Страница 4 из 4
Пункт четвертый и последний гласил:
«Сесть в поезд и позвонить мне.
С.».
Уокинг, два часа спустя
Это – «Чизли», дом, в котором живут B. Маленький и уютный, в два этажа. А это – сами B.: Дима – служащий банка (разумеется, по компьютерной части) и Света – настоящий британский ученый, доктор философии.
Уокинг – южный пригород Лондона, находится, как я уже говорила, в Суррее. Это любопытно до чрезвычайности, и отнюдь не только потому, что именно здесь Герберт Уэллс писал «Войну миров», здесь же разворачивается действие его романа, а на городской площади стоит памятник марсианину. Любопытно, что в моем романе дело касается Конан Дойля, в частности, «Знака четырех». А место действия «Знака четырех», если вы вдруг забыли – именно Суррей.
Кроме того, мне необходим сумасшедший дом. По странному совпадению как раз Уокинг, милый, маленький город, в котором я оказалась совершенно случайно, носит прозвище: «Mad, bad and dead». Ибо среди местных достопримечательностей – сумасшедший дом (бывший), тюрьма (бывшая), кладбище и крематорий (действующие). Именно так он и возник: в Лондоне не хватало места для покойников, преступников и безумцев.
Кладбище! Ну, конечно, кладбище! Не знаю, что буду с ним делать, но какой же дурак откажется от кладбища?
27 ноября 2009 г
Сегодня, леди и джентльмены, исторический день: графиня обрела жилье. Не Букингемский дворец, там у меня нет знакомых. Но тоже очень милое место, хотя в наших краях такие называют «общежитие семейного типа». И тем не менее. Wi-fi, стиральная машина, письменный стол… столик, так будет вернее. К деталям мы еще вернемся, а пока о главном.
Лондонский мост находится в пяти минутах ходьбы от моей лондонской резиденции. Станция метро Бермондси – в десяти. И от этой станции, между прочим, не нужно тащиться на автобус (и тратить стремительно тающие фунты), или в течение продолжительного времени пешком любоваться городом до состояния «достигнув финиша, упал и уснул мертвым сном». На улице, пересекающей Лондонский мост снизу, имеется все, что потребно для жизни: магазины (из них один круглосуточный), прачечная, оба рекомендованных банка, и даже тотализатор (ну, мало ли). А также паб «Блю Анчор», лотки с овощами-фруктами и впечатляющее количество китайской еды. Еда эта так пахнет, что графиня, сурово отдающая ужин врагу, чуть было не проявила душевную дряблость. Но удержалась и гордится. Хотя и допускает возможность, что местные ароматы прекрасны более всего с голоду, а обед раз в неделю – маловато даже для тех, кто, как я, неусыпно следит за своей линией «Ж».
Моя будущая резиденция называется Рамсфорт (тут, по-моему, все дома вместо номера носят имя) и находится на Роузберри-стрит.
Не далее как вчера графиня в кромешной темноте металась по городу и натурально приставала к прохожим: «Excuse me! How can I get to Roseberry street?» От этой простой фразы лондонцы отчего-то впадали в растерянность и вежливо просили обратиться к… такая круглая штука с кнопкой на стене, чтобы помочь тем, кто сам не местный. Графиня эти советы расценивает как тонкий английский юмор. Потому что ничем иным не может быть предложение поговорить по телефону, если и живьем-то английский воспринимаешь как одну длинную, приятную на слух фразу без определенного смысла.
В плеере третьи сутки по восемь часов кряду звучит «Дживс и Вустер». Графиня очень радуется, когда каждый следующий день понятных слов становится больше. И все равно, понимаете? Все равно я никого не понимаю!
В Рамсфорте меня ждали к семи, а было уже девять, и телефон сел безнадежно, а тут еще и граф. Графу накануне было сообщено буквально вот что:
«Если я не объявлюсь на связи между шестью и семью, значит, что-то пошло не так».
Можете себе представить.
Еще в Путни графиня смотрела другую комнату, как вдруг в кармане предупреждающе запищало. В панике успела она поймать за пальто прохожую, и, тыча пальцем в телефон, где хранилось сообщение с адресом, вымолить карандаш и клок бумаги. На котором, с риском не разобрать написанное никогда, удалось быстро-быстро записать адрес. Сразу после того, как была поставлена последняя точка, экран мобильного потемнел.
– Rose… Rose… what? – ужасались лондонцы неизвестно, чему.
Самые отзывчивые отбирали бумажку, долго смотрели, приходили еще в больший ужас и спешили удалиться, с трудом скрывая смущение.
Слава, слава лондонским assistant в метро! Самый прекрасный из них нашел все-таки по карте эту самую стрит и зарисовал фрагмент карты твердым понятным почерком. Это уже потом графиня забыла, что надо было свернуть немного направо сразу у моста, пошла прямо, и потерялась.
Там, где она оказалась, было темно, попадались люди и между приличными домами мелькали трущобы.
Как известно, большая часть лондонцев говорит с акцентом. За какие-то сорок минут блуждания только в этом месте этих акцентов удалось услышать штук десять. Самым впечатляющим оказался акцент приземистой старой негритянки. У этой дамы была всего одна гласная – «о». Bos stop, – разобрала графиня неожиданно для себя.
– А, бас стоп! – вскричала она радостно.
– Йос, йос, – согласно кивала негритянка, продолжая водить по бумажке грязным толстым пальцем с обкусанными ногтями.
Бумажку она отдавать не хотела, хотя графиня, уловив логику ее соображений, рвалась в бой.
– Роузберри-стрит чуть дальше, – настаивала негритянка, – и туда надо немного проехать на автобусе. Пятнадцать минут, не больше. Очень близко, очень.
В сообщении, присланном хозяином, указывалось, что до дома минут восемь пешего пути.
Тут подошел автобус, негритянка вскочила внутрь, властным жестом остановила водителя, собравшегося уже ехать, и велела сию минуту выдать по возможности полную информацию, где находится Роузберри-стрит.
Несчастный долго вертел обе бумажки, игнорируя возмущение куда-то опаздывающих пассажиров, и, наконец, сказал, что нужно не ехать, а идти. В обратном направлении. Недолго, минут пять. До… тут я забыла.
Пять минут превратились в двадцать. Пока графиня, тоскливо вглядевшись в очередной указатель с названием, не увидела скромный указатель: «Ramsfort».
«Рамсфорт», вообще говоря, бывший социальный дом. Но если не думать об этом сомнительном статусе, то просто представьте не противного вида длинное здание в с маленькими террасами на первом и одним общим балконом на втором этаже. На террасе у входа в номер один романтично обнимались две девушки.
– Girls, – бестактно спросила измученная графиня, – how can I get…
С этими словами развернула бумажку, пытаясь разобрать собственный почерк.
– What? – переспросили девушки.
– А! – додумались они, спустя неловкую паузу. &mdsh; Вам нужен номер два! Вот же он!
Это примерно то, что они сказали, по смыслу. На самом деле я разобрала только second number.
Номер два оказался совсем рядом. В окнах было темно. Значило это, что придется тащиться опять к метро, потом на поезд, и от станции пешком в «Чизли», без комнаты.
О состоянии его сиятельства, с шести часов не получающего вестей и натыкающегося каждый раз на механический голос, сообщающий, что телефон вне зоны или отключен, думать не хотелось.
Графиня долго смотрела в темные окна. Дверного звонка не было. Девушки, которым очень хотелось по возможности скорее остаться без свидетелей, сказали, что надо стучать.
Графиня постучала согнутым пальцем.
– No, no! – засмеялись девицы и защебетали что-то про silver thing, тыкая пальцами куда-то вниз.
В самом низу двери обнаружилось нечто вроде окошка, к которому была прикреплена металлическая скобка. Собственно, не что иное, как дверной молоток.
Дверь открылась и вышел пожилой приличный немец в халате. Графиня виновато извинилась за опоздание. Немец удивился: он понятия не имел ни о какой сдаче комнат. Я повернулась было уйти и побрести в темноту, проклиная все на свете, но бумажку отобрали.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.