Страница 6 из 6
– Марея, перезвони, у меня кино.
– Когда?
– Так, в два у меня Людка Бортникова, в полтретьего позвонит Лилька из Ленинграда, потом «Федеральный судья», потом «Любовь без правил». Та-а-ак… Марея, перезвони завтра.
Однажды бабулечка, по ее собственному выражению, «катилась» домой, изрядно «нафестивалившись». Будучи женщиной шикарной, она тщательно следила за своим имиджем и потому была в привезенных из умопомрачительных заграниц босоножках на пробковых танкетках. Не разобрав в потемках дороги, бабулечка скатилась в яму, потеряв по пути некоторые элементы туалета, в том числе и босоножки. Отползав по грязи с четверть часа, бабулечка нашла почти все, что растеряла. Все, кроме одной танкетки, за которой и решила вернуться утром, на свежую, так сказать, голову. О бдительности жэкахашников она тогда еще не подозревала. Днем бабулечка позвонила глубоко потрясенная и сообщила, что яму засыпали вместе с танкеткой, уложив сверху асфальт.
– Чтобы не откопала, – горестно подытожила она.
Бабулечка любит повеселиться. Как водится, любим мы именно то, что дается нам плохо. С утра она буквально собирает себя по частям. Кажется, единственное, что удерживает ее цельной, – это платье. Как обычно, шикарное, ведь бабулечка – женщина шикарная.
То утро ничем не отличалось от остальных. Бабулечка спала кверху воронкой на диване в новом нейлоновом платье в крупный мак. На заднице ее дерзко болталась золотая сережка с увесистым рубином. Проснувшись, бабулечка трубным басом, распугав половину «Шанхая» (клянусь, соседи попрятали ножи по шкафам), потребовала молочка. Похмелялась она исключительно молочком. Осушив трехлитровую банку, бабулечка обнаружила утрату сережки и убыла бороздить просторы дивана. Через час она сидела в трансе на кухне, курила, подперев растрепанную голову рукой, и… плакала. Пришлось признаться – то, о чем она так горюет, висит у нее на жопе.
Вообще, за бабулечкой надо ходить с блокнотом. Однажды кто-то не переключил в ванной душ на смеситель, и она страшно кричала:
– Едриш твою мать, хватит меня поливать, я уже не вырасту! – Или, обсуждая моего кузена, она выдавала: – С матерью-то ему, конечно, не очень жилось. То посерет – не так смоет, то жопу не в ту сторону вытрет.
Или отвезли бабулечку на автовокзал, сидим в машине. Читаю вслух вывеску: «Кура на вынос». Бабулечка начинает спешно выколупываться из машины. На вопрос «куда?» – заявила:
– Ну так сказали же – куры на выход!
Бабулечка также часто размышляет вслух. Например, отыскивая свою вставную челюсть: «Бля, вот хрен знает где она; одно из двух – или проглотила, или выплюнула».
Вообще, бабулечка меня очень любит. Гладит меня по голове бережно и приговаривает:
– Марея, ни пришей ты к пизде ты рукав ты мой.
О как!
Нет времени на херню
Меня испортила русская классическая литература. Поэтому в юности мне было трудно себя принять. Я особенно любила, усевшись в кресло под плед и налив себе рюмочку чаю, представлять, что все у меня плохо и как будто я беременная, босая, на морозе, в ночной рубашке укладываю шпалы. Или: с тремя высшими мою полы в подъездах, чтобы прокормить пятерых детей, кота и мужа-интеллигента, который десятый год чалится на диване от творческой безысходности. Или… ну, в общем, вы поняли: «Молчали желтые и синие; в зеленых плакали и пели».
Да, раньше вообще все было сложнее. Однажды, страдая под Ерофеева, я даже решила расквитаться с жизнью. Залезла в ванну в шубе и включила воду. Мне казалось, что именно так убиваются поэты. Скоро вода начала остывать, стало некомфортно и не по-поэтски лежать в прохладной воде в шубе. Я, с трудом вытащив себя и шубу из воды, полезла в шкафчик за лезвиями, извлекая которые, поскользнулась и, падая, влетела головой в смеситель. Звездочки прожгли потолок ванной, и в этот момент я поняла, что никогда не хотела умирать. Так закончился мой двадцатилетний роман с русской классической литературой.
Мама шестой год страдает. Мама жертвует, ежедневно изымая из себя сердце, почки, печень и деньги. Мама говорит:
– Почему у тебя не так?
И я ей честно отвечаю:
– Нет времени на херню.
– Положи мне денег на телефон, – говорит мама с вызовом. – Я сейчас ему все это скажу!
Мама у меня такая мама. Мама всегда так, мама не может отстраниться, пойти кушать берлинер с чаем и смотреть «Дом-2».
Кошка Фрося лежит и наблюдает за тем, как утро перетекает в день, комната заливается светом и можно пойти поотлеживать светлые пятна на диване. Затем Фрося обходит все свои наблюдательные посты, и день тут же плавно переваливает за половину, не давая никакой жизни орхидее на подоконнике. Для кошки Фроси нет обычных моментов, и у нее всегда что-то случается. Она просто живет и каждое утро смотрит на нас со своим вечно удивленным: «Вы, блядь, кто?»
Поговори с ней
Мой муж может говорить обо мне часами. Со мной же. Поскольку он умеет приносить в дом деньги, можно считать это его милой особенностью. С утра первым делом он бежит проверить, сколько у меня френдов, перечитывает тексты, хихикает, снова перечитывает. В это священное время я могу спокойно потупить в ноутбук и выпить кофе. А потом начинается дискуссия на тему «Маша и Пушкин: диалектика общего и особенного». И все заканчивается одним и тем же. Я ему в итоге говорю, нервно натирая пармезан:
– Еще раз скажешь, что я гений, я тебе сыром в морду дам.
Ну, он успокаивается секунд на двадцать и по новой. Я уже смотрю на него и стараюсь представить, что он радио. Ему же не бьют сыром в морду, хотя с другой стороны, радио можно тупо выключить. А экстраверты вроде моего мужа выключаются только в том случае, если у них рот занят. Но это всегото два занятия, и часто отвлекать ими не получается. Жалею, что муж не играет на кларнете, как Вуди Аллен. А мог бы, и национальность позволяет.
Бабулечка тоже экстраверт и может часами разговаривать по телефону. Или звонит и говорит:
– Чо не звонишь?
Я говорю:
– Руки мерзнут разговаривать, и я тебе час назад звонила.
Она говорит:
– У меня уже полчаса простой, мне срочно надо снять это напряжение. Давай я с тобой поговорю, чтобы тебе было не скучно идти.
А я интроверт, само собой. Говорю:
– Ну, давай, расскажи, как сходила на «Рябину».
Это у меня тайный прием такой. Можно вообще не слушать и ничего не говорить. Только реагировать на вопросительные интонации.
Нет, бабулечка у меня женщина шикарная и муж очень хороший. Мне повезло. Вот моя тетка выходила замуж тринадцать раз официально. А неофициально не знаю сколько. Бабулечка ей говорит:
– Ты бы не могла хоть не с каждым в ЗАГС-то ходить?
А тетка отвечает:
– А я и не с каждым.
Работа с людьми
Бабулечка тоже всю жизнь работала с людьми и почти всегда на трех работах. Несмотря на такую обширную занятость, бабулечка доставляла меня в ясли только к обеду и на карете «скорой помощи», поскольку с утра выпускала на рейс шоферов «неотложки». Иногда она кого-то подменяла в ЖЭКе, и мы могли шикарно подкатить к воротам яслей на помойке. Забирала она меня, когда я уже сидела со сторожем. У меня в связи с этим переживанием даже появилась мечта – стать сторожем. На заре своей карьеры я ее даже воплотила. Как же это было прекрасно – спать за деньги.
Уже почти ночью бабулечка забирала меня от сторожа, и мы ехали шикарно «фестивалить» на служебной «Волге» какого-нибудь главврача, который ласково называл бабулечку «Аннушка», а она в ответ заливалась богатым смехом. Когда «фестивальное» горячительное кончалось, мы ехали на чем-нибудь в Красный Крест. Там в шифоньере, пахнущем старой фанерой и забродившими мятными леденцами, стояла двадцатилитровая бутыль самогона.
Часто бабулечку вызывали на работу, и она, оставив меня шикарно проводить время со своими друзьями, ехала подрабатывать машинисткой судмедэкспертизы в морг. Глубокой ночью она меня забирала, мы шли домой, смотрели в небо, и она рассказывала про Большую Медведицу и про Вселенную в целом.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.