Страница 93 из 120
— Конечно, может! И я вижу два яйца.
— Да, но двух яиц на троих недостаточно. Но я зажарю одно для вас и одно для Джо.
— Можете пойти помыть голову, ласковое дитя. Я научу вас кухне Великой депрессии, которую освоила в тридцатые годы.
Гиги Бранка испуганно посмотрела на Джоанну.
— Джоанна, от того, что вы говорите, у меня мурашки по коже. Я не смогу представить, сколько вам лет… но вы ведь не очень стары, правда?
— Это зависит от того, какой резиновой меркой вы пользуетесь, дорогая. Я помню экономический спад тридцатых годов; тогда мне было примерно столько же, сколько вам сейчас. По той шкале мне девяносто пять. А если посмотреть на меня с другой стороны, то мне всего несколько недель, и я еще не могу даже ползать без чьей-либо помощи. Все время делаю ошибки. Но на меня можно посмотреть и еще под одним углом. Можно считать, что мне столько же лет, сколько этому телу — телу Юнис — и именно так я и хочу, чтобы на меня смотрели. Не считайте меня привидением, дорогая, обнимите меня и скажите, что я не призрак.
(— Что вы имеете против призраков, босс?
— Вовсе ничего. Некоторые из моих друзей — привидения, но я бы не захотел, чтобы моя сестра вышла замуж за одного из них.
— Очень смешно, босс. Кто пишет вам ваши реплики? Мы же вышли замуж за привидение… в кабинете доктора Олсена.
— О! Вы сожалеете об этом, Юнис?
— Нет, босс, дорогой, вы именно тот старый козел, от которого я хочу получить нашего маленького ублюдка.
— О-о! Я люблю вас, дорогая!)
Гиги обняла ее.
— Сперва мы растопим говяжий жир и посмотрим, не протух ли он. Затем пропитаем им хлеб и зажарим. Яйца разболтаем и, поскольку у нас нет сливок, чтобы сделать омлет, мы добавим вместо них то, что найдем. Можно добавить сухое молоко, муку или крахмал. Можно даже сухой желатин. Солить яйца не будем, жир может оказаться достаточно соленым. Соль, стало быть, по вкусу. Если у вас есть уксус или что-нибудь такое, то мы немного добавим, прежде чем взбалтывать яйца. Затем все это выльем на шесть кусочков обжаренного хлеба — по два на клиента — и посыплем перцем, или сухой петрушкой, или чем угодно мелко порубленным, чтобы придать аппетитный вид. Это творческая кулинария. Стол накроем как можно лучше — какую-нибудь красочную скатерть и настоящие салфетки, если есть. Цветок, хотя бы искусственный. Или свечу. Что угодно для придания шика. А теперь за дело. Я жарю хлеб, вы взбалтываете яйца. Или хотите наоборот?
Джо неохотно подошел к столу и положил кусок в рот, думая о своем. На его лице отразилось удивление.
— Кто готовил?
— Мы обе, — ответила Джоанна.
— Да? Вкусно.
— Джоанна показала мне, как это готовить, и когда-нибудь мы снова сделаем это блюдо, Джо.
— Скорее бы.
— Хорошо. Джоанна, вы ведь умеете читать?
— Да. А что?
— Я так и думала. От матери Джо пришло письмо. Лежит уже три дня. Я хотела найти кого-нибудь, кто бы мог его прочитать, но мне пришлось позировать для Джо, а Джо не каждому дает читать письма его матери.
— Гиги, Джоанна наша гостья. Это невежливо.
— Джо, я гостья? Если так, то я не буду есть завтрак и не буду позировать… я вызову Антона и Фреда и поеду домой!
(— Какой намек, брюхатая леди!
— Это вульгарная шутка, Юнис.
— А я насквозь вульгарная, босс. Но если задуматься, вы не менее вульгарны, хотя я и не была уверена в этом, пока не проснулась внутри вашего мозга.
— Сдаюсь. Но Джо не должен считать нас гостьей.
— Конечно, нет. Надуйте губы, и пусть он вас поцелует… он никогда не целовал вас при свете.)
— Извините, Джоанна Юнис, — сказал Джо. Джоанна надулась.
— Я извиню вас, только если вы меня поцелуете и скажете, что я член вашей семьи, а никакая не гостья.
— Она права, — согласилась Гиги. — Ты должен ее поцеловать и искупить вину.
— О, черт возьми! — Джо встал, подошел к стулу Джоанны Юнис, взял в ладони ее щеки и поцеловал. — Член семьи. Не гостья. А теперь — ешьте!
— Да, Джо. Спасибо.
(— Он может лучше.
— Мы обе об этом знаем.)
— Но, Джо, я не стану читать ваше письмо, если вы этого не хотите. Гиги, я удивлена, что вы не умеете читать. Я считала, что могу это определить по тому, как человек говорит. Или, может быть, у вас зрение не в порядке?
— Глаза в порядке. О, говорить я умею. Я этому училась, немного играла в театре. Наверное, мне следовало бы научиться читать, хотя и не могу сказать, что я от этого очень страдала. Компьютер спутал мои контрольные ответы, когда я заканчивала подготовительную школу, и я сразу оказалась в шестом классе, прежде чем кто-либо это заметил. А затем было немного поздно менять направление, и я осталась в «практической» группе. Говорили о том, чтобы я получила возможность пройти коррективный курс, но директор школы был против. Сказал, что для этого не хватает денежных средств. — Она пожала плечами. — В любом случае, я никогда не испытывала трудностей из-за того, что не умею читать. Джо, мне найти письмо?
— Конечно. Джоанна же член нашей семьи.
Джоанне было трудно разобрать почерк мадам Бранки, поэтому она сперва прочитала письмо про себя, чтобы убедиться, что сможет прочитать его вслух и встретилась с трудностями.
(— Юнис! А как с этим быть?
— Близняшка, никогда не говорите мужчине то, что ему не надо знать. Все необходимо подвергать цензуре. Даже вашу почту я просматривала и выбирала только то, что надо, когда вы были особенно слабы.
— Я знаю это, девушка, я перечитывал кое-что из того, что вы читали вслух.
— Босс, кое-что я сразу выбрасывала в мусор. И это тоже следовало бы выбросить. Так что читайте не все.
— Вы были замужем на ним, дорогая, а я нет. Я не имею права подвергать цензуре его почту.
— Если выбирать между правдой и добротой, то вы знаете, на какой я стороне.
— О замолчите, я не буду ничего опускать из его письма!)
— Необходимо немного времени, чтобы привыкнуть к незнакомому почерку, — сказала Джоанна Юнис, извиняясь за паузу. — Хорошо. Здесь написано вот что:
«Дорогой мой мальчик, твоя мамочка чувствует себя не так уж плохо…»
— Не читайте все подряд, — перебил Джо. — Говорите самое основное.
— Да, — согласилась Гиги. — Его мать пишет много всякой ерунды о шумных соседях, об их кошечках и собачках и о людях, которых Джо даже не знает. Читайте только то, что несет какую-нибудь информацию. Если она вообще там есть.
(— Видите, бедняжка?
— Юнис, я все равно не буду ничего утаивать. Конечно, местные сплетни я могу пропустить. Хм, может быть, заменю кое-какие слова.
— Да, уж это стоит сделать.)
— Хорошо. Ваша мать пишет, что ее беспокоит желудок…
«Твоя мамочка чувствует себя не так уж хорошо, и вряд ли она найдет себе облегчение. Врач говорит, что это не рак желудка, но откуда ему знать? На двери у него табличка, на ней написано, что он практикант. А все знают, что практикант — это студент, а не настоящий врач. Зачем мы тогда платим налоги, если какой-то студент может чуть ли не убить меня, как собаку, или кошку, или еще какое-нибудь животное, которых они постоянно режут в своих кабинетах, как говорят по телику?»
— Джо, она пишет, что ее беспокоит желудок, но студент-медик, который у них на практике, заверил ее, что это не рак.
«От нового рабби тоже помощи ждать не приходится. Он молодой сопляк, но думает, что все уже знает. И слушать ничего не желает. Говорит, что меня обслуживают не хуже, чем других, хотя и знает, что это не так. Чтобы добиться чего-нибудь, надо быть негром. А мы, белые люди, которые построили эту страну и набили ее деньгами, считаемся грязью. Когда я иду в клинику, мне приходится ждать, а мексиканки идут первыми. Что скажешь на это?»
— Она говорит, что у них новый рабби, моложе того, что был раньше, и что он провел расследование и заверил ее, что ей дали квалифицированное медицинское заключение. Также она говорит, что ей иногда долго приходится ждать своей очереди в поликлинике.