нет, службы не было.

Десятка два человек на большом пространстве.

Подсвечники массивные чеканной выделки, дорогие оклады икон, огромный иконостас – торжественно очень.

Та небольшая церковь у леса в сравнение не идет.

Служка какой-то сбоку продает свечи; в секциях лежат разные, цена по размеру.

Владимир подошел и тихо представился.

Тот не с первого раза понял, чего он хочет.

Потом понял, попросил подождать.

Быстро очень вернулся, следом за ним шел другой – в строгой черной одежде, шапочка с красным вышитым крестиком.

Владимир снова представился и услышал: «пойдемте».

Прошли из зала в боковой проход, лесенка вверх металлическая, старая очень, но крепкая еще и отменно начищенная.

Поворот по лесенке, снова вверх…

Дверь.

Провожатый вошел первым.

Владимир, следом за ним, оказался в маленькой темноватой прихожей.

Стало светлей от отодвинутой занавески, он ступил на порог комнаты средних размеров, дверь у противоположной стены вела далее во второе какое-то помещенье.

Тут похоже на кабинет: стол письменный с бумагами, кресло – обычное офисное – и два таких же для посетителей по другой стороне стола. Скромно вполне, непримечательно.

Провожатый постучал в ту дальше дверь, надо понимать – во внутренние покои, что-то ему ответили, он всунулся, прикрыв дверь за собой.

Скоро совсем она широко отворилась, вышел человек – небольшой, толстоватый, в простой темно-серой рясе, волосы седые, не особо учесанные, и такая же неприбранная борода.

– Здравствуйте, присаживайтесь, – хозяин проворно устроился за своим рабочим столом, – вы, полагаю, в связи с убийством?